— Мама, я же купила квартиру. Я писала тебе.
— Ну отлично, ты можешь ее сдать. Сын Джози как раз ищет жилье. Ему нужно-то на пару месяцев, пока он найдет работу.
Еще один дармоед. Лоя в моем воображении пожала плечами.
— Мама, я не собираюсь сюда никого пускать. Это моя квартира, мне в ней хорошо, она в двух шагах от работы.
— Но Лоя, ему нечем платить за другую аренду.
Да, вот почему ты мне позвонила. Опять кому-то моя помощь нужна.
— Ничем не могу помочь. Спокойной ночи. — И я нажала отбой.
Мне было интересно другое — тот разговор с подписчиком. Что меня так задело, я хотела понять. То, что он говорил то же, что и моя мать? Что важнее близкие люди? Но что делает близкими этих людей, набор генов или близкий — это отец лично мне, но не мать, не говоря уже о какой-то родне и куче неведомых мне знакомых? Подписчик с ником «Облачный бродяга» писал, что близкий всегда может обратиться за помощью, что это главное — знать, что у тебя кто-то есть, а я возражала — помощь, это когда ты спускаешься за молоком соседке, которая плохо ходит, а не когда ты пускаешь пожить к себе кого-то, кому жалко денег на гостиничный номер. Помощь, это когда человек не справится без тебя, а не когда ему лень прилагать усилия.
— Лоя? Лоя, мне плохо. Лоя, я умираю. Ох…
И связь оборвалась.
Глава 18
«Люди часто не могут сказать, какая именно им нужна помощь».
«Это просто манипуляция».
«Но ты же едешь туда, правда?»
«Потому что я знаю, что делать».
«Откуда ты знаешь?»
Потому что мне сорок семь, дурачок, и я видела некоторое дерьмо.
Мы как-то незаметно перешли в личную переписку и следом — на «ты». А я действительно летела домой — не потому, что верила в умирание матери, потому что я не могла с этим оставить отца.
«Моя мать привыкла настаивать на своем, ее мир теперь рушится, это не очень приятно».
«А тебе доставляет удовольствие на это смотреть?»
«Мне доставляет удовольствие быть собой, а не удобной кому-то девочкой. Знаешь, это немного неудобно мне самой».
Я бросала взгляды на панель приборов. До дома оставалось всего ничего. Я опять набрала номер отца — он не отвечал, и это меня тревожило больше, чем мнимая сердечная недостаточность.
А может, это у меня сердечная недостаточность?
«А если тот, с кем ты будешь жить… муж, друг, когда-нибудь совершит ошибку?»
Такая, особенно острая сердечная недостаточность? Я ведь в самом деле не прощаю ошибки, если их допустили не ребенок и не старик, который и есть как малое дитя. Никому не прощала, вся жизнь Регины — поиск чужих ошибок и никакого, ни малейшего шанса никому, кто не спрятался — вот она я. И в этой жизни я за это расплачиваюсь, видя последствия?
«Я отличаю ошибку от дурости и манипуляции. Вот такая я Лоя-загадка. Никто, кроме тебя самого и ребенка, не стоит того, чтобы посвящать ему всю жизнь».
И все равно либо я сдамся, либо нет.
«А ребенок все-таки исключение?»
Тебе, дружок, уж не знаю, кто за твоим ником прячется, мужчина или же женщина, детей точно не стоит пока заводить. Одна завела уже… да если бы только одна Элен.
«Мать несет перед ним ответственность за то, что привела его в этот мир».
Я писала и понимала, что хватит. Хватит, потому что вся переписка может случайно или намеренно оказаться в сети. И хотя пока я не сказала ничего сверх того, что писала до этого в блоге совершенно открыто, я заставила себя попрощаться и закрыла приложение.
Шифтер скользнул на свое место, я выскочила и быстрым шагом пошла к лифту.
Я не успела вставить ключ, как поняла, что дверь в квартиру не заперта, и меня с ног до головы обдало неприятным холодом. Какие у меня доводы за мою версию? Мать — медик, и она первым делом позвонила бы в скорую — здесь, точнее, не совсем наша скорая помощь, а что-то ближе к американской службе спасения, где и парамедики, и пожарные, и наше МЧС в одной машине. Какие у меня доводы против?.. Она хотела со мной попрощаться?
