Нукеры вскочили и выжидательно на меня уставились. Я тяжело вздохнула и бултыхнулась вниз, снова повисая на руках.
– Надеюсь, часто шляться не будут, – бурчала я, пока мне заботливо расправляли задравшийся кафтан.
– Кто ж знает? – философски ответил старший, давая команду отойти от дыбы на безопасное расстояние.
– О, моя госпожа! – к нам прискакал запыхавшийся Саид с медным кувшином в руках. – Какое жестокое наказание. Вам очень больно?
– Да нет, – успокоила я его, застенчиво покачивая мешком на лодыжках. – Только неудобно и чуть-чуть жарко.
– Я сейчас! – пообещал евнух, подскакивая и подставляя под мою пятую точку свое плечо.
Стало намного удобнее. И мягче.
А Саид рассказывал:
– Когда ко мне прибежали ваши соседки и рассказали о назначенном вам наказании, я чуть с ума не сошел. Ходил к госпоже, чтобы она его отменила, но она отказалась меня принять. А эта старая клуша, – это он о распорядительнице гарема, – ничего и слушать не пожелала. Пока господина нет, я бессилен.
– Это не по правилам! – заволновались нукеры, глядя на нашу совместную композицию, но с места не двинулись.
– Госпожа Амариллис, – со слезами на глазах каялся евнух. – Я не смогу отправить гонца к господину Агилару, чтобы сообщить о вашем бедственном положении! Поскольку хозяин не успел оставить никаких четких инструкций на ваш счет!
– Досадное упущение, – легко согласилась я, ни капли об этом не жалея. Когда бы я еще так повеселилась?
– Хотите пить? – спросил Саид, вставляя в кувшин соломинку и поднимая емкость вверх.
Нукеры попытались пресечь неположенное безобразие, но евнух бесстрашно сражался с превосходящими силами противника, отшвыривая их животом.
– Саид, сладкий мой, – попросила я, устав ловить постоянно ускользавшую от меня соломинку, – ты бы не мог мотыляться поменьше? Я понимаю трудность твоего положения, но мне бы все же хотелось напиться прежде, чем эти героические нукеры возьмут твою высоту.
Страже комплимент понравился, и она затихла, переваривая лесть и предоставляя мне возможность утолить жажду.
– Благодарю тебя, Саид, – сказала я, выхлебав всю воду. – Ты просто оазис в этой пустыне саксаулов.
– Рад служить вам, моя госпожа, – преданно ответил евнух, стоя неприступным бастионом. – Вам удобно?
– Более чем, – призналась я, гнездясь на его плече. – Но ты сильно рискуешь собой.
– Я люблю вас, госпожа Амариллис, – тихо признался Саид. – Как свою недостижимую мечту. Как далекую яркую звезду на синем небосклоне. Как огненную комету, осветившую темную ночь моей унылой жизни…
– Хватит, – всхлипнул усатый, давая отмашку подчиненным. – Стойте и висите как хотите!
И стража снова уселась играть в кости. Мы с Саидом немедленно включились в этот процесс и делали ставки на его чалму. И постоянно выигрывали. Спустя какое-то время мы с ним стали счастливыми обладателями трех немного поношенных шаровар, пары рваных сапог и одной тюбетейки. Как люди щедрой души, мы вернули вещи проигравшим за кувшин воды и приобрели искренние симпатии народа.
– Мне пора, – с сожалением сказал Саид, когда солнце начало склоняться к закату. – Вы сможете продержаться, моя госпожа?
– Куда ж я отсюда денусь? – изумилась я. – Буду висеть до последнего.
– Не забудьте вываливать язык при посторонних, – просвещал меня евнух. – Это придаст реализм вашему наказанию.
– Зачем? – удивилась я.
– От жажды язык распухает, – пояснил Саид, аккуратно ссаживая меня с плеча и придерживая. – И выпадает.
– Уговорил, сладкоречивый, – поморщилась я, повисая на вывернутых руках. – Буду всем настойчиво демонстрировать и требовать за это плату, потому что на такое можно смотреть только за деньги.
– Да сохранит вас Творец, госпожа Амариллис, – печально попрощался Саид и ушел, огорченный.
Стража трогательно попрощалась с ним, послала гонца к сменщикам, извещая, что останется перерабатывать, чтобы не упускать из виду такой ценный объект. После чего симпатичный черноглазенький, назвавшийся Мурадом, подставил мне свою плечо. Кстати, не такое удобное, как у Саида, но жаловаться я не стала.
Спустя какое-то время Мурада сменил Инсар, Инсара – Сабир, а потом к нам опять кто-то наведался.
Меня тут же повесили как полагается, все тщательно поправили и велели соответствовать наказанию. Я вывалила язык, закатила глаза и скорчила гримасу, испугав всех нукеров реалистичностью образа.
– Прям как живая, – подвел черту усатый Инсар, выстраивая своих подчиненных по ранжиру.
Все косились на меня и безоговорочно соглашались.
К нам на ночь глядя пожаловал Ясир. Главный палач прямиком прошествовал ко мне, не удостоив взглядом стражу. Обошел пару раз вокруг, оттянул веки, пощупал пульс и заявил:
– Прекращайте придуриваться, госпожа. Ваше состояние более чем удовлетворительное. И жажды вы не испытываете.
Я сначала хотела стукнуть его мешком за непризнание моих талантов, но потом передумала и, приняв нормальный вид, широко улыбнулась:
– Хотелось сделать вам приятное, Ясир.
– Вы помните мое имя, госпожа? – удивился главный палач, ослабляя веревку и чуть спуская меня вниз. – Это удивительно приятно.
– Ну, мы с вами провели достаточно приятное время вместе, – призналась я, касаясь кончиками пальцев ног земли. – Так что это было несложно запомнить.
– И вы меня не проклинаете? – еще больше изумился Ясир, вытаскивая из-за пазухи нечто, завернутое в тряпицу. – Даже чуть-чуть?
– С чего бы? – удивилась я ответ. – Вы же делали свою работу.
– Вы удивительная женщина, госпожа, – признался главный палач, доставая из тряпицы кусок лепешки с сыром и начиная меня кормить, отщипывая маленькие кусочки и вкладывая между губ.
Стражники для такого дела притащили нам кувшин воды и удостоились косого взгляда от Ясира и благодарного – от меня.
После небольшого перекуса палач достал из-за пазухи склянку с мазью и смазал мне вывернутые суставы рук, облегчая боль. Которой я, кстати, в силу своей природы и не испытывала, но благодарность все равно изъявила, чмокнув Ясира в щеку.
Тот запунцовел и накапал мне из другого флакона десять капель прямо в рот, вызвав легкое онемение и эйфорию.
– Это поможет вам пережить ночь, госпожа, – тихо пояснил палач, подтягивая веревку в прежнее положение. – Я не могу отменить наказание, но могу попробовать облегчить его.
