— Дорогой, не переживай ты так, может еще все утрясется, — успокаивала отца мать, а я терялся в догадках. Может мне кто-нибудь уже объяснит, что здесь происходит черт подери?
— Не утрясется, уже совсем точно, — парировал Ричард, не отрывая взгляд от окна.
— Ричард, не говори глупостей, разве ты не видишь, что отцу и так плохо, — буквально взмолилась мать.
— А будет еще хуже! — отрезал Рич, наконец поворачиваясь к нам всем лицом. — Карета с гербом Боргезе только что подъехала к парадному входу, — сообщил брат и в глазах его зажегся буквально дьявольский огонь, который напугал даже меня. Таким своего старшего брата я видел впервые, даже сам дьявол повстречав его с таким выражением лица отошел бы с дороги в сторонку, от греха подальше.
Глава 42
Оливия
Осторожно выглянула за дверь - никого. Но с первого этажа доносился все тот же хохот, плюс к нему добавились женские визги. Отвратительно! И страшно… Я есть хочу! Как я там буду обедать?
Никак, решила я, и закрыв дверь на ключ двинулась по лестнице вниз. Быстро прошмыгну на улицу, а там и до пекарни недалеко, куплю какой-нибудь пирожок, заодно схожу в центр занятости. У распорядительницы много разных папок было, может подберет для меня что-то еще… Вот только как я буду объяснять ей, за что меня прогнали Кадоганы? “Я целовалась с хозяйский сыном, а потом это напечатали в газете, в итоге меня с позором выгнали на улицу.” Так что-ли?
Подкралась к двери ведущей в помещение где находятся обеденные столы и выглянула из-за угла. Мужики, пьянее чем в прошлый раз, гоготали и хлопали в ладоши, наблюдая за худенькой дамочкой в грязном платье прыгающей в танце на деревянном столе. Воспользовавшись моментом, пока на меня точно никто не обращает внимания, бегом пересекла путь до двери и навалившись на нее всем телом вынырнула на улицу. Свежий воздух после нахождения в затхлом пыльном помещении пьянил. Отошла от постоялого двора на приличное расстояние и только тогда сбавила шаг.
Улица состоящая из полуразваленых домов закончилась, я вышла на маленькую площадь, которую окружали дома побогаче. Здесь и растительности было больше, и тянулась река, по которой лениво плыло лебединое семейство. Страх потихоньку отступал, меняясь жгучим чувством безысходности. В кармане две серебряных монеты, а впереди беспросветное будущее, которое я, кажется, встречу где-нибудь под мостом в одной коробке с бомжами.
Мимо промчался зеленый экипаж с вензелем рода Кадоганов, и мысли о Ричарде, которые я так старалась заглушить, вновь заполонили мою голову.
Улыбка мужчины возникла перед внутренним взором, его темные взъерошенные волосы трепал прохладный ночной ветерок, и мои губы растянулись в улыбке. А потом я вспомнила, что прямо сейчас я одна, в Создателем забытом месте, и спать мне придется на железной кровати, а Ричарда это совсем не волнует. Иначе, он бы пошел за мной, как и обещал. Тогда зачем защищал перед родителями? Зачем ругался с ними при мне?
— Потому что при мне, — шепнула самой себе и запрокинула голову, всматриваясь в розовые облака очерченные золотистой каймой заходящим солнцем.
В реке плескалась стайка крошечных рыбешек, отвлекая меня от любования небом. На миг меня потянуло к ним… Может и правда сделать шажочек и все, никакой Ричард меня больше волновать не будет?
“Соберись, Оливия! Ты выросла в приюте, что же, не справишься сейчас?”
Уговоры самой себя немного помогли. Несколько раз вдохнула и выдохнула, решительно повернула на главную дорогу и пошагала в центр.
Спустя час меня встретила неприветливо запертая дверь в центр занятости. Сколько я ни стучала, сколько ни барабанила в нее, мне конечно же никто не открыл. Часы на ратуше в конце главной площади показывали шесть вечера, а центр занятости работает до шести. Что же получается, я опоздала всего на пару минут? В сердцах пнула дверь и вздрогнула, потому что за спиной раздался детский голос.
— Теть, не будет у вас монетки или хлеба?
Обернувшись увидела грязного мальчугана лет пяти. Измазанные сажей щеки были поцарапаны, губы сжаты в тонкую линию, делая выражение личика немного серьезней, чем есть. Окинула взглядом рваные штанишки, рубаху явно не по размеру, и сердце сжалось.
