Звучный шмяк сбил меня с мысли. А раздавшееся за ним сердитое тявканье заставило улыбнуться — лисята рухнули с постели.
Поднявшись, я подошла к двери в спальню и, не входя, замерла у косяка:
— Целы?
Брат и сестра, перевоплотившиеся обратно в людей, синхронно кивнули, а после так же синхронно потерли ушибленные попы.
— Как папа? — первое, что спросила меня Альбирея.
Но я лишь развела руками:
— Известий не было. Ни плохих, ни хороших. Умывайтесь, я прикажу подать чай с булочками и после мы навестим Кайрнеха.
— А может…
— Не может, — строго отрезала я и тут же смягчилась, — как вы думаете, почему я не ворвалась вчера в комнаты вашего отца?
— Потому что ты не захотела его смущать? — с вопросительной интонацией произнес Морис.
— Нет. Потому что звание магистра целителя дается не просто так. Пресветлая Матерь следит за всеми своими детьми, но с магистров она спрашивает особо. Свои перстни они получают опустив руки в колодец в главном храме, — я погладила лисят по подставленным макушкам, — и если магистр сказал, что моя помощь пока не требуется, значит так тому и быть. Если бы… Если бы я могла предположить, что одно только мое присутствие может помочь Кайру, я бы сдвинула вас и вошла.
— Присутствие? — нахмурилась Аль, — как оно может помочь, если не помогает магия?
— Мать сидит у постели ребенка не потому что она целительница, — мягко улыбнулась я, — а потому что ее присутствие утешает. Тоже самое касается и взрослых любящих друг друга людей.
— У двуликих все так же, — уверенно сказал Морис, — но все равно вчера папу было видеть нельзя. Он был слишком бледен и дрожал, как от холода. Мужчина должен страдать иначе.
Развеселившись, я попыталась расспросить Мориса, как же, по его мнению, положено страдать мужчине. И выяснила, что достойной причиной для болезни может быть лишь вражеский клинок. Или стрела.
— Кто-то перечитал героических баллад, — тихонечко прошептала Альбирея. — А сам, как только осенний холод начинается, тут же сваливается с температурой.
— Вы же не болеете, — оторопела я.
— Когда вырастаем, — кивнула Аль, — а пока растем болеем. Даже чаще, чем люди.
«Надо запастись болотной ягодой и горными травами», мысленно отметила я. «И прикупить янтаря, сделаю обереги».
Отправив лисят умываться, я вызвала Тави и приказала, во-первых, принести для Мориса и Альбиреи свежие вещи, во-вторых, найти целителя и узнать, есть ли новости, и в-третьих…
— Прошу прощения, миледи, — робко произнесла Тави, — а новости о чем? Если магистр спросит, то я…
— Магистр знает, — отрезала я. — Он скажет тебе сразу. И ты принесешь новости вместе с чаем и теплыми булочками. Выполняй.
Минут через пятнадцать в гостиной царила нервная идиллия — я заплетала косы Альбиреи, Морис тяжело вздыхал и все мы, не сговариваясь, поглядывали на двери. Ждали Тави с новостями и чаем.
Дробный перестук и вот появляется моя служанка. Следом за ней идет Искра с большим почтовым ящиком.
— Доброе утро, миледи, — Искра склонила голову, — почта для хранительницы сердца. Ваш рабочий кабинет еще не полностью подготовлен, поэтому я принесла сюда.
— В моих покоях нет рабочего кабинета, — нахмурилась я. — Спальня и личная гостиная, вот мой ареал обитания.
— Да, — кивнула Искра, — рабочий кабинет находится на последнем этаже, напротив кабинета лорда Мора. Вы поднимаетесь по парадной лестнице и оказывается на круглой плошадке. Сверху стекло, сквозь которое падает солнечный свет, справа двери в кабинет лорда Мора, слева ваши двери. Все стены увешаны портретами.
Она говорила с таким восторгом, что я невольно прониклась. Но все испортило ворчание Тави:
— Тебе не по чину туда подниматься, Искра. Алтери Риока твое назначение еще не подтвердила.
Служанка проговорила это едва слышно, но и я, и дети все прекрасно различили. И я поспешила прервать возможную свару:
— Ты принесла новости.
Та тут же склонила голову:
— Да, леди. Магистр сказал, что вы… Я не могу в точности передать его слова.
