это выглядело так мило. Я очень давно её такой не видела.
– Я кое с кем встречаюсь, – она неуверенно взглянула на меня.
Подорвавшись с дивана, я подбежала к ней, порывисто обняла.
– Это же прекрасно! Я так счастлива, познакомишь нас?
– Спасибо Лили, давай на этих выходных? Я подготовлю Вена, он такой робкий и стеснительный.
Мне уже было очень интересно познакомиться с робким и стеснительным Веном. Я очень надеялась, что он не во всём такой. Потому что рядом с Кенией хотелось видеть настоящего мужчину. Такого, на которого она могла бы в любой момент опереться.
– А как у тебя дела в академии? Как преподаватели? – прервала мои мысли Кения.
– Всё хорошо, преподаватели строгие, но справедливые, кроме одной. Декан Фейн постоянно ко мне цепляется.
Тётя выбралась из моих цепких объятий, повернулась ко мне и воскликнула:
– Подожди! Клаудия? Она же была простой ассистенткой!
Удивлённо посмотрев на тётю, я спросила:
– Да, Клаудия Фейн. Ты её знаешь?
– Ещё бы! Мне бы её не знать! Конечно, лично не была знакома, но от Марианы наслышалась. Она ей в своё время много нервов попортила.
Мама её знала? Поразительно, как тесен мир!
– Расскажи, – требовательно обратилась я к Кении.
– Это неприятная история. До знакомства с Марианой Кристофер и Клаудия были парой и собирались пожениться. Но когда твой отец встретил маму, то сразу же влюбился. Поэтому расстался с Клаудией и только потом стал ухаживать за Марианой.
Вот это поворот! Теперь всё встало на свои места. Декан Фейн меня ненавидела только потому, что я являлась дочерью её бывшего парня. А маму она считала разлучницей.
– Твоя мама не уводила отца. Кристофер сам принял такое решение. Клаудия проходу не давала твоему отцу, а маму поливала грязью.
– Она была к ней несправедлива.
– Да, но брошенной женщине это не докажешь.
Тётя замолчала, затем лукаво посмотрела на меня и невзначай спросила:
– Как у тебя с парнями? Кто-то нравится?
Про ректора даже язык не поворачивался сказать. Боюсь представить, как бы отреагировала тётя. Я рассказала ей про Раймонда. Про то, как он ходил по пятам, про ресторан и признание Вивиан. О том, что случилось в библиотеке я, конечно, не сказала. Не хотела зря её волновать.
– Вот же он негодяй! Флиртовать с другой на глазах у невесты! Лили, избегай его!
– Это я и собираюсь делать. Всё уже высказала ему и запретила за мной таскаться.
– Это правильно!
С Кенией мы ещё долго разговаривали на нейтральные темы. Вдоволь наболтавшись, отправились спать.
Снился мне странный сон: большой, богато украшенный зал. За столом сидели четверо мужчин. Один старше всех – от него исходила подавляющая аура. Этот мужчина был рождён повелевать.
Внезапно я встретилась взглядом с глазами цвета вулканической лавы. Дрейк словно почувствовал, что я подсматривала, и велел всем замолчать.
Испугавшись, я проснулась в холодном поту.
Что это было? Это не похоже на сон…
В академию я вернулась ранним утром, ведь опоздать на тренировку было нельзя. Как обычно, на полигон одним из первых пришёл Дэвид. Надо было с ним объясниться, ведь вчера меня не было.
– Привет, – сказала я.
– Привет.
Староста был темнее тучи. Чувствуя в этом свою вину, я поспешила объясниться.
– Извини, вчера не смогла прийти на тренировку по семейным обстоятельствам. И предупредить тоже не получилось.
– Всё нормально, мне вчера сообщили, что тебя не будет.
Кто мог это сделать? Я ведь никого не просила. Увидев мой удивлённый взгляд, Дэвид поспешил пояснить:
– Секретарь ректора. Вчера он пришёл ко мне в общежитие и сказал, что ты не сможешь присутствовать на тренировке. Но сегодня ты обязательно должна прийти. У нас последняя тренировка перед испытанием, которое состоится завтра.
Неужели завтра?
Месяц учёбы пролетел молниеносно. Почувствовав волнение и ответственность перед командой, я заверила капитана, что приду.
Отошла немного в сторону и начала разминку. Ежедневные изнуряющие тренировки дали свои плоды. Я уже не чувствовала себя, как в первые дни тренировок, неповоротливой черепахой, и могла с лёгкостью выполнять сложные упражнения. Хотя, если быть честной, до уровня парней не дотягивала.
– Ну что, желторотики, готовы к финальным испытаниям? – спросил явившийся из ниоткуда декан Гилберт.
– Так точно! – ответили мы в унисон.
– Завтра проверим вашу подготовку. Главным судьёй будет ректор.
Как ректор? Я протестую! Не хочу, не буду! Захотелось завопить во все горло, но благоразумно сдержалась.
Воспоминания о наглом драконе потоком обрушились на моё едва успокоившееся сердце. После случившегося в «Парящем острове», а далее в кабинете ректора, мне было сложно видеться с драконом.
Он непредсказуем, я не могла предугадать, что он выкинет в следующий раз.
Заметив мой всполошившийся внешний вид, профессор с подозрением спросил:
– Адептка Бейкер, с вами все в порядке?
Одногруппники бросали на меня любопытные взгляды, я старалась не смотреть на них.
– Да, всё хорошо. Просто лёгкое волнение перед завтрашним испытанием.
Глядя в глаза декана, я соврала, не моргнув и глазом. Дрейк неблагоприятно на меня влиял: раньше я бы себе такое не позволяла.
– Точно? Может, к лекарю?
– Не надо к лекарю! Я здорова!
Не хватало ещё в лазарет загреметь из-за ерунды.
Декан нахмурился, косо на меня посмотрел, но ничего не сказал.
Тренировка прошла неплохо, хотя профессор Гилберт гонял нас как в последний раз, пытаясь выжать все жизненные силы.
И если бы не чудодейственная настойка Паолы, то на первой же лекции я бы вошла в транс и не вышла до вечера.
Первое занятие было по медитации. Уже многие из группы видели потоки. Поэтому у нас была немного другая задача, чем просто входить в транс.
Выучив несколько базовых плетений, мы пытались применить эти знания на практике. Было сложно, магические потоки все время выскальзывали, не поддавались.
Кое-как я умудрилась сделать плетение воздушного цветка. И вот, жутко довольная собой, я держала в руках нежный, полупрозрачный одуванчик. Цветок был хоть и хрупкий, но большой.
Внезапно из приоткрытого окна подул лёгкий ветер. Одуванчик распался на пушок. Вся аудитория была в нём, но больше всего пуха приземлилось на лицо профессора Фергисона, который и в этот раз заменял отсутствующего ректора.
– Ой, – невинно воскликнула я. – Извините, я не специально.
Профессор, хмуря брови, снял пушистое безобразие со своего лица и волос, затем процедил:
