Я отчего-то засмотрелась на его запястье с выпирающей острой косточкой и поймала себя на мысли, что никак не могу представить его набивающим кому-то физиономию.
Вот со злодейской усмешкой проворачивающим такую махинацию, чтобы противник отходил себя сам и потом еще обвинил в этом другого врага — запросто.
— Проблема в том, что Нисаль-ага бьет морды ничуть не хуже, чем я, — продолжал тайфа, и не подозревая, что фиктивная наложница вдруг вздумала сомневаться в его физической мощи. — В чем-то даже лучше: его дар — уже изрядное преимущество, как и целый отряд всецело преданных ему магов и свиточников. Будь Нисаль свободным, он легко смог бы сместить меня с дивана в городском совете — там уже есть несколько человек, готовых поддержать его, но он раб. Очень дорогой, прекрасно образованный, не раз показавший себя в деле… поэтому он и останется рабом, даже если накопит на выкуп, — безжалостно заключил тайфа. — Мне нужен этот дворец, чтобы скрываться и скрывать сестру: в городе куда сложнее утаить двух огромных лисиц. А значит, я должен сохранить за собой должность — и мага-раба. Нисаль это понимает. Поэтому и старается провернуть все так, чтобы никто не посчитал, что меня сгубил мой собственный раб: в этом случае его казнят, несмотря на поддержку в совете. А вот если к моему дворцу придет разъяренная толпа и потребует доказать, что я не оборотень и никого не сожрал… — он даже зажмурился — то ли от накатившей дурноты, то ли в предвкушении. — Если меня изгонят или убьют, мои рабы перейдут во владение султану, которому совершенно ни к чему лишние люди во дворце. Он вполне может позволить Нисалю выкупить себя — и еще вздохнет с облегчением, что казну пополнил, — непочтительно хмыкнул тайфа и снова задумался. — Красивый план, что ни говори.
— Звучит так, словно мой господин давно догадывался об этом, — осторожно заметила я.
Тайфа досадливо поморщился.
— Твой господин с детства приучен подозревать каждую тень, — мрачно сообщил он, — и о верности Нисаля-аги задумывался уже давно — потому и держал его так близко, как мог. Пока он занят обязанностями хранителя покоев и доверенного сопровождающего, у него, по крайней мере, нет времени строить козни. Во всяком случае, я так думал, но, похоже, жизненный опыт паранойей не заменишь. А жаль, — печально заключил он.
Но я лисьей тоской не прониклась.
— С детства? — заинтригованно повторила я.
Рашед усмехнулся.
— С детства, — подтвердил он. — Моя мать была оборотнем, а прежний тайфа — ее истинной парой. Мать выследила его в пустыне, когда он совершал путешествие в другой город, — господин и хозяин по-лисьи хитро сощурился, — и поступила точно так же, как я с тобой: попыталась завязать дружбу. Ей удалось, и последствия я буду расхлебывать всю жизнь. И мои дети, если они у меня все-таки будут, — тоже.
В моем представлении дружба предполагала ощутимо меньше попыток разыграть втемную и использовать в какой-нибудь мутной интриге — пусть и к общему удовольствию. Но указывать на это я не рискнула.
Каждый дружит так, как умеет. Что-то подсказывало мне, что у Рашеда не было особых шансов научиться.
Глава 17.1. Разные взгляды
Пусть мед остается в кувшине, пока не поднимутся цены.
— арабская пословица
Ночные открытия заставили меня по-новому взглянуть на женскую половину дворца.
Интересно, понимала ли Руа, что обречена до смерти жить в гареме брата? Именитые горожане не потерпели бы бесплодную жену, чье происхождение обязывает обращаться с ней, как с первой и любимой, — а понести она смогла бы только от истинной пары. И какова вероятность, что избранник двухметровой лисицы окажется из купцов или чиновников, да ещё спокойно примет некоторые особенности своей четверолапой супруги?
Нет, она проживет всю жизнь здесь, на женской половине, чтобы не рисковать собой и братом. Иного Рашед не позволит.
Двери — только на третьем этаже, где расположены комнаты жен и сестер тайфы. Решетки на окнах не открываются, подобно ставням, а прибиты намертво. Коридоры так узки, что идти приходится чинной вереницей…
Зато лисе в них, наверное, спокойно и уютно, как в любимой норе. Разве что выхода нет.
