Вспомнились слова Великого Ду: иногда, чтобы исправить мировой порядок, его надо сначала нарушить. Вот только что тут нарушение, а что исправление? Кто бы подсказал…
* * *
Уголок автора
Ицара: А вы знаете, что в библиотеке что-то случилось?
Арунотай: А там что-то случилось? о. о Вам померещилось! А вот если вы будете водить шашни с этим занудным учёным…
Ицара: Вам померщилось.
Чалерм: Я же говорил, что у меня лапки!
Как думаете, что обо всём этом сказал бы Ицарин папаня?
Глава 12
Чужая игра
За последующие несколько дней я так привыкла, что моё утро начинается с Чалерма, приносящего книги, что когда он вдруг не пришёл, сразу забеспокоилась. Я видела его вчера вечером, и он ни слова не сказал об изменениях в своих планах, а Чалерм такой человек, что внезапно у него ничего не происходит.
Поэтому, когда он не явился и после первого урока, я зарядила учеников тренировать безобидное заклинание защиты, а сама осторожно пробралась к Чалермову дому.
Дверь стояла настежь. Такого я ещё не видала, чтобы у Чалерма — и дверь настежь. С замиранием сердца я подошла поближе, на ходу соображая, что буду врать тем, кого увижу внутри. Но внутри было пусто.
Я зашла в опрятную гостиную, где не найти ни одного лишнего предмета, и прислушалась. Со второго уровня голосов не долетало, но я не знала, не стоял ли у Чалерма барьер от звуков. Скорее всего, стоял.
Я порылась по складкам пояса и нашла камушек, который теперь всё время носила с собой на случай если понадобится создать личину. Призвав своего подручного демона, я изменила заклинание, чтобы личина приняла вид мыши. Демон, которого я выбрала, когда посылала свою личину сквозь ворота, был таким слабым, что его махару никто бы не заметил, но расплатой за это было то, что я не могла подглядывать его глазами, он такое не тянул. За другим пришлось бы идти за пределы горы, так что я решила обойтись его собственными способностями.
Мышей в резиденции не было, утащить мыши могли очень мало, а человеческую речь они не понимали, но хотя бы её бы не сразу заметили, а мне нужно было только выяснить, есть ли кто у Чалерма в кабинете. Мышь вернулась с докладом: никого живого. Уточнять я не стала и сразу поднялась наверх.
В кабинете действительно никого не нашлось, только стол покрывали исписанные книги, открытые на случайных страницах. У меня уже внутри всё скрутилось в спиральки: Чалерм никогда не бросал документы в таком виде, если только не хотел кого-то поймать на подглядывании, но даже и тогда, помнится, он прятал записную книжку в стол. Я быстро пробежала глазами открытые развороты: жалования охотников, расписание охот, какие-то траты. То, чем Чалерм занимался в клане для отвода глаз. Но куда же он мог так поспешно убежать?
Я глянула на отверстие в потолке, куда вела спиральная лестница. А что если учёному вдруг стало нехорошо? Мало ли, подсыпал кто-нибудь чего-нибудь? Хотя я не видела никакой посуды на столе, но как знать…
Как обычно, мне проще пойти и проверить, чем строить теории, так что я взбежала по лестнице и, высунув голову в люк, быстро осмотрелась. Беспорядок всё так же жил собственной жизнью, а учёного всё так же не наблюдалось. Тут мой взгляд привлекла гора книг — пять стопок одна другой выше неподалёку от того места, где я рисовала круг. Чалерм приносил мне по полдюжины книг каждый день, но тут уже собралось несколько десятков. А почему он мне о них ничего не сказал?
Я послала мышь следить за входом, выбралась в спальню вся целиком и склонилась над стопками. Ого, да тут продвинутые наставления… Некоторые названия я даже не понимала, из какой области. Я заметалась: то ли изучать книги, то ли искать учёного и спрашивать, почему он о них ни словом не обмолвился, вот только как я ему скажу, что пролезла в его спальню без спроса? Или так и сказать, что искала его?
Пока я думала, моё внимание привлёк какой-то блеск в тёмном углу за книгами. Я отодвинула край чокхи, брошенной на спинку кресла, и на полу между ножек этого кресла увидела… библиотечный глаз.
