В библиотеке на сандаловом пюпитре покоился каталог, на единственной странице которого, словно по дисплею, бежали названия книг, причем, лишь малая часть их была на известных нашему Теофилу трех языках, а порой шрифт был таков, что в одном месте его приняли бы за орнамент, за следы насекомых, ходы короеда, узоры малахита, яшмы или письменного гранита, или за графическое изображение траекторий случайных процессов. Увы, многие кладези мудрости останутся навеки запертыми для человечества, ибо сгинули цивилизации, мудрость сию накопившие, некому было вызвать из небытия их книги — сосуды знания, и некому отпить из сих сосудов…
Ну, довольно! Обратился к более веселым предметам. Возле прелестного ложа эпохи Александра Македонского на китайском лаковом столике периода Мин лежало меню, соблазняющее отведать тысячи блюд, приготовленных едва ли не из всех представителей биосферы нашей планеты. Исключая, разумеется, человека, ибо Ленивый Дракон такого безобразия не одобрял.
В туалетной комнате было все, чтобы ублажить телеса и улучшить и внешность, и самочувствие…
Нет, слова бессильны, а изображения сего дивного жилища не сохранились, и нет на нашей планете более того, кто дворец сей создал, и не родился тот, кто способен сотворить хотя бы слабое подобие этого великолепия…
Впрочем, по слухам, джины наиболее древних и царских родов могли построить вполне приличное обиталище, но их создания в сравнении с дворцом Ленивого Дракона выглядели бы пепельным цветом ущербной луны рядом с пыланием полуденного солнца! Знаменитые пещеры графа Монте-Кристо вообще не выдерживали никакого сравнения.
Нечто, некоторое подобие я видел в фильме «Лиззи — королева всей Вселенной». Художник и декоратор потрудились недурно, кое-какими их находками не погнушался бы и Ленивый Дракон, однако, работа велась с жалким пластиком, картоном, мишурой и стеклом!
Простите, мои слушатели, за многословие, но чудесный дворец стоил того, он стоил бы еще тысяч и тысяч восторженных эпитетов, метафор и сравнений.… И мало кто удержался бы, чтобы не помянуть имя своего бога.
Наш Фредерик был добрым христианином, поэтому он перекрестился, помянул Господа нашего единого. Потом осматривая дворец, помянул восторженно всех ему известных представителей добра и зла, но, завершив первый, поверхностный осмотр, Доминик прошелся еще раз и вполне сознательно, целенаправленно перекрестил: стены, мебель, одежду, еду. Хотя он почти не сомневался, что блистательные чертоги сотворены не злыми чарами. Это сияние, этот блеск, яркие краски, словно позаимствованные у небес… Нет, они не могли быть связаны с нечистой силой, ибо дьявол не властен полностью скрыть присущее ему уродство, грязь и зловоние. А ведь ничто не исчезло, не превратилось в какую-нибудь пакость при имени Господа и под крестным знамением! Видимо, все было самым что ни есть настоящим или магия Ленивого Дракона не была враждебна христианству. А о том, что здесь все может оказаться не так просто, Доминик тогда не подумал.
Но он подумал о том, почему сей дворец спрятан в глубине скалы, в Драконьем Утесе, и он припомнил кое-что прочитанное, поразмыслил, и когда отворилась до того времени единственная, дверь и вышел из нее Ленивый Дракон, то Теофил, вследствие сильного волнения забыл приветствие, опустился на одно колено и почтительно молвил:
— Ваше Высочество, я не имею чести знать ваше имя, я понимаю, что вы обречены скрывать его… Но ради вашего освобождения от чар я готов вам служить. Откройте мне, какие испытания должен я пройти ради вашей свободы. Располагайте мною. — И протянул рукояткой вперед свое единственное оружие — отцовский кинжал.
Ленивый Дракон из золотистого вдруг сделался ультрамариновым, присел на пятки, склонил над нашим героем огромную голову и произнес печально:
— Вы действительно можете мне помочь, мой юный друг, но, увы, не сейчас. Вы еще незрелы, ваш мозг ваш мозг не развился полной мерой, и знаний ваших недостаточно для того, чтобы облегчить мою участь.
