ребенок. Не заметила детства и сейчас отказывается взрослеть. И не в силах обвинять Ферриса. Он весь в крови и с припухшими губами.
Сказала и пожалела. Эта картина будет меня преследовать. Жертва произвола выглядел весьма трогательно, если бы не опасный блеск в глазах. Ох, не походил Феррис на ягненка.
— И при этом он дал понять, что участие в нашей затее с наследством — сплошная благотворительность с его стороны. Мол, у него собрано достаточно данных, чтобы уволочь любую из нас. Точно я не повторю. Что-то вроде «могли бы оказаться в моей власти», — признала я упавшим голосом.
Мэри запрыгала на месте, что было у нее признаком крайнего возмущения.
— Я же наварила, наварила!
Я не сразу сообразила, о чем она. А когда сообразила, то не видела смысла напоминать, что говорила она много всего.
— На вашем месте, мисс Бекки, я бы надела на него кандалы. Очень удобно. Вы сможете быть уверенной, что он станет выполнять только то, что предусмотрено клятвой, — она немного понизила голос. — И даже больше — если вы ненавязчиво прикажете ему в ночное время.
За время нашего разговора я успела переодеться ко сну и сейчас заплетала косу. Сегодня я изменила своей обычной привычке укладывать волосы в жесткий узел на затылке. Оставила больше вьющихся прядей у висков, а сзади позволила завиткам рассыпаться, закрепив их длинными декоративными шпильками… И Феррис был здесь абсолютно не при чем!
— По ночам демон переходит в распоряжение хозяйки, — драматическим шепотом поведала мышь, а я от неожиданности уронила ленту на пол. — Заодно вы сможете сделать так, что он будет глух к заигрываниям ваших сестер. И не посмеет устраивать дознания и шастать по комнатам.
Хм, Мэри заставила меня заметить поцелуй Ферриса и Рози. Сейчас она предлагала полностью подчинить демона. Изначально я торопилась поставить традиционную коллективной защиту, но та же Мэри дала понять, что тут у нас с сестрами ничего не получится.
— Зачем тебе это, дорогуша? — не выдержала я. — Да, прошло всего два дня, вреда от него никакого не было. Мы начали нормально питаться, выплатили жалование слугам и половину долгов лавочникам. Он быстро перебесился и вел себя спокойно. Другое дело, что сестры, наоборот, посходили с ума.
Мышь ловко перескочила с тумбочки, на которой сиротливо стояла пустая тарелка, на ковер, а затем запрыгнула на занавеску и оказалась на подоконнике. Я недоуменно следила за ее перемещениями. Для существа с набитым животом она передвигалась невероятно резво.
— Я не верю, что Феррис тот, за кого себя выдает, — драматически зашептала Мэри. — Он слишком спокойный и надменный, как будто ему не о чем волноваться. Я должна противостоять ему и я противостояю-ю, но он меня не замечает. Все наши заботы для него, как детские забавы. Демон оживляется только, когда смотрит на вас. А это ненормально. Ему полагается волноваться от красивых пышных форм, замышлять блуд… Вот зачем ему заглядываться на маленькую скромную мисс и вздыхать?
Я попробовала успокоить мышь. Она сказала достаточно, чтобы мое собственное сердце перестало тревожиться. Пока что Феррис не был замечен волочащимся ни за одной из сестер, хотя, Мэри, разумеется, считала такое поведение аномальным.
— И много ли ты встречала демонов? Ты же обрела сознание фамильяра только вчера, — я тоже не торопилась сдаваться. Идти ночью в комнату к Феррису и надевать на него кандалы… Я бы все же постаралась этого избежать.
Однако мышь права в том, что именно демон управляет ситуацией. Мы выполняем при нем роль статисток. Я вспомнила, с каким придыханием Мелани передавала его слова, что завтра следует обязательно отправиться в гости — иначе поползут слухи, что мы скрываем брата. Вэл и даже Дафна встретили это известие с одобрением.
Мэри огорченно махнула лапкой и поманила меня к окну.
— Все не так. По ночам тревожно. Как будто из щелей выползает что-то мрачное и зубастое, наподобие кота. Вы человек, и вам не видно, но гляньте на луну.
На небе я не приметила ничего зловещего. На половину ночного светила наползла чернильная туча, но такое случается при высокой облачности.
— Вы гляньте внимательно. Это же профиль демона. Вон нос, а вон капризные губы. Не спорьте со мной, я третий год живу на свете. Ложитесь спать. Разбужу вас ближе к утру. В этот период они уязвимы. Выдам свечу, и вы отправитесь наводить порядок. Сначала этого приструним, потом у женишка-слизняка артефакты отберем.
Глава 32. Императора терзают
Император несколькими часами ранееФеррис постарался избежать совместного ужина вовсе не из-за Бекки. У него скопилось много дел, так как его время здесь расходовалось так же, как у людей. И большая его часть была посвящена заботам о девицах Дэшвуд.
Но Бекки весь день так забавно стреляла глазами в его сторону, так запуталась в своих порывах и перепугалась, что он это заметит… что пробила брешь в его спокойствии.
Ему хотелось поцеловать ее снова и заодно объяснить, что поцелуи должны быть именно такими. Свежими и будоражащими, бескомпромиссными и манящими. Нельзя спокойно разойтись, словно ничего не было, если по венам прошелся пожар.
Он не узнавал себя. Все потому, что отвык от юных дев с их первыми и пылкими чувствами, переживаниями и обидами. Да и когда что-то подобное случалось в его жизни… разве же вспомнишь.
Они с Михаэлем так долго грызли гранит магической науки, что сами стали тверже любого минерала. После обучения, которое длилось несколько человеческих жизней, оба отправились подтверждать теорию практикой — то есть сначала стали боевыми магами, потом боевыми некромантами, затем магистрами, верховными магистрами…
От женщин, впрочем, не отказывались… Манускрипты легко отодвигались в сторону, на столе освобождалось свободное место, огонь в камине трещал и подмигивал, а из пентаграммы появлялась прекрасная фемина.
Они приходили не для того, чтобы строить глазки. Одним не хватало энергии, другие питались эмоциями, третьи нуждались в магическом заряде. В отличие от брата, Феррис не позволял себе увлекаться. Его главная страсть заключалась в восхождении. Ступень за ступенью он поднимался туда, куда по рождению не имел доступа.
Он преуспел быстрее Михаэля, который дважды создавал семью, — и к настоящему времени его потомки расселились в мирах по обе стороны от разлома. Возможно, в этом и крылась слабость Ферриса. Он не привык к ежедневному теплу.
Даже в такой необычной семье, как у Дэшвудов, он чувствовал свою уязвимость. А уж что делать с
