Может быть, так оно и есть.
Мне… вроде как нравится эта мысль.
Когда мы просыпаемся на следующее утро, погода становится холоднее. Я дрожу, несмотря на меха, которые Хэйден набрасывает на меня, и даже он натягивает теплую шкуру на грудь.
— Это потому, что мы отправились на север, — говорит он. — Воздух здесь не такой приятный, как в пещерах племени.
Я хмурюсь про себя.
— Север? Я пыталась уйти на запад. К пещере Харлоу и Руха.
Он фыркает.
— Значит, ты находишься в нескольких днях пути от этого.
Правда? Черт возьми.
— Ну, это отстой.
— Скорее всего, тебя развернули. Большая соленая вода находится недалеко отсюда, а пещера — нет. — Он тычет в огонь, чтобы разжечь его, а затем раздраженно дергает хвостом. — У нас мало топлива для костра. Оставайся здесь, а я пойду разведаю местность.
— Хорошо. — Я плотнее натягиваю одеяла. — Скорее возвращайся.
Он поднимает свое копье и кивает мне. Он не улыбается, но это Хэйден. Он пожирает меня горячим, собственническим взглядом, а затем поворачивается и выходит из входа в «пещеру», и я решаю, что в другой раз брошу на него испепеляющий взгляд вместо дружелюбной улыбки.
Я разминаю руки, и они чувствуются не так уж плохо, поэтому я осторожно пытаюсь сделать несколько дел по дому в пещере, пока его нет. Я поддерживаю огонь, ставлю немного воды для чая и делаю все возможное, чтобы выпрямиться, не слишком напрягая руки. Мясо, которое он коптил всю ночь, похоже, готово, поэтому я кладу его в один из многочисленных мешочков и затягиваю шнурок зубами. Тогда нам не так уж много остается делать, кроме как ждать.
Хэйден возвращается некоторое время спустя, держа в руке замороженную емкость из одной из своих ловушек. Он стряхивает снег с ботинок и разворачивает меха, затем сразу же подходит ко мне. Я думаю, что он собирается вручить мне добычу — может быть, он забыл, что у меня перебинтованы руки, — но вместо этого он подходит и целует меня в макушку.
И снова я таю. Почему я думала, что этот парень придурок? Иногда с ним трудно ладить, да, но любить? Абсолютно.
— Все в порядке? — спрашиваю я, волнуясь. — Есть какие-нибудь признаки мэтлаксов?
— Все кончено, — говорит он и садится на корточки у огня. Он выглядит удивленным, увидев, что костер сильно горит и на нем есть пакетик чая. Он бросает взгляд на меня. — Чай?
— Я подумала, что тебе может быть холодно, когда ты вернешься.
Он хмыкает таким тоном, который я привыкла интерпретировать как его «одобрительное» ворчание, и опускает в него чашку. Хэйден быстро выпивает его, а затем снова опускает чашку и предлагает мне.
— Я в порядке. Итак… еще мэтлаксы?
Он кивает. Вместо того чтобы разделать свою добычу, он заворачивает ее в один из мехов и начинает собирать свои вещи.
— Следы повсюду, молодые и старые. Они знают, что мы здесь, но боятся нападать на нас из-за огня. Мы, должно быть, глубоко на их территории.
Мурашки покалывают мои руки.
— Так что же нам делать?
— Мы уйдем, как только твоим рукам станет лучше. — Он поворачивается ко мне. — Я не подвергну тебя опасности.
Я игнорирую головокружительный прилив тепла, который дарят мне его слова, и сосредотачиваюсь на насущной проблеме. Мне нужно подумать, а не хихикать, потому что он говорит все то, что я умирала от желания услышать.
— Мы будем в безопасности, если пойдем?
— Мэтлаксы обычно не приходят за ша-кхаи. Если мы покинем их территорию, они не последуют за нами.
— Но они напали на тебя.
Он задумчиво кивает.
— Мы натрем себя золой от костра. Если от нас будет пахнуть дымом, они будут держаться подальше. Они недостаточно умны, чтобы понять, что мы не в огне; они распознают только запах.
— Хорошо. — Я протягиваю свои руки вперед. — Тогда, может быть, мы проверим мои руки?
