— Да. И уверовал отца в том, что невинная жизнь его дочери принесёт ему правление. Отец согласился, и они… убили мою маленькую девочку. Девочку, любимее и родней которой у меня не было на всём свете. Вскоре отец умер и сам. От горя по дочери и не сбывшихся мечтах. В походе, с мечом в руках. В Вальхаллу решил попасть. Хотя я бы ему и вашего ада не пожелал.
— Печально. Очень печально. Я тебе соболезную.
— Не нужно. Сам виноват. Повелся на козни колдуна. Ему досталось конечно тогда. Но жив он остался. Кстати, без глаз он по моей вине.
— Серьёзно? — аж упало всё внутри.
— Самое малое, что я тогда мог сделать — выколоть ему глаза.
— Он же по сути обманщик и лжец.
— Лжец, продавший душу дьяволу. Собственно, как и я. Тогда я не понимал, что делаю, когда начал учиться колдовству, но тогда и лишился души. Аслауг не пошла на это. Да и не смогла, если захотела. Слабенькая была. И красивая, как солнце. Как мне её не хватает. Я совсем один во всех мирах без неё. Так одинок. И нет мне прощения, и оправдания. Я наказан на все оставшиеся дни.
— Ну почему? — Он поднял на меня глаза. — Отдав жизнь я могу её воскресить. Ведь так?
— Не стопроцентно.
— Что? Это провидец тебя надоумил.
— Да. Тогда он сказал мне, чтобы я его не убил, что нужно найти чистую душу из другого мира, умеющую путешествовать, и вложить её ещё бьющееся сердце в грудь сестры. Он даже нужное заклинание для этого раскрыл. Только поэтому он остался жив. А сейчас дядька не позволит его убить. Хитрец и ему втерся в доверие. Нужно действовать умнее. И я в этом мире уже стал никем. Любимым племянником и только. Я не участвовал в походах, не завоевывал славы. Я столько убивал, что мне уже это осточертело. После всего открывшегося моему взору и разуму, я считаю их глупцами и слепцами, занимающимися не тем. Их жизнь, их мир не трогает моего сердца и чувств. Я лишь хочу забрать сестру. Я снова хочу быть счастливым и не одиноким.
— А вышло опять не так… — искренне посочувствовала ему я. — Сестра уверена, что это ты её предал и убил. Ты столько пробовал, и найдя нужный вариант, отказываешься от него.
— Я не знал, что она так думает. Это очень горько и тяжело моему сердцу. Твои способности, ты, — нежно посмотрел он на меня, — открыла мне глаза. И о великий Один! Как я могу убить тебя после этого?!
— К тому же возможно и зря. Ты не уверен полностью, что это сработает?
— Не уверен. Я столько лет жил с этой отчаянной надеждой, грезил ей, видел сестру и себя во снах живыми и вместе, так страдал, ненавидел весь мир, и тот, и этот, и когда вот она, — протянул он ладони, — лучик света забрезжил передо мной, мне придётся отказаться от него.
— Прости.
— Не проси прощения. Это не твоё решение или уговоры. Это моё решение. Ты права, я не смогу тебя убить. Мне трудно объяснить почему, но кого угодно, но не тебя. А раз я не буду, то и Брокку не позволю. Дело совести вернуть тебя обратно. И как ты сказала, ещё успеть спасти свою душу, проданную дьяволу. Возможно для меня ещё не всё потеряно.
Аслауг этому была бы рада, я думаю. НО! — вдруг, тряхнул он меня. — Ты должна связаться с ней и обязательно рассказать всё как есть! Слышишь?! Я тебе приказываю. Она должна знать, что я люблю её, скорблю по ней и не я это совершил. Что я хотел её вернуть, я искал столько лет выход… — голова его опустилась, и большой сильный мужчина заплакал. Вот честное слово! Он заплакал… его широкие мускулистые плечи подрагивали.
Я аж впала в ступор, оттого, что не понимала, как поступить сейчас. Приласкать (вопрос даст ли он это сделать?) или сказать что-нибудь (Что? Спасибо, что оставил меня в живых и сам на всю жизнь будешь страдать. Вот что?).
Но, сейчас остро, как никогда, пришло осознание, что я была НЕ ПРАВА на счёт Виктора, с самого начала и до конца. Я ошибалась на счёт его души! Виктор не был бездушным злобным снобом. Он был несчастлив. Счастливые люди не ненавидят весь мир и всех вокруг. Они любят и дарят свет, тепло и добро окружающим.