— Говори, — усмехнулась я, — одаренные милостью Пресветлой Матери не щадят никого и говорят то, что чувствуют.
— Что вы настырны и мертвого достанете, — едва слышно прошептала Тави. — И что лорд Мор изволил плотно позавтракать, после чего заперся в своем кабинете и через дверь посылает магистра на… Я не могу это сказать в присутствии детей!
— Что ж, раз позавтракал и посылает, значит новости хороши, — усмехнулась я и подмигнула детям.
Повеселевшие лисята тут же солидно закивали, мол, да-да, значит новости хороши.
— Спасибо, Искра. Иди, позавтракай и возвращайся. Суда по всему, работы у нас будет много, — мягко произнесла я. — Тави, а ты займись цветами. Пусть садовник подберет красивые букеты с ненавязчивым ароматом. Детям и мне в спальню. Выполняй.
Обе девушки из покоев вымелись одновременно.
— Не подерутся, — вздохнул повеселевший Морис.
— А жаль. Тави противная, не отлипает от курицы, что постоянно приносила отцу свечи по вечерам, — скривилась Альбирея.
— Только я понять не могу, зачем она тащила одинокий огарок в блюдце, если папа маг? И даже если и так, то почему одну полусгоревшую свечу, а не канделябр? — Морис потер кончик носа и вздохнул, — сложно это все.
Я открыла рот и тут же закрыла. Ну и как объяснить лисяткам, что «принести вечером свечу» это эдакий эвфемизм?
— В кровать она хотела, — буркнула Аль, — что ты как маленький.
— Так это понятно, — возмутился Морис, — а свечу-то зачем?!
— Так чтобы причина для прихода была, — еще пуще рассердилась лисичка.
На что Морис возопил:
— Так причина-то дурацкая!
— Стоп, — я положила дискуссии конец. — Причина дурацкая, да. Но! Это освященная столетиями человеческая традиция. Когда мужчина просит женщину принести вечером свечу, он приглашает ее в свою постель. Но не рановато ли вам это знать?!
— Но мы и так знаем, — успокоил меня Морис, — а теперь еще и понимаем, зачем нужна свеча.
— Давайте пить чай, — вздохнула я.
— А ты прядку специально оставила? — Аль подергала себя за тоненький локон.
— Да, но сначала чай.
Горка теплых булочек исчезла, будто ее и не было — двуликие едят не мало, а уж растущие двуликие и вовсе аппетитом сравнятся с драконом. Тем более, если перед этим сильно понервничали.
— Садись, — я обдала руки очищающим заклятьем и вытащила из складок юбки плоскую коробочку, — здесь все мои бусины. Выбери ту, которая тебе нравится.
Я не была уверена, что лисичка выберет хоть что-то, но…
— Ой, какая прелесть, — выдохнула Аль. — Вот эту, зеленую.
— Хорошо.
Призвав крохотную чешуйку амулета, я объяснила детям для чего нужны амулеты.
— Хотелось бы, чтобы они не пригодились, — добавила я и утопила амулет в бусине. — И я не придумала, что делать с тобой, Морис. Может, выберешь себе бусину и повесим на шнурок на шею?
— Да, — кивнул лисенок, — мне очень хочется, чтобы ты подарила мне бусину. Я чувствую, что ты носила их долго и любила. Я хочу вот эту, черную. А амулет… Дай, пожалуйста.
Лисенок принял из моих рук чешуйку амулета, а после… К стыду своему, остановить его не удалось — Морис кончиком заострившегося коготка взрезал кожу на ладони и, вложив туда амулет, припечатал рану исцеляющим заклятьем:
— Так надежней.
Я, вздрогнув, дотронулась до своего шрамика, оставшегося от родинки:
— Это ведь так больно. И так долго заживает.
— И почему я не додумалась? — вздохнула Аль. — Ну и ладно.
Гордый собой Морис подхватил черную бусинку и спрятал в кармашке рубашки.
— Навестим папу? — предложил Морис.
— У меня письма, — я кивнула на ящик, — скоро придет Искра и мы займемся делами. Развлекайтесь, малышарики.
Лисята зафыркали, заворчали, а после, не сговариваясь, подскочили ко мне и стиснули в крепких объятиях. В ту же секунду вокруг нас заметались все иллюзии!
— Куда они у вас прячутся? — удивилась я, и кивнула на свою бабочку, — она все время где-то наверху.