Я ведь сейчас тоже как и этот мальчишка, грязная, голодная…
— Нет, малыш, хлеба нет.
Ребенок горделиво выпрямил спину, кивнул и произнес.
— Тогда извините.
Не в силах пошевелиться я стояла и смотрела как он уходит, и когда он дошел до конца площади я встрепенувшись, побежала за ним. Запыхавшись, догнала и дернула за руку.
— Стой! Как тебя зовут?
— Гусь.
— Гусь? — неуверенно переспросила, и покатала странное имя на языке, не сразу сообразив, что мальчишка назвал свое прозвище. Ну что ж… — Гусеныш, идем со мной. Я как раз собиралась в пекарню за пирожками.
Темные глаза ребенка посветлели, губы тронула улыбка и я не могла не улыбнуться в ответ.
Взяла маленькую ладошку в свою руку и двинулась вперед, туда, где я точно помнила есть пекарня одной хорошей знакомой…
Мы дошли быстро, но солнце исчезло за горизонтом еще быстрее. Зажигались уличные фонари, на улицы высыпали молодые люди, желающие веселиться всю ночь. То тут, то там катились повозки, и подбирая влюбленных по дороге исчезали в переулках. Пекарня госпожи Луизы Каротти была моим излюбленным местом с самого детства. Когда мы с другими детьми выбирались по ночам для прогулок, я приходила сюда и долго разглядывала сквозь стеклянные витрины полки заставленные выпечкой. Чуть позже, когда мне исполнилось пятнадцать и в город можно было выходить уже не через окно среди ночи, я заходила в саму пекарню и садилась за столик в дальний угол. Денег у меня не было, но мне нравилось находиться там просто так. Луиза, добродушная полная женщина в возрасте далеко за шестьдесят, сначала не обращала на меня никакого внимания, потом стала угощать пирожными, оставшимися от посетителей, а потом и вовсе сама звала в гости и кормила до отвала.
— Оливия! — сразу же послышалось из-за стойки, едва мы толкнули дверь и зазвенел колокольчик. — Давно тебя не было видно, твоя подружка Мира, кажется, сказала что ты выпустилась из приюта?
Луиза отдала полный пирожков бумажный пакет мужчине стоявшему у кассы, и открыв ворота в ограждении вышла в зал, в котором кроме меня и моего маленького спутника уже никого не было - до закрытия пекарни оставалось всего полчаса.
— Да, чуть меньше недели назад. Хотела зайти к вам, да все времени не было.
— Ну ничего, ничего, хорошо что все же нашла время навестить старушку! А кто это с тобой? — женщина наклонилась к мальчику. — Привет, как тебя зовут?
Гусь или испугался, или смутился, но промямлил:
— Говард, мэм.
— Прелестное имя! — повернулась ко мне и махнула рукой за стол у окна. — Присаживайтесь, сейчас сделаю малиновый чай.
Я ободряюще улыбнулась слегка шокированному мальчишке и помогла сесть на высокий стул. В пекарне неизменно пахло вареньем, теплыми булочками и было очень уютно. Впрочем, здесь всегда так. Квадратные столы накрытые скатертями в клетку создавали ощущение, словно ты находишься дома, и на каждом из них стояла хрупкая маленькая ваза с одной ромашкой. Хотя о чем это я… У меня никогда не было дома, откуда мне знать.
— А тебя как зовут? — Говард расслабился, напряжение с личика спало, и болтая ножками, возюкал пальцем по скатерти.
— Оливия.
— Оливка, что-ли?
Я поперхнулась воздухом от неожиданности. За всю мою жизнь Оливкой меня называл только Ричард, и то я ему сначала ой как хотела настучать по голове за это…
— Да, — тихо ответила мальчишке, скрывая улыбку.
— Только-только испекла, — радостно сообщила Луиза выставляя перед нами тарелку с пышными булочками, фарфоровый беленький чайник, и три чашки из того же сервиза. Потом сходила заперла дверь и подсела к нам.
Сначала мы все выпили не по одной кружке чаю, Говард слопал штук пять булочек и сыто икнув, отложил недоеденную шестую. Испачканное лицо мальчишки зарумянилось, глазки сонно заблестели, но он спокойно сидел и ждал, пока мы наговоримся.
