— Но для чего вы здесь все собрались? Не последние же грибы собирать? — не могла не спросить я.
Весело рассмеявшись, Эдуард осмотрел меня с ног до головы, будто видел в первый раз в жизни, и с улыбкой ответил:
— А ты забавная. Конечно, дело не в грибах. Хотя некоторые из нас и за ними успели сходить. Завтра мы отмечаем самый важный день в году. Воздаяние почестей великой Иомиранды.
— Впервые о ней слышу, — задумалась я.
— Ты, судя по всему, вообще, ни о чем не знаешь, — подмигнул мне мужчина.
— Почему? Кое-что знаю, — не согласилась с ведуном, вспоминая информацию, полученную во время инициации. — Только вот этого имени никак не припомню.
— Ее знает в основном избранный круг лиц, — пожал плечами Эдуард. — Возможно, и ты сможешь в него попасть, если захочешь.
Недоуменно посмотрев на мужчину, отметила лукавый взгляд и неизменную добродушную улыбку на тонких губах. Одет Эдуард был в черный плащ по колено, высокие кожаные сапоги, брюки. В вечерних сумерках выглядел мужчина более чем таинственно и мистически, а крупные перстни на пальцах и массивный амулет дополняли этот образ.
— И что из себя представляет ваша завтрашняя вечеринка? — попыталась получить максимум информации, пока Эдуард охотно делится с ней. — Это что-то типа шабаша? Вы будете плясать вокруг огромного костра дикие танцы?
— Ну можно и так сказать, — заулыбался еще шире Эдуард. — Я думаю, ты точно понравишься Иомиранде.
— А это так важно?
— Важно. Еще как важно, — кивал он. — Но для начала, Олеся, тебе нужно научиться ладить со своей силой. Иначе завтра на празднике она может тебя убить, — резко стал серьезным мой спаситель.
— А если я предпочту отправиться домой? И не посещать ваше празднование? — закусив губу и мило похлопав ресничками, уточнила я.
— Понимаешь ли в чем дело… — замялся Эдуард. — Никто из моих братьев и сестер не сможет покинуть эту поляну до окончания празднования. Связи здесь, увы, нет. Слишком частый и дремучий лес. А до ближайшего населенного пункта не менее пятидесяти километров.
После его слов я значительно приуныла. Вот никак мне не хотелось проводить здесь больше времени, чем того требовалось. Я, конечно, была чрезмерно благодарна за помощь, что оказали эти люди. Без них бы точно не выжила, но так уже хотелось домой! К маме, папе… Бабушке позвонить. Кстати, если Маша права, и она такая сильная ведьма, то почему, ко мне до сих пор никто из родственников не пришел на помощь?
— Олеся, если ты, конечно, хочешь пойти пешком одна сквозь дремучий лес, то пожалуйста. Мы не будем удерживать силой, — продолжал тем временем Эдуард. — Однако после завершения празднования я смог бы отвезти тебя. Машину мою уже видела. Кстати, хотел бы извиниться перед тобой за свое отвратительно поведение. Ты была на краю смерти, а я наорал… Очень неловко теперь себя чувствую.
Мужчина с сожалением на меня посмотрел взглядом полным раскаяния и тяжело вздохнул. Столько искренности было в его словах, что не поверить не смогла. Смущенно улыбнувшись, заверила Эдуарда, что извиняться ему не за что, что я чрезмерно благодарна за спасение и заботу, которой меня окружили в его лагере. То, что он был здесь главным, сомнений не имелось.
— Так ты остаешься на празднование? — заглянув в мои глаза, с надеждой спросил он.
— Я…
Ответ прервал вопль полный боли и отчаяния, разнесшийся эхом по поляне. Я подскочила на месте и стала испуганно озираться по сторонам. И вдруг заметила, как одна женщина и двое мужчин, сидевших около ближайшего костра, вскочили на ноги и побежали к одной из палаток. Повернувшись в немом вопросе к Эдуарду, пришла в замешательство из-за выражения абсолютного спокойствия мужчины. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Он все так же продолжал добродушно улыбаться, не обращая никакого внимания на душераздирающие вопли, которые заполнили всю поляну.
— Что это за крики? И почему вы так спокойны?! — не сдержавшись, воскликнула я и крепче сжала все еще горячую чашку с чаем.
— К сожалению, я не в силах помочь той женщине, — развел он руками, однако, ни капли сочувствия не проскользнуло на его лице. — А мое душевное терзание ей точно не поможет. Так, к чему лишнее беспокойство?
