Мне удалось провести непростую мини-операцию, затем собрать всех коней, впрячь их, и править ими ночью, да так, что подлинный ямщик позавидовал бы, а ещё я смогла не сбиться с пути. И всё это делала под давлением: я боялась до жути, до сведения мышц в животе и рвоты, перманентно подступавшей желчью к горлу. Лишь на голом упрямстве и желании жить, спасти нас, увести от волчьей стаи и возможного преследования подельников погибшей шайки.
Пару раз останавливала лошадей, проверяла Дарио: муж спал крепко, у него поднялась температура, но не критично, мне приходилось его будить и отпаивать взваром, под повязку, которой закрыла рану, даже не заглядывала - это было бы преждевременно. Вот утром нужно будет сменить и провести обработку.
- Роза, - в третий раз муж сам открыл глаза, - как ты? - голос его сипел и было видно, как его чуть потряхивает.
- Всё хорошо, тшш, не переживай, мы уже далеко от той поляны. Думаю, через пару часов остановимся и обустроимся на одном месте.
- Я сам поведу, - мой упрямец вознамерился встать, но в этот раз я оказалась сильнее и, положив обе ладони на его плечи, толкнула мужа назад на подстилку.
- Дарио, - в моём голосе отчётливо послышались суровые учительские нотки - во мне прорезалась строгая химичка, - ляг и отдыхай, ты же видишь, я сама всё могу!
- Это меня и смущает, - криво усмехнулся он и, перехватив мою руку, нежно прижал к своим губам. - Слушаюсь, мой генерал!
Споив ему остаток настойки, поцеловала его во влажный, горячий лоб и вернулась на облучок...
Глаза слипались, и через некоторое время я поняла, что засыпаю под мерное покачивание и скрип колёс. Встрепенувшись, огляделась. Дорога, а по её бокам густой дремучий лес. Как быть? Нужно спрятаться. Если кто-то решит на нас напасть, то Дарио совсем не боец, а обо мне и говорить нечего, та ещё воительница.
- Съезжай с дороги, - в спину донёсся усталый обессиленный голос мужа, я резко обернулась, выхватывая в темноте его лихорадочно блестящие тёмные глаза. - И ищи среди деревьев широкий проход, необходимо спрятаться среди них. Следы от наших колёс нужно замести, на дороге их не видно, но трава будет примята...
- Надобно срубить еловую лапу и против шерсти погладить траву, - после моих слов, глаза Дарио Росселлини стали круглыми от удивления, - читала, помнишь? - вздохнула я, а после не удержалась и сладко зевнула, прикрыв рот ладонью. Историями про индейцев северной Америки увлекалась ещё в детстве, и все эти индейские штучки из тех книг я помнила до сих пор. Вот и пригодились вроде бы ненужные знания.
Взявшись за поводья покрепче, натянула их так, чтобы животные поняли, чего я хочу и свернули с дороги на обочину и дальше двинулись вдоль леса.
- Удивительная женщина, - услышала я шёпот мужа и, не сдержавшись, широко улыбнулась. Любовь к Дарио крепла во мне с каждым днём, необыкновенный мужчина, с каким-то врождённым чувством собственного достоинства, любви к жизни, людям, ко всему миру. Невероятные человеческие качества. Очень редкое сочетание.
Найдя приемлемый проход, погнала коней вглубь, а проехав два десятка метров, натянула узду и лошади остановились, фыркая и прядая ушами.
Тем временем я залезла внутрь фургона и отыскала нужный небольшой, но вместительный сундук с инвентарём, достала тяжёлый топор и направилась наружу. Прежде чем выйти из повозки, глянула на Дара - мужчина спал и между его тёмных бровей пролегла глубокая морщинка.
Обеспокоенно вздохнула, и, положив топор на дно повозки, сначала вылезла сама, а потом взяла и его. Тяжёлый какой. Но иного у нас не было, будем работать с тем, что есть.
Срубить подходящую пушистую ветку можно было бы и с одного меткого и сильного удара, но я-то далеко не качок, и мне пришлось несколько минут повозиться. А потом, погладив Ветра по чёрной бархатной морде, конь был привязан к телеге сзади, отправиться по нашим же следам вспять - к дороге.