— Скажите, что я должен делать? — страстно настаивал Фредерик, хотя и нахмурился, услыхав про свою незрелость и необразованность.
Его догадка оказалась верной! Хозяина горного дворца, Ленивого Дракон, заколдовали неведомые, но могучие силы. Скорее всего, Дракон был принцем или принцессой чужедальнего или древнего королевства. И долгие десятилетия, а может быть, и столетия, он ждал бесстрашного избавителя, ведь подобные случаи описаны! А невежественные дубины-рыцари бросались на него с оскорблениями и оружием. Может быть, Доминик был первым, кто обратился со словами привета. Хотя, возможно, были и другие, пытавшиеся снять колдовские чары? И они погибли? Надо как-нибудь потом расспросить…
Тревожная мысли о неудачливых предшественниках промелькнула, но почти тотчас ее вытеснил порыв гордости: он, Фредерик Доминик Теофил, сын незнатного и небогатого рода, может спати несчастного, вернуть ему трон! Пусть не сейчас, пусть через несколько лет, но попытаться спасти.
— Я готов учиться, — объявил Теофил, поднимаясь и засовывая в ножны кинжал. И добавил, широким жестом обводя окружающую роскошь: — Могу представить, как вам осточертело это барахло! Я понимаю, что вы должны были терпеть, но теперь нельзя ли нам перебраться куда-нибудь… где попроще?
— Я создал это для вас, мой юный друг, — ответил Ленивый Дракон. — Именно я, именно для вас.
И вместо выражения горячей благодарности, Фредерик, зло сощурившись, осведомился:
— Ослепить роскошью захотел? Удивить? Купить? Унизить? Вот, мол, какой я богатый! Служи мне, как верный пес, и тебе тогда что-нибудь перепадет! Да?!
Ну, знаете… Такое отношение к щедрому подарку по чину лишь инфантам, а другим пристало лишь смиренно благодарить!
Ленивый Дракон чуть отступил под ливнем обиды, гнева и… да-да, и стыда за попавшего впросак Дракона, и жалости к неуклюжему добряку, не понимающему тонкости человеческих отношений, и покровительственности — надо будет объяснить этому чешуйчатому верзиле разницу между наемником, слугою и другом… Да, наш герой мог быть только другом, ибо принадлежал к той редкостной разновидности человеческой породы, которая не способна служить и подчиняться, не ищет для себя непременного покровителя и вожака, но и не любит повелевать сама. Словом, по аналогии с миром братьев наших безгрешных, нечто вроде вепря, барса или тигра. Или хомяка.
Вот какой ливень чувств обрушился на хозяева апартаментов. И хозяин ощутил, как свивается в кольцо его хвост (сие действие — аналог непроизвольной счастливой улыбки у человека), понял, что ближайшие несколько лет скучать не придется. А, быть может, скука вообще не посмеет к нему возвратиться?
Глава 18
— А вот и я, дорогие мои слушатели! Соскучились по веселеньким баталиям? Вам тут, наверное, такого… Ладно, дедушка, не искри, молчу, не буду уточнять.
— Молодой человек, я имел честь изложить историю до появления в Оленьей долине инк…
— Помню, помню! Слушайте дальше.
* * *
Де Спеле возвращался не торопясь: отыскал подходящий поток воздуха и отдался его течению. Полюбовался закатом — да, как далеко было этим пастельным разводам до тропических вакханалий! Кое о чем поразмыслил. А потом возле домика заметил на дороге кавалькаду. Лавируя между деревьями, как заправский слаломист, некоторое время сопровождал громоздкую карету и четверых всадников. Потом прибавил скорости и сквозь растворенное окно впорхнул в каминную залу, где коротали вечер компаньоны.
— Итак, уважаемые дамы и господа, имею честь сообщить, что к нам движутся служители святой инквизиции! — объявил бодро.
— Надо бежать! — выкрикнула Виола.
— Отнюдь нет. Возможно, это перст судьбы, Хотя следует разобраться, куда он указывает. Поэтому прошу вас, Матильда, воздержитесь от каких-либо действий. Я понимаю, что победительнице Арзауда не слишком легко подчиняться какому-то сброду, но интересы дела — прежде всего. Договорились? — Матильда неодобрительно поджала губы, но согласно кивнула.