Хэйден подходит ко мне, и я изо всех сил стараюсь оставаться неподвижной, когда он начинает осторожно развязывать мои руки. Он всегда так осторожен со мной, хотя я знаю, что его вошь, должно быть, сводит его с ума так же, как моя сводит меня. Прямо сейчас он воспевает бурю, и его песня соответствует громоподобному эффекту. Я отчасти удивлена, что мы не отпугнули мэтлаксов только тем шумом, который издают наши кхаи.
Когда я разворачиваю руки и смываю липкую кашу, мои руки становятся гладкими, без признаков волдырей. Я осторожно сгибаю одну, и когда это не причиняет боли, я улыбаюсь Хэйдену.
— Я не могу поверить, что все прошло. Ты гений.
Он хмыкает, но я могу сказать, что он доволен. Он разворачивает мою вторую руку и не смотрит мне в глаза.
— Лииди заботится о боли. Кхай позаботится обо всем остальном.
— Ну, я все равно ценю твою помощь.
— Ты моя пара. Конечно, я бы сделал это для тебя. — Взгляд, который он бросает на меня, вызывающий, как будто он ждет, что я буду возражать, что он мой мужчина. Но я ничего не говорю. Пусть он немного поразмыслит над этим.
Пока он вытирает мои руки, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на стену, где танцуют зеленые огоньки, и я знаю, что там спят по крайней мере две женщины.
— Как ты думаешь, с ними все будет в порядке?
— Они были здесь много лун. Как я уже сказал, что такое еще день или два?
— Да, но… что, если мэтлаксы войдут и повредят стены? Или каким-то образом высвободят их?
— Этого не произойдет. И мы не можем взять их с собой. Мы не готовы тащить двух слабых людей — а они будут слабыми — через горы, чтобы забрать обратно в пещеры. Мы не можем уничтожить са-кoхчк в одиночку. Мы подождем и приведем сюда охотничий отряд с соответствующим снаряжением.
Я киваю. В его словах есть смысл. Я знаю, что он прав; я просто чувствую себя виноватой при мысли о том, что оставляю других позади. Но остальная часть корабля была в основном нетронута за последние полтора года, так что я знаю, что в его словах есть смысл — нет смысла открывать их прямо сейчас. Не тогда, когда у нас едва хватает мехов, чтобы согреть меня и Хэйдена. Я полагаю, мы могли бы все вместе прижиматься друг к другу по ночам.
Я представляю двух странных человеческих женщин, прижимающихся к большой, мускулистой фигуре Хэйдена, и я потрясена сильным уколом ревности, который проходит сквозь меня. Я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался к нему. Он… мой. Я все еще свыкаюсь с этой концепцией, но она засела у меня в голове. Мой. Мой, мой, мой.
— У тебя болят руки? — спрашивает он, прерывая мои мысли. Его пальцы касаются моей ладони.
— Нет, все хорошо, — говорю я и сгибаю их, чтобы доказать это. — Значит, мы уходим… сегодня?
— Как только мы соберем наше снаряжение. — Его рука снова гладит мою, и он потирает ее. — Несколько дней тяжелого путешествия, и мы вернемся в племенные пещеры.
Вернусь, и мне, вероятно, откусят голову за то, что я ушла сама. Мне придется терпеть жалостливые взгляды остальных и ухмылки тех, кто понимает, что мы еще не завершили наш резонанс. Мне не хочется возвращаться. Я люблю это племя, но сейчас… мне не хочется туда.
Поэтому я хватаю Хэйдена за руку.
— Если девочки будут в безопасности в стене еще немного… ничего, если мы отправимся на юг вместо того, чтобы сразу возвращаться в племя? Мы можем взять несколько дней для себя? Чтобы привыкнуть к тому, что между нами?
Я ожидаю, что он возразит, но он изучает меня, а затем кивает. Он встает на ноги и снова быстро целует меня в макушку.
— Все будет так, как ты просишь.
Часть 15
ХЭЙДЕН
Я изо всех сил подталкиваю Джо-си в первый день путешествия. Меня не устраивает количество следов мэтлаксов, которые я вижу вокруг пещеры или покрывающих тропы. Это место кишит дикими, непредсказуемыми существами, и чем скорее мы уйдем, тем лучше. Поскольку в снегоступах она ходит медленнее, чем я, я несу ее рюкзак. И по мере того, как часы на тропе ползут с утра до позднего вечера, она начинает замедляться. Она не протестует против того бешеного темпа, который я задаю, но я могу сказать, что она устала.