Чёрный лес пугал. Ветви закрывали небо, но бледный свет луны пробивался сквозь густую листву, и рассеивался, так и не достигнув земли, поэтому я, считай, шагала во густом сумраке. Мне было страшно, сердце колотилось так, что я на миг испугалась, как бы оно ни выскочило вовсе. Каждый шорох, треск, неожиданно ухнувшая сова или вспорхнувшая с ветки ночная птица заставляли меня дрожать и вздрагивать, и цепляться за единственное доступное оружие - за еловую ветку. Топор тащить с собой не стала - он, гад такой, был очень тяжёлым, и я опасалась его выронить прямо себе на ноги.
Но как говорится, глаза боятся, а руки делают. Выйдя из леса, я вполне благополучно, благодаря свету луны и звёзд, начала "мести" импровизированной метлой по оставленной нашим фургоном колее, в итоге добравшись до обочины. Осталось вернуться к мужу. Что я и сделала, стараясь сильно не топтать.
Первые несколько минут двигалась на цыпочках, замирая, как сурикат и тревожно прислушиваясь к странным лесным звукам, и стоило мне удалиться от колеи, как я, не выдержав нервного напряжения, рванула вперёд, только ветер в ушах засвистел, еловую ветку кинула за какой-то куст, сама нырнула в проход, надеясь, что это именно он, и побежала дальше.
Телеги всё не было заметно, я так напугалась, что когда наконец её увидела, сначала подумала, что это глюк от переполнявших меня эмоций и физического истощения. Адреналин стучал в висках, но я, попытавшись выровнять дыхание, проморгалась, стараясь смахнуть туманную пелену с глаз и тут же облегчённо выдохнула, это точно наш фургон, вон стоит вороной и щиплет траву.
Добравшись уже шагом до повозки, прислонилась к борту и прикрыла веки, тут моего уха коснулось чьё-то мягкое дыхание.
- Пф-ф, - услышала я и распахнула глаза, чтобы встретиться с умным оком Ветра.
- Всё хорошо, дружок, сейчас я задам вам корма, напою водой, и мы все наконец-то отдохнём.
Не знаю, откуда у меня на всё это нашлись силы, но я сделала ровно столько, сколько и пообещала умному животному...
А дальше меня накрыло. Я просто села на траву там, где стояла, и, обхватив колени грязными, натруженными руками, тихо разревелась. Хотелось выть, рвать траву руками, что-нибудь разбить вдребезги, лишь бы отпустило. Но я могла позволить себе только негромко поплакать, максимально тихо, чтобы не побеспокоить любимого, не тревожить его зря. Такое опустошение чувствовала и в той жизни, с одним весомым отличием - сегодня я никого не потеряла. Мы живы, оттого всё у нас непременно будет хорошо.
В какой-то момент меня обняли крепкие сильные руки мужа, его запах подействовал успокаивающе, Дар молчал, разделяя все те чувства, что накрыли меня с головой и наконец-то начали отпускать. У меня не было сил рычать на него: зачем встал, почему не бережёшь себя? Вообще ни на что не было сил. Я, просто выплакав весь свой страх и напряжение последних суток, провалилась в спасительную темноту, где не было ничего, лишь спокойная тишина...
Солнечный лучик назойливо светил прямо в глаза, и я, раздражённо что-то пробормотав, повернулась набок, так хотелось поспать ещё немного. Но события прошлого вечера и ночи накрыли моё сознание со всей своей неотвратимостью, и я резко распахнула глаза, чтобы понять, что моего мужа нет рядом. Тревога снова поселилась внутри и я, вскочив, заполошно огляделась. Я лежала на подстилке в фургоне. Но как я тут оказалась?
Снаружи послышались какие-то звуки и вдруг кто-то откинул полог.
- Доброе утро, соня, - Дарио смотрел на меня с огромнейшей нежностью, - пойдём позавтракаем.
- Дар, - опешила я, мой взгляд метнулся на его живот, - ты как вообще двигаешься? Ты что?!
- Спокойно! - он выставил руку перед собой, словно старался от меня защититься, - чувствую себя хорошо. Болит бок, жар спал, твою повязку не трогал, резких движений старался не делать...
Я обалдело глядела на него, ничего не понимая. В моём мире и времени с такой раной человек с неделю, а то и больше, провалялся бы в больнице. А тут мой муж говорит, что всё в порядке?!
Не веря ему на слово, подскочила к своему сундуку, откинула крышку, схватила новое ночное платье, и только потом выбралась наружу, где мой супруг уже деловито раскладывал наваристую одуряюще вкусно пахнущую кашу с кусочками вяленого мяса и плавающими кружочками жира. Желудок взвыл раненым бизоном, и я смущённо улыбнулась.
