— Алло! — как можно более непринужденно ответила я.
— Полин, ты уже все купила? — раздался на том конце голос Антона. — Я освободился, могу забрать тебя.
— Н-нет, не надо… — еле выговорила я.
— С тобой всё в порядке? Где ты? — его голос звучал взволнованно.
Что ж, наверное, пришло время сказать правду.
— Я нашла того, кого искала, — тихо проговорила я, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
На том конце провода повисла тяжелая тишина.
— Антон! Ты здесь?
— Я понял, — холодно ответил он наконец. — Пока! — и отключился.
Я устало плюхнулась на край кровати. Все эти события словно высосали из меня энергию. Я взглянула на Саймона. Он словно и не заметил этого разговора.
— Мне надо сказать тебе кое-что, — наконец произнес он, вставая с кровати. Его нагота была прекрасна — тело, как точеная статуя греческого божества. — Только подожди минутку…
Он зашел в ванную комнату и закрыл за собой дверь. Через секунду я услышала плеск воды. Видимо, он потратил слишком много энергии и нуждался в ее восполнении.
Я послушно лежала, завернувшись в простыню, и с волнением ожидала предстоящего разговора.
Наконец Саймон вышел из ванной. С его тела и мокрых волос тонкими струйками стекала вода. Он начал одеваться, натягивая вещи на мокрое тело. Я тоже оделась, радуясь тому, что он не смотрит на меня. Рядом с ним собственная нагота смущала меня.
— Ты поедешь со мной в Бетту? — вдруг буднично спросил он.
Что?
— Полина!
— Но тебя же там ищут! И потом… я живу в Москве. — Пока я говорила это, мозг судорожно перебирал варианты — что можно наплести отцу, чтобы уехать с Саймоном.
— Но ты же не учишься там. И не работаешь, — спокойно возразил он.
— Ты и это знаешь?! — уставилась я на него.
Он не ответил и продолжил:
— Нам надо уехать завтра. Профессор Стоян настаивает на том, что мы должны вернуться в Бетту. Он говорит, что нашел способ сделать меня человеком. Может быть, это мой последний шанс, Подина.
Когда Саймон называет меня по имени, по телу начинают бегать мурашки. И это хороший признак — может быть, он начинает мне верить?
Я молча закивала головой — и своим мыслям, и в знак того, что поеду за любимым хоть на край света. Саймон посмотрел удивленно — он явно не ожидал столь быстрого согласия.
— И еще: никто не будет знать, что мы там. Даже твоя мама… — закончил Саймон. Что ж, наверное так нужно из соображений безопасности, ведь Саймона наверняка до сих пор ищут…
Во всяком случае, он знал, на какую точку следует надавить. Это было моей мечтой — найти способ, чтобы Саймон стал человеком и был всегда рядом. И ради этого я готова на всё — бросить Антона, плюнуть на новую работу и вернуться в Бетту тайком от всех.
— Хорошо, — тихо сказала я. — Я поеду.
Он кивнул.
— Тебе надо собрать вещи. Я вызову такси.
Пятнадцать минут до приезда машины прошли в неловком молчании. Я не знала, о чем говорить с Саймоном. Он, казалось, погрузился в свои мысли, прислушиваясь к снова начавшемуся за окном дождю. Прибытие такси принесло мне облегчение: трудно находиться в комнате с человеком, нежелающим тебя замечать. Саймон проводил меня на улицу. Дождь лил вовсю, но я не могла заставить себя сесть в машину без поцелуя. Мне казалось, это прощальное прикосновение что-то прояснит между нами. Но Саймон лишь сухо кивнул на прощанье. Капли дождя на его лице походили на слезы…
Пока мы ехали по мокрым улицам, я смотрела в окно и думала — конечно, не такой я представляла нашу встречу. Но всё в моих руках — я смогу доказать ему свою любовь, и он поверит, что я не говорила о Морских никому. Это только дело времени. Но как же противно оправдываться и доказывать свою невиновность, когда ты сам знаешь, что чист, как белый лист!
В любом случае, завтра мы улетаем в Бетту, а там мне помогут профессор и Магда. Втроем мы сможем убедить Саймона в том, что это не я сдала его журналистам. Тем более профессор нашел способ вернуть Саймону человеческую сущность! От этих мыслей мне захотелось петь.
Когда мы подъехали к дому, мне пришлось вернуться с небес на землю. Предстоял неприятный разговор с Антоном. При мысли об этом меня начало колотить. Стараясь унять нервную дрожь, я открыла дверь квартиры. Антона дома не было. Я облегченно вздохнула — значит, у меня есть еще немного времени, чтобы всё обдумать как следует. Я подошла к окну и прислонилась лбом к прохладному стеклу. На улицу уже опускался влажные сумерки — такие вечера бывают, когда весь день льет дождь. Сейчас я думала об Антоне, невольно мне вспоминались его теплота, дружеские шутки и подначивания — всё, чем мы жили эти несколько дней.
Я встряхнула головой, стараясь не думать об этом, и дрожащими руками принялась кидать вещи в чемодан, то и дело поглядывая на часы.
Когда в замке щелкнул ключ, сердце у меня скакнуло в пятки. Дверь открылась, и в прихожей что-то загрохотало. Я услышала странный смех Антона, потом снова грохот. Выйдя в прихожую, я застыла, как вкопанная. Камера, над которой Антон трясся, как над сокровищем, валялась на полу. Рядом с ней сидел Антон.
— А-а-а, Полина! — расплылся он в улыбке. — Девушка, которая искала и наконец нашла своего парня…
Я смотрела на него и не верила своим глазам. Его красивая «мятая» рубашка была вымазана чем-то коричневым, волосы растрепались, ремень джинсов расстегнут. Кажется, Антон напился!
— Полина нашла своего воз… ик… воз… ик… — на него напала икота, и он никак не мог закончить фразу. — Ик! Черт! — тут он глубоко вдохнул и смешно надул щеки, удерживая воздух. Потом выдохнул и произнес на одном дыхании: — Возлюбленного!
— Зачем ты так напился? — воскликнула я в сердцах.
— Алкоголь мне пом… ик!.. поможет!
— Зря ты так думаешь! От спиртного еще никому хорошо не становилось! — возразила я тоном поучающей мамочки.
— Когда я пьяный, я… ик!.. добрый. Ты меня не разозлишь, дурочка! Так что тебе не грозят страшные… ик!.. гал-лю-ци-нации… — Он еле выговорил длинное слово.
Я молча смотрела на него, пораженная до глубины души. Антон напился, чтобы случайно не навредить мне! Мне стало жаль его.
— Пойдем, я сделаю тебе чай! — примирительно предложила я и взяла его за руку, помогая подняться. Он послушно встал и поплелся за мной на кухню. Я подала ему стул, и он буквально упал на него — ноги его совсем не держали.
— Сделаешь мне чай! А потом уедешь! — с упреком сказал он, пытаясь пригладить взъерошенные волосы.
Я достала из кармана расческу и причесала его. Он смотрел на меня снизу вверх растерянно и грустно. Я присела на стул напротив, поставила перед ним чашку с крепким чаем и, собравшись с духом, проговорила:
