Я молча и без возражений помогла снять с женщины халат и рубашку, бросив все это в корзину с грязным бельем. Проводила в баню, помогла лечь на лавку повыше и поддала пару. Смешала в тазу воду, чтобы она была комнатной температуры, и вышла обратно в предбанник раздеваться. Я тоже не стеснялась своего нового тела. Все же мне повезло, что я подселилась в тело юной девушки. Как только я вошла, поймала на себе завистливый взгляд фаворитки и потому, чтоб не бесить ни ее, ни самой не нервничать, села на лавку пониже, к женщине спиной. Я начала мыться, так как мне особо сильно распаривать не нужно было, как леди Фрие. Букет полевых цветочков я сполоснула и опустила в воду, чтобы потом использовать его как банный веник. В бане повисла неловкая тишина.
— А откуда ты родом, — видимо, фаворитке наскучило лежать молча и потеть. Я капнула лавандового масла в воду и вылила эту воду на раскаленные камни. И баню тут же затопил густой пар.
— Я выросла в воспитательном доме матушки Беатрис, — отвечаю, а сама вспоминаю, что вроде бы рассказывала это все о себе, когда меня тогда привели на осмотр королевской тушки.
— А кто твои родители? С какого возраста ты там жила? — продолжает допрос женщина.
— С младенчества, — я оборачиваюсь и ловлю взгляд фаворитки, она изучает мою спину. Что она там могла увидеть?
— Ты сирота? — леди Фрия даже села на полоке, так ее заинтересовала моя биография. — Не пора с меня смывать все это безобразие? — я оценила то, как распарилась кожа женщины, и кивнула. Да, действительно пора.
— Мне сказали, что меня подкинули под двери воспитательного дома с запиской и деньгами на мое содержание, — объяснила я женщине, помогая присесть пониже. Я взяла флакончик с мыльным концентратом, я его сразу узнала, так как в ванной Антонио был точно такой же, и немного нанесла его на вязаную из льна мочалку и, вспенив, начала отмывать тело леди Фрии от всех болтушек, что она нанесла на себя.
— Если ты выросла в воспитательном доме, то тебя, наверно, пытались выдать замуж? Или не приглянулась никому? — женщина продолжала задавать вопросы, что показалось мне немного странно. С чего такой интерес ко мне?
— Пытались, и не раз, — все же этот вопрос с замужеством немного меня цеплял. — Но я сделала все, чтобы мужчины передумали.
— Почему? — женщина даже обернулась на меня.
— Я не хочу быть собственностью мужчины. Сейчас я хоть и должна платить кучу процентов всем на свете, но зато я не превратилась в собачонку, которая должна выполнять все команды хозяина. И это хорошо, если хозяин попался бы хороший, а то ведь есть кто бьет своих “собачонок” и издевается над ними, — я специально не употребила слово “жена”.
— Считаешь, что все мужчины деспоты и тираны? — собеседница взяла вторую мочалку и. сев поудобнее, начала отмывать себе ноги.
— Нет, но такого, кто бы мне предложил замуж и при этом уважал бы меня и видел во мне равную, мне не повстречалось, — перед глазами встал Антонио и его вопрос: а не задумывалась ли я о замужестве.
— А как же наш глава Тайного отдела? — и леди Фрия резко повернулась ко мне лицом, а я растерялась от ее вопроса.
— Что вы хотите этим сказать? — я сперва смутилась, но потом поняла, что фаворитка, скорее всего, и добивалась от меня такой же реакции. А еще, чтобы я начала рассказывать о наших с Антонио отношениях. Вернее, начала бы утверждать, что у нас нет никаких отношений.
— Я видела ваши ссоры и видела, что между вами воздух искрит. А потом Антонио является к королю и просит у него разрешения просить вашей руки, — вдруг выдает все это женщина. Я лишь растерянно хлопала глазами, удивленная словами фаворитки. — Вижу, ты не в курсе была всего этого.
— Нет, я не знала, — я села на лавку, уставившись в стену. — Антонио хочет позвать меня замуж?
— Хочет, но ему не позволяет король, — объяснила мне женщина, но по большому счету я и сама это уже поняла, исходя из подслушанного мной разговора. — Ты, конечно, хорошая, честная девушка и, как показывает время, очень одаренная. Но ты же понимаешь, что ты не ровня господину Маттиоли?
