Ознакомительная версия.
Ночами, когда Марк уходил, Влада изнывала от одиночества. Но, оказалось, уходить, проводить впустую время, которое она могла провести с Марком, – не легче, чем оставаться. Еще во время прогулки на лошадях Влада обещала Терезе, что придет на праздник Ивана Купалы, который организовывал Стас, – и чем меньше времени оставалось до шестого июля, тем тоскливее становилось на душе. Марк не мог пойти вместе с ней: слишком многие знали его в лицо. А Влада должна была показаться на людях: уже почти месяц, как она не выбиралась в деревню, того и гляди снова поползут слухи.
Нытье под ложечкой усиливалось по мере приближения праздника, и перед самым уходом, уже повернув ключ в замке, Влада остановилась, так и не открыв дверь. Она не хотела прощаться с Марком, но сбегать, не прощаясь, тоже не хотела. Поэтому осталась стоять в густо-серых сумерках холла, нерешительно и неподвижно. А затем, вдруг ощутив, как близок Марк, представив его растерянное – такое же, как у нее – лицо, обернулась – и окунулась в магнетический взгляд. Тогда она шагнула к Марку, пропустила свои пальцы между его, и, ощутив сладкую, почти болезненную волну, уткнулась в его плечо. Марк прильнул губами к ее волосам. Словно сквозь сон, Влада слышала, как замедлилось, а затем остановилось тиканье часов на кухне – и из всех звуков осталось лишь оглушительное биение собственного сердца.
Марк сжал ее пальцы еще сильнее. Медленно Влада подняла лицо, и Марк, движимый взаимным притяжением, одной рукой прижал Владу к себе, другой – зарылся в ее волосы, склонился… но, когда до поцелуя оставалось мгновение, остановил себя.
Казалось, сменилось время суток, прежде чем в тишине снова возникло тиканье часов.
– Я скоро вернусь, – прошептала Влада.
Марк едва заметно кивнул и очень медленно опустил руки.
Влада ушла не оглядываясь. Она не хотела показывать свое лицо – глупое от сияющей радости. Марк был так близко к ней, ближе, чем когда-либо за все время их знакомства.
Дорога до деревни пролетела незаметно. Мальчишки, загорелые, босоногие, болтая и смеясь, катили шины, маленькие, от легковушек, и огромные, от грузовых машин. Поравнявшись с Владой, кто-то из малолеток затянул страшилку о Белой Даче, но его голос тотчас же утонул в гомоне приятелей.
Когда Влада подошла к дому Терезы, стало смеркаться. Мотыльки бились в тусклую электрическую лампочку, висевшую над крыльцом. С пруда долетал едва ощутимый запах дыма. В небе горел яркий белый месяц.
– Опаздываем! – вопила Тереза, гоняя по дому малышню.
Две девчонки с хохотом вылетели на улицу, потом показалась Тереза. Она короной закручивала на голове косу и через зажатые во рту шпильки пыталась унять племянников, которые с палками носились друг за другом по двору. На ней было длинное розовое платье с тонкими шлейками и глубоким декольте – настолько глубоким, что Влада невольно приковала к нему взгляд.
– Думаешь, слишком? – спросила Тереза и воткнула в волосы последнюю шпильку.
– Как раз во вкусе Стаса, – улыбнулась Влада.
Тереза приняла улыбку на свой счет, нахмурилась и отвесила легкий подзатыльник Павлику, который подбрасывал в воздух полные жмени сухой земли.
Они вышли на улицу и присоединились к толпе односельчан, идущих на праздник. Впереди шествовала стайка подростков, сзади подтягивались соседи, на ближайшей развилке к старопрудовцам присоединились гости из других деревень. Спустя четверть часа пестрый людской поток вылился на поляну. Празднование шло полным ходом: залихватски играл аккордеон, в кострах со свистом лопались шины, кто-то смеялся, кто-то дрался, кто-то пел.
Из толпы вынырнул Стас, взволнованный, веселый, краснощекий от огня. Он чмокнул Терезу, кивнул Владе, потормошил малышей и скрылся, подсказав место, откуда главный номер программы – поджигание высокого, с деревенскую хату, костра будет видно лучше всего. Влада с Терезой забрались по крутому склону к ивовым зарослям и, ожидая шоу, стали плести венки из полевых цветов.
– Только не выбрасывай, – Влада протянула венок семилетней Катюше. – После праздника бросишь его в воду. Если не утонет, значит, будешь жить со своим суженым долго и счастливо.
Глаза Кати расширились от мысли о том, что у нее может быть суженый, и Влада отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
В полдвенадцатого под бойкие молодецкие крики Стас поджег гору колес. Пламя, треща, поползло вверх. Потом кто-то крикнул «начинается!», и малышня побежала туда, где готовилась прыгнуть через костер первая пара. Парень взял девушку за руку, и Влада едва заметно вздохнула: сколько же бесконечно долгих минут пройдет, прежде чем она вернется на Белую Дачу и сможет вот так же взять руку Марка, приблизиться к нему и снова замереть на божественно опасном расстоянии от его губ…
– Господи, как же с ним здорово целоваться! – простонала Тереза.
– С кем? – спросила Влада и почувствовала, как кровь приливает к щекам.
– С кем, с кем… Со Стасом, конечно, – Тереза подперла щеку рукой. Ее глаза были печальные и счастливые одновременно. – У него такие губы… Словно они нагрелись на солнце: горячие и в то же время жесткие. И нежные. Каждый раз смотрю на него, и у меня внутри все переворачивается. За что мне такое счастье, а, подружка?
Влада опустила глаза. Наверняка, ее щеки рдели, как угли в костре. И поделом. Еще в день приезда могла сдержаться, а не бросаться в объятия к первому встречному. А второго раза не то что Тереза – она сама себе простить не может. Знала же, что Стас – парень ее подруги, но уступила, поддалась… Потому что сама хотела. Потому что желание плоти оказалось сильнее морали. И кто она после этого?
Не успела Влада ответить на свой немой вопрос, как малыши схватили Терезу за руки и потащили участвовать в каком-то конкурсе. Минуту спустя появился Стас, усталый, довольный. Он машинальным движением подтянул колени полотняных штанов и сел рядом, почти касаясь Влады плечом.
– Все-таки есть что-то в этих деревенских праздниках, правда? – спросил он.
Влада протянула Стасу травинку.
– А сам-то не из деревенских?
– Не-е-т. – Стас улыбнулся и зажал травинку в уголке губ. – Я деревню не очень-то любил – пока сюда не попал. Витиеватая история. – Он пальцем нарисовал в воздухе спираль.
– Попал? – Влада взглянула на Стаса с любопытством.
– Ага. На спор, – нехотя продолжил он. – Хотел открыть ночной клуб, пошел к отцу за ссудой, а он сказал, что позволит мне руководить клубом, только если я научусь руководить стадом баранов. Вот такое у него было чувство юмора. – Стас взъерошил себе волосы на макушке и уставился на огонь. – Вообще-то, ему плевать на баранов, он лошадей обожал. Милая – его подарок.
Ознакомительная версия.