— Мама?
В квартире что-то упало. Уже хорошо. Я сразу поспешила на звук.
— Мама?
Мать стояла в кабинете отца возле шкафов, уперев руки в бока, жест для нее не характерный, но казался ей убедительным, потому что отец тоже решил заняться капитальным расхламлением. Я оглянулась в коридор — да оттуда пропала часть коробок?
— Полюбуйся, — мать обвиняюще ткнула пальцем в опустевшие стеллажи. — Это все ты начала!
— Угу, — буркнула я. — А ничего, что отец давно уже совершеннолетний? И вроде бы ты умирала полчаса назад, нет?
Мать поджала губы. Лучшая оборона — нападение, только вот кто из нас сейчас нападает?
— От тебя дождешься помощи!
— Почему нет, — пожала я плечами. — Если она действительно будет нужна. Тебе нужна помощь, мама. Только не та, о которой ты думаешь. Все эти перепады настроения, агрессия, слезы… — Я не была врачом, а она — да, и что если она избегала медицинского обследования, потому что догадывалась, какой может быть диагноз? — От нехватки витаминов до гормонального сбоя, тебе ли не знать?
— Ты меня еще в сумасшедший дом сдай! Вырастила неблагодарную!
— Если и так, то кого винить? — спокойно парировала я. — Только себя, мам. Где отец?
— Пошел журналы выкидывать! Как будто они мешали!
С матерью бесполезно было сейчас разговаривать, я развернулась и вышла в коридор, а потом и на лестничную площадку. Вскоре я услышала гудение лифта, створки разъехались, из лифта вышел отец и, увидев меня, протянул ко мне руки.
— Пап, ты как тут? — спросила я, уткнувшись к нему в плечо. — Ты знаешь… у меня появилась идея. Что если вам отправиться на несколько дней куда-нибудь в санаторий? Там мать смогут обследовать, хочет она или нет, это все входит в пакет и покрывается нашей страховкой.
Иных вариантов нет, этот замкнутый круг иначе не разорвать. Мать будет вымещать зло на отце — и вряд ли у нее это зло по натуре, нет, злой человек обычно ко всему равнодушный, ему плевать и на то, что у кого-то дочь не поступит в университет, и что кому-то жить негде. Со злыми людьми, кстати, намного легче, они и зло не причинят просто так, злые люди еще и ленивы… Их лучше всего не злить и не стоять у них на пути.
Я простилась с отцом, не задавая ему вопросов. Я выбрала из них двоих одного — интересно, а как случается, когда ребенок уже в том возрасте, что не ведется на «вот твоя мать — а вот твой отец — всю жизнь мне испортила или испортил». Я должна чувствовать себя виноватой? Я вывернула наизнанку классическую историю о разводе? Или как ребенок Элен, не нужен ни отцу, ни матери, хорошо что хоть бабушка есть? Или я как ребенок, поиграла и бросила игрушки, которые не подошли?
Логика мне орала: родители — взрослые люди. И ты взрослый человек, Регина… Лоя. Все придут к какому-то решению, никто дееспособности не лишен. И лучше в самом деле все это разрубить сейчас, пока не стало слишком поздно. Пока не стало больнее, чем есть. И мой выбор — осознанный, выбор того, с кем мне комфортнее, чья любовь не условна, чья благосклонность меня не душит, как обвившаяся змея.
Я даже спала неважно — что-то мне чудилось странное, словно монстры притаились во тьме. Лоя показывала мне мир, который я раньше не знала, а мне казалось, что в этом мире все настроены против меня. Лоя пыталась отвлечь меня, а я боялась улыбнуться ей после того, что я сделала.
Я должна была просто уйти — сразу, в первый же день, придумать какое угодно объяснение и не пытаться с грацией носорога заняться оформлением цветочной лавки.
С утра на работе меня обрадовал Джейсон — так, как он умел, хорошо хоть в этот раз не подкрался.
— Лоя, этот формат работы неприемлем. Я понимаю, что вам, может быть, так удобнее, но у нас полетели все алгоритмы. Делай что хочешь, меняй все обратно, но мы не можем осуществлять контроль в достаточной мере.
— Ты знал, что я все делаю за Элен, — вместо ответа сказала я, потому что для этого вопроса время пришло. — Как ты это выяснил?
