чтобы вытаскивать моего дорого мужа из переделок! – с трагизмом в голосе вздохнула я. – А вы так и не оценили! Так мы собираемся в МОЕ АТЕЛЬЕ?
- Погрузите это все в карету! – прорычал Дитрих, глядя на меня.
- Я планирую расширить свои знакомства в кругу могильщиков, лекарей и тюремщиков, проституток и бандитов! – заметила я, мазнув его взглядом. – Чтобы точно знать, где находится мой драгоценный муж.
Через четверть часа карета везла все мое добро обратно, а я сидела и улыбалась, глядя на профиль Дитриха. Настроение было превосходное! Карета замедлила ход, я отогнула занавеску и не поверила своим глазам.
Почти на ходу я выскочила из кареты, задыхаясь и слыша звон в ушах.
- Мое ателье… - выдохнула я, покачнувшись.
Мне показалось, что это сон. Я стояла напротив почерневшего от пожара здания с выбитыми окнами, и с трудом узнавала свою мастерскую
- Это… - словно зачарованная смотрела я на обгоревшую вывеску «Ателье». – Это как же так?
Мне перестало хватать воздуха. Ком в горле застрял, а я больше не могла проронить ни слова, медленно оседая на брусчатку. Ком подкатил к горлу настолько, что я не могла вздохнуть, а вместо вздохов вырывались рыдания. Слезы, которые стояли в глазах, размывая все вокруг, вдруг скатились вниз горячими дорожками.
Я сидела на брусчатке, видя, как шатается на ветру вывеска. Я даже не заметила шаги за спиной.
- Горячее предложение! Заказываешь свадебное платье жениха получаешь в подарок! Спешите! Количество женихов ограничено! – усмехнулся Дитрих, на которого я перевела взгляд.
- И у вас хватает наглости смеяться? – спросила я, севшим голосом.
Подобрав юбку, я решила броситься внутрь, в надежде, что что-то уцелело, но меня схватили поперек талии.
- Как видишь, кому-то не понравилось, что ты обшиваешь жандармов, - заметил Дитрих, не давая мне броситься в огонь, который все еще горел в окнах оранжевыми всполохами. – Или кому-то не понравилось, что я на тебе женился. Ревнивицы мои…
- Вы… Вы бесчеловечная скотина! – крикнула я, подлетая на месте и ударяя его кулачками в грудь. – Вы … вы просто … чудовище! И кобель!
От ярости у меня растрепались наспех сколотые волосы и стали липнуть к намокшему от слез лицу. Дитрих стоял под ударами с той самой улыбкой, разведя руки в стороны.
- Это – все, что у меня было! – севшим голосом произнесла я, обессиленно сползая по нему. – У вас сердца нет!
В мастерской оставались деньги, платье мадам Пикок и даже духи! А так же моя одежда, посуда и даже мебель.
Покачнувшись, я стиснула зубы, гордо глядя на вывеску. Обернулась я только на стук кареты Дитриха, которая тронулась с места и покатилась по Тупиковому переулку.
- Вот значит как! Да? – в ярости закричала я, снимая с ноги туфель и бросая вслед карете. – Значит, так, да? Уууу!
Я прыгала на одной ноге вслед за недолетевшей туфлей, а потом обула ее, пошатываясь на месте.
- Ничего, - сделала я глубокий вдох и сузила глаза. – Начнем все с начала! Все получится! Потихоньку, помаленьку! Ничего! Однажды у меня будет самое роскошное ателье! Самый любящий муж! Самые прекрасные дети! Я никогда ни в чем не буду нуждаться, никогда не буду голодать и работать на износ! У меня все будет!
Толкнув дверь в часовню, я увидела Бесподобного Елауария, который отряхивал обгоревшую мантию.
- О, дитя мое! – послышался его умиротворенный голос. – Помни! Богиня Любви прощает детей своих неразумных – врагов твоих. Твоя задача, чтобы они побыстрее с ней встретились!
Я посмотрела на обгоревшую мантию, на опаленные седые волосы, а потом мой взгляд упал груду вещей.
- Вы тушили пламя? – спросила я, глядя с признательностью на старика.
- Не только, дитя мое, -заметил Бесподобный Елауарий. – Я тушил тех, кто это сделал. Наверняка они хорошо протушились там! И жандармы их не опознают!
- Кто это сделал? – спросила я, севшим голосом.
- Тайная канцелярия, - вздохнул старик. - Как гласит третья заповедь богини? А? Возлюби ближнего своего, догони и возлюби еще раз, если он нихрена не понял! Постой здесь!
Я стояла посреди храма, набираясь сил, что снова начать все сначала. Вот-вот, казалось бы, еще чуть-чуть и все! И я отвоюю свое ателье. И мы разойдемся с Дитрихом! Только один напорется на рифы, а второй сядет на мель.
- Дитя мое, ты придешь на вторнячную проповедь? – спросил голос Бесподобного Елауария, пока он копшился за занавеской. – Той, которая в среду?
- Не знаю, - выдохнула я, привалившись к колонне.
- А проповедь интересная будет! Как завоевать мужчину, и чем потом кормить военнопленного, - перечислял Бесподобный Елауарий, вытаскивая какую-то ткань. – Какие права имеет военнопленный, и сколько дани он должен платить!
Он подошел ко мне, развернул ткань и…
- Вот, все что удалось спасти, - сокрушался Бесподобный Елауарий. Это было то самое платье мадам Пикок, туфли, перчатки и духи. Но помимо этого среди павлиньих перьев лежали деньги и кольцо Дитриха.
- Спасибо! – поджала губы я, глядя на старика растроганными до слез глазами. И обняла старика. Точно, как в тот самый день, когда я прибежала сюда в грязном свадебном платье. – Спрячьте пока у себя, а я поищу новое место в аренду.
Я вышла, стараясь не смотреть на руины.
Как вдруг из-за угла показалась карета. Из нее спокойно вышел Дитрих, а с ним какой-то странным мужичок. Я не слышала, о чем они разговаривали, но Дитрих на что-то показывал рукой.
Я ускорила шаг, видя, как подъезжает несколько карет, а оттуда выпрыгивают рабочие – маги.
- За ночь починим! – шмыгнул носом старикан.
Я… Я не ослышалась? Они собираются починить мое ателье?
- Дамочка, отойдите! Сейчас будем восстанавливать! – произнес старик, а рабочие маги уже бегали вокруг, расставляя какие-то кристаллы.
Я с недоумением смотрела на них, потом на ателье, с которого прямо под ноги рабочим грохнулась вывеска, а потом обернулась на Дитриха.
- Большое пожа-а-алуйста! – усмехнулся он.
Я лишилась дара речи, глядя на то, как кипит работа. Обгоревшие доски летели мне под ноги, отскакивая в стороны. Вместо них появлялись новые, свежие.
«Нужно его поблагодарить!», - вращалась в голове мысль. – «Просто скажи «спасибо»!