Лин поднялась со мной до дверей и препоручила заботам Абии. Мне еще хватило выдержки попрощаться с гаремной надзирательницей и отослать служанку за завтраком — а потом я всё-таки забилась в самый темный угол, выбрала две подушки поплотнее и, прижав их к лицу, от души заорала.
Дура! Какая же дура…
И ведь с самого первого дня чуяла, что что-то неладно! Но нет, решила, что спокойствие — это доспехи, и стоит их надеть — так все обойдётся! Вела долгие беседы, участвовала во всех играх, тешила свое любопытство — и не заметила, как меня приручили, как бродячую собаку, лаской и лакомствами, и теперь со всеми основаниями ждут собачьей преданности и готовности сложить жизнь на алтарь любимого хозяина!
А главное — я ведь уже начала оправдывать эти ожидания. Защитила Руа, обернула коконом спасительной лжи и ее, и тайфу… ради чего?
Он ведь меня не отпустит. С самого начала не собирался, потому что ему нужен этот дворец — а значит, нужны и наследники. Кто же потерпит в городском совете пустопородного? А у Рашеда все же куда больше шансов найти и удержать истинную пару, нежели у Руа, волею обычая запертой в гареме. И уж он своего не упустит…
Тайфа ведь фактически отнял у меня Малиха. Пусть купчая все ещё у меня, но приказы — о, приказы он принимает от Рашеда. И ослушаться не смеет!
Я зажмурилась, прижала подушки к животу и уткнулась в них лбом.
Нет, так дело не пойдёт. Пусть доспехи мои дали трещину, это ещё не повод принимать решения в истерике.
У Рашеда есть причины играть с окружающими, как лисица с воронами — подманивать на слабость и внезапно атаковать, когда глупые птицы решат, что зверь не опасен. Тайфа не зол, не жесток и не беспощаден. Я понимала, почему он поступил так с Малихом — и со мной. Но это ещё не значило, что я готова смириться с ролью обманутой вороны.
Только что делать?
Идти мне некуда. В домике у городских ворот сейчас уже должен жить управляющий, которого обещал назначить тайфа, и я не питала иллюзий насчет его верности. В гильдии магов не станут покрывать беглую наложницу. А чорваджи-баши и вовсе первым прибежит сдавать меня господину и хозяину, чтобы вернуть его расположение.
Тогда… Нисаль-ага?
Будет ли он рад лазутчице в покоях тайфы? Я ведь знала многое… но и это многое — ровно то, что рассказал мне Рашед. Кто знает, может быть, он специально представил ситуацию в таком свете, что мне не оставалось ничего, кроме как бежать за помощью к вероломному магу?
С него бы сталось использовать меня еще и для того, чтобы подловить предателя. А уж потом запереть в гареме и сделать матерью наследника. Или наследников, как пойдет.
Только Нисаль-ага тоже не дурак. Он уже пытался устранить меня — руками чорваджи-баши, чтобы его самого никто не заподозрил. Что сделает маг, если я приду к нему с деловым предложением?
Согласится, чтобы потянуть время и выяснить, как много мне известно. А когда поймет, что доказать я ничего не могу, а тайфа не рискует нарушать шаткое равновесие сил во дворце, то просто избавится от меня. Подставит кого-нибудь ещё, раз уж с Сабиром-беем не сложилось, хоть того же Малиха — неспроста же Нисаль-ага отослал его, едва узнав о выезде двора! Это всего лишь ещё один признак недоверия и осторожности.
Нет, в лоб эта проблема не решалась, а времени у меня почти не оставалось.
Вскорости или Рашед всё-таки рискнет устранить своего главного мага силой, лишится изрядной части янычаров и уже не сможет поддерживать порядок в городе (а сама по себе работорговля не угаснет, даже если не станет зачинщика — слишком выгодное дело и слишком много свободных свиточников в округе!), либо Нисаль-ага найдет способ донести до султана, что тайфа, не способный справиться со столь вопиющими преступлениями на своей территории, более не достоин занимать свое место. В обоих случаях я в проигрыше: победа тайфы лишит меня последнего эфемерного союзника, а победа Нисаля и вовсе равнялась моей смерти: ему вовсе ни к чему оставлять противнику такое преимущество, как маг. Пусть и всего лишь "зеркало".