— Понимаю, — я киваю и даже немного сутулюсь от правоты слов леди Фрии. Какой бы стервой она ни была, но говорит-то она чистую правду. Я не ровня Антонио. И пусть я хоть семи пядей во лбу, я все равно никогда не встану на одну социальную ступеньку с главой Тайного отдела.
— Мужчины порой думают не тем местом, особенно когда молоды и влюблены. Но мы-то, женщины, понимаем все. Даже если любим. Понимаем, что порой именно женщине придется чем-то пожертвовать, чтобы ее любимый был счастлив. Ты любишь Антонио? — Фаворитка взяла меня за руку, а я выдернула ладонь из ее рук. Мне неприятно, что совершенно посторонний человек, тем более который транслировал все это время довольно негативное ко мне отношение, прикасается ко мне.
— Ну что ты ершишься, девочка? — женщина лишь усмехнулась моему порыву. — Думаешь, я не была молодой и не любила? Или думаешь, король и был любовью всей моей жизни? — фаворитка повернулась ко мне полубоком и, опершись спиной о верхнюю полку, посмотрела в стену. — Я любила так, что горела и думала: сгорю в его пожаре. Он был рыжий, прям как ты, — леди рассмеялась, вспомнив свою первую, а может, и единственную любовь. — Мы были молоды и страстны, но наши родители были беднее, чем мыши в сарае бедняка. И потому он отправился на войну и погиб, а я оказалась во дворце в любовницах короля. Потом забеременела и стала фавориткой. А дальше, я думаю, ты знаешь. Ты же у Поля Камнене жила до того, как попала на службу к королю. Значит, знаешь о том, чем закончились роды. Только вот, думаю, ты считаешь: я тварь, из-за которой он пострадал? — я подняла на леди Фрию немного растерянный взгляд, так как она практически сняла с языка слова, что там вертелись. — Никто не верит, а может, и не знает, но если б не я, то Камнене уже и в живых-то не было. Именно я вымолила у короля помиловать лекаря и отпустить восвояси.
— Что? — сказать, что я удивлена, — это ничего не сказать. — Вы?
— Да, я, — кивает женщина. — А Камнене, наверно, всем рассказывает, что это из-за меня он хромает и живет в нищете.
— Да нет, — я отвела взгляд. — Ничего такого он не говорит, — я тут же вспомнила наш разговор с дядюшкой Полем. По сути, это я сама надумала, что фаворитка виновата, потому как именно она совершила массу глупостей.
— Вижу, что лукавишь, выгораживает Поля. Ну да ничего, это и понятно, ты к нему испытываешь симпатию и жалость, — сразу поняла, в чем дело, леди Фрия. — Только мой тебе совет: держись подальше от Антонио. Это будет благоразумно с твоей стороны. Лучше сохранить друг к другу нежные и трепетные чувства, чем разочароваться и возненавидеть.
— Почему? — я смотрела на женщину не мигая.
— Это сейчас им движут любовь и восхищение, потому что ты не такая, как все. И я сейчас не про внешность, а про ум и таланты. А потом что? Король не оставит его при дворце. Зачем ему нужен глава Тайного отдела, который не слушает его распоряжений и делает, как считает нужным. В лучшем случае он отправит его в тот дальний северный замок, а в худшем — в ссылку куда-нибудь. Он возненавидит тебя за все это, начнутся упреки и оскорбления, а может, и рукоприкладство. Ты возненавидишь его за то, что он это все будет делать, и будешь винить себя, что сейчас не смогла ответить “нет” и повелась на поводу у чувств и эмоций, — фаворитка разложила мне все по полочкам.
Я не стала возражать или спорить. На душе было паршиво, хотя, казалось бы, я должна была верить в лучшее. Антонио любит меня, да и, что греха таить, я и сама к нему неравнодушна. Это так, сколько бы я ни обманывала себя в этом вопросе. А врать самой себе — это худшее, что может произойти. Только вот фаворитка права. Я ему не то что не ровня и у нас разный социальный статус, а я просто испорчу человеку жизнь. Он, в конце концов, возненавидит меня, как и говорит леди Фрия. Сколько в моем мире таких семей, где люди живут друг с другом, растят детей в постоянных скандалах и ругани. Обвиняют друг друга в потраченной и испорченной молодости и ушедших лучших годах жизни.