— Прости меня Виктор, — виновата проворковала, и протянула руку, коснувшись его влажных волос.
— За что? — донеслось из-под опушенной головы. — Ты не виновата в том, что оказалась слишком доброй.
— Не поэтому.
На меня уставилось непонимающее красивое мужское лицо.
— За то, что плохо думала о тебе с самого начала. — Замолкла, опустила глаза. — Очень плохо. Ты хороший человек, просто очень несчастный. И душу твою можно спасти. И жизнь начать сначала. Чистую жизнь с чистого листа.
— А черви меня будут есть?
Не поняла. Вопрос задан, а лицо серьёзно, как никогда. Секунда, две, три зрительного контакта. Голубые глаза пытались что-то прочитать в зелёных, а зелёные в голубых… и первым прыснул от смеха Стиан, я тут же подхватила.
Вот молодец, вот разрядил обстановку. Мы хохотали как ненормальные, нарываясь быть услышанными и застуканными вдвоём в ванной… что очень не понравилось бы ни конунгу, ни провидцу, ни братьям Рагнарсонам.
— Про червей ничего не могу обещать. Они знаешь сами себе на уме, — даваясь от смеха кое-как произнесла я, и по-дружески положила ладонь на мужское колено. А потом (опять же в дружеском жесте, сама не знаю зачем) погладила его бедро.
Рука немедленно была перехвачена. Запястье обхватили крепкие тиски и я, не поняв того и сама, перелетела на живот Стиана, практически уткнувшись в его нос.
— Ах, — вылетело из груди, и последние хихиканья быстро стихли. — Что ты делаешь?
— Хочу тебя, девочка, аж челюсти сводит, — ответило улыбчивое лицо.
Господи, что он делает. Опять играет со мной? А я ведь только решила для себя, что он порядочный, хороший человек.
— Так возьми, — едва слышно ответила я, не прерывая гипнотического контакта. Улыбка сползла и с его лица.
— Я пошутил, ласковая киска, — поднял он ладонь, и провёл по щеке. — Надеюсь, в твоей жизни найдётся тот, кто будет этого достоин.
— А я нет, — чуть громче настаивала я. Блин, такой шанс! Нельзя его упустить. Пусть он уже лишит меня этой проклятой девственности! Тогда мои шансы на выживание вырастут. Стиану я точно не подойду для убийства, если вдруг он передумает. Да, и Брокку тоже. А Богиней у них я могу быть и не девственницей. Как он узнает, что я лишилась невинности.
— Прекрати, не дразни меня. Это для вас это весело, а когда мужчина возбуждается ему не смешно, поверь, — с каким-то недоверием или непониманием смотрел он на меня.
— А я и не дразню. Возьми меня. Докажи, что не хочешь мне зла, — я заерзала на его животе. Нарочно. Трясь об его лобок, спускаясь ниже. Мне было очень неловко и стыдно, что запылали уши, но я должна заставить его взять меня. Что же ещё придумать?
Руки. Нечего им болтаться без дела. Пошли в ход руки. Опустила их на колени, провела по бедрам, опустила под воду, погладила живот, сжала на груди. Оооо! Как хорошо. Как мне этого хотелось, поласкать, помять этого здоровяка. Почувствовать его упругие мышцы под своими ладонями. Мммм. Прелесть.
Мужчина шумно задышал. Захрипел я бы сказала. Уставился на меня не моргающим взглядом, как змея на мышь. Но ничего не предпринимал.
Ну давай же. Ну пожалуйста. Я пылала, я краснела, я горела от своих действий и его взгляда, но продолжала, преодолевая невозможную силу противодействия своей застенчивости и стыда.
У нас будут большие проблемы, если сейчас кто-то войдёт сюда, тогда его точно не подпустят ко мне никогда. Ни на шаг. И я лишусь этого шанса. Давай смелей, Вероника. Смелее девочка. Эта крепость должна сдаться мне.
ГЛАВА 32. Вероника, не девственница для дьявола
Мои ладони ускорились, усерднее зашарив на мужской груди. Боже, какая же она классная. Какой же он красивый. Просто Бог. Ласкать и гладить его приносило сумасшедшее удовольствие. Прошлась по шее, щекам, волосам и обратно, специально задев его губы. Снова спустила на грудь и чуть отдернула руку, почувствовав под ладонью маленькую твёрдую горошинку.