— А что с ней? Почему она так кричит? — в ужасе оглянулась на палатку, к которой быстрым шагом приближались еще две женщины.
— На нее наложено проклятие, — равнодушно пожав плечами, ответил Эдуард. — Мои сестры могут лишь облегчить страдания на время, чем они периодически и занимаются. А вот полностью избавить ее от боли и страданий сможет лишь Иомиранда. Завтра мы с братьями и сестрами обратимся к великой ведьме за помощью в надежде, что она не откажет нашей просьбе.
Крики полные боли постепенно начали стихать, возвращая поляне былое спокойствие. Мужчины неспешно стали покидать палатку, в которой находилась проклятая женщина, утирая лбы рукавами и качая головами. Не сдержав порыва, решила выяснить, так ли все на самом деле, как говорит Эдуард. Вдруг он соврал о причинах столь жутких мучений несчастной. Я, конечно, вряд ли смогу сама определить наличие проклятия, но, по крайней мере, удостоверюсь, что над женщиной не издеваются, к примеру.
Быстрым шагом направилась к палатке. Эдуард, кстати, особо не удивился моему намерению, пристроившись рядом. Он был безмятежен и доброжелателен, как всегда. Хотя в гневе мне все же довелось увидеть мужчину в первую нашу с ним встречу. От воспоминаний по коже пробежали противные мурашки. Откинув полог, Эдуард галантно пропустил меня внутрь высокой и большой палатки. Мой взгляд тут же упал на надувной матрас, на котором в беспамятстве лежала молодая женщина лет тридцати-тридцати пяти. Она мучилась в агонии, тихо постанывая. Недлинные волосы разметались по маленькой подушке, а на лбу выступила испарина. Осторожно приблизившись, взглянула на троих женщин, которые стояли перед ней на коленях и, взявшись за руки, что-то тихо бормотали. Они не обратили на наше с Эдуардом присутствие никакого внимания, полностью погрузившись в процесс. Проклятая, по мере прочтения заклинания, становилась все более спокойной и безмятежной. Приблизившись еще на шаг, хотя в небольшом пространстве палатки это было сделать довольно сложно, вдруг почувствовала ощущение чего-то липкого, мерзкого и холодного. Вздрогнув, отступила на шаг и тут же врезалась спиной в грудь Эдуарда. Испуганно взглянув на него, тихо выдохнула. Мужчина подарил мне странную улыбку и, взяв за локоть, аккуратно вывел из палатки.
— Олеся, ты что-то почувствовала? Я прав? — оказавшись на улице, спросил он.
— Да, — пытаясь стряхнуть с себя неприятные ощущения, коротко ответила я.
Конечно, очень хотелось понять, с чем мне только что пришлось столкнуться, но вот в Эдуарде совершенно не видела того человека, с которым решилась бы обсудить этот вопрос. Слишком неоднозначной личностью он представлялся. Его мотивы также были непонятны, хотя он и говорил о помощи для этой мученицы.
— Ты приняла решение? — видимо, Эдуард понял, что откровенничать я с ним не хочу.
— Самой, я так понимаю, мне не выбраться отсюда, — задумчиво ответила я, наконец, облегченно вздохнув. — Так что придется остаться.
— Вот и чудненько, — довольно потер он руки, поставив пустую чашку на ближайший столик. — Тогда не будем терять время. Его и так совсем мало. Начнем твое обучение.
От этих слов мне стало несколько не по себе. Довериться в столь важном вопросе малознакомому человеку, было очень сложно. На самом деле я испытывала много противоречивых эмоций по отношению к нему. С одной стороны, он не вызывал к себе доверия. Совершенно. Хотя всегда казался таким добродушным и заботливым, с неизменной улыбкой на губах. Но я ему все равно не верила. Не верила в честность намерений этого человека. А с другой стороны, Эдуард не оставил меня умирать на дороге, а привез в свой лагерь и с помощью Кати поставил на ноги. Причем чувствовала я себя довольно хорошо. Не удивлюсь, если даже раны от клыков Александра практически зажили. Вдобавок он пытается помочь той проклятой женщине, которая без сознания лежит в палатке. Так что явных причин сомневаться в честности и искренности Эдуарда у меня не было. Однако, как показал мой горький опыт, обманывают даже те, от кого этого никак не ждешь. Воспоминания о предательстве друзей, недомолвок родителей всколыхнули в душе что-то непонятно-темное и липкое, что пыталось дотянуться тощими холодными щупальцами до моего сердца. Но это ощущение возникло буквально на миг, и я решила не воспринимать всерьез.