Я так удивилась, что даже подняла его с пола, прежде чем успела задуматься, не опасно ли его трогать. У меня в руке лежал грубо огранённый кварцевый булыжник с два кулака, полупрозрачный и чуть желтоватый, с какими-то прожилками в глубине. Типичный библиотечный глаз! На самой большой ровной грани красовался вырезанный в камне символ, похожий на те, что были на глазах под полом верхнего уровня в библиотеке.
Помнится, Чалерм отправил меня проверить, не привлёк ли кого-нибудь шум, когда пол открылся… Могло ли так быть, что он отослал меня, а сам спёр глаз⁈ Присмотревшись, я заметила, что на все стороны глаза нанесены какие-то знаки обычной тушью, но то ли от времени, то ли от воды они почти стёрлись.
Я уставилась в каменюку, как будто ожидала, что она намекнёт мне на ответ встречным взглядом. Но в ней и огонька не теплилось. Я оглядела окрестности в надежде на зацепку, подвигала туда-сюда чокху на спинке кресла, и наконец заметила уголок страницы на сиденье под ворохом одежды. Потянув за него, вытащила открытую книгу.
Сначала я решила, что это просто ещё одна вещь, которую Чалерм бросил абы как, потому что у себя в спальне он как будто становился другим человеком и переставал заботиться о своём имуществе. Сама по себе эта мысль пускала мурашки по моей спине: на Оплетённой горе хватало жути и без подмены характеров. Однако, когда я всмотрелась получше, то поняла, что текст в книге имеет прямое отношение к камню и к затёртым символам на нём.
Книга рассказывала, как с помощью этих символов разрушить какое-то плетение. Я полистала туда-обратно и осознала, что методика мне в целом знакома, только я знала её по заклинаниям, разрушающим приворотные чары некоторых оборотней, вроде того крокодила из деревни у вонючего озера. Мне бы в голову не пришло применять их к библиотечным глазам, но Чалерм зачем-то нанёс знаки на грани камня.
Однако долго подумать мне не удалось — с улицы раздался шум, словно кто-то волок тяжёлую деревяшку по камню, а рядом с моим коленом запищала мышь: кто-то входил в дом.
Быстро положив камень и книгу, как было, и даже поправив ворох одежды, я по возможности тихо соскользнула по лестнице в кабинет Чалерма и уселась в своё кресло, как будто всегда здесь сидела. Сердце бухало в груди так, что, наверное, от храма было слышно, но скорее от азарта, чем от страха. В конце концов, Чалерм мне вряд ли что-то сделает, даже если заподозрит, что я рылась у него в вещах, а вот у меня к нему есть пара неудобных вопросов. Например, не махарьят ли он всё-таки? Да, кожа у него светлая, ну так и я свою осветляю.
Конечно, одно дело на пару тонов, а другое — до нефритовой белизны. Я не представляла, каким самоконтролем нужно обладать, чтобы сдерживать вообще всю свою махару глубоко внутри и ни разу не засветиться. Правда, Чалерм мог оказаться очень слабым махарьятом. Тогда, наверное, ему было не так сложно прятать то, чего и так едва-едва на донышке. А с другой стороны, я припомнила тот раз, когда мы охотились на чёрных гигантов — было дело, показалось мне, что Чалерм какой-то тёмный… Я тогда подумала, что он сам — чёрный гигант, а что если он просто контроль над цветом кожи утратил? Например, потому что его, как и меня, настиг один из гигантов? Он ведь как раз выходил и какого-то проулка, а не там ли мы потом нашли останки одного из священных деревьев?
Эта мысль меня так поразила, что я почти не обратила внимания на самого Чалерма, который появился в лестничном колодце и замер, заметив меня.
— Пранья?
— А! — Я встрепенулась, испугалась, что он всё понял, сообразила, что ему неоткуда, подавила желание припереть его к стенке по поводу книг и наконец вспомнила, зачем вообще приходила. — Вы не зашли утром, я испугалась, вдруг что, вот, пришла вас искать, дверь настежь, а вас нет, а всё разбросано, я не знала, что и думать…
