— Дорогая…
— Я знаю, что вы хотите сказать, — я повысила голос и зажмурилась, пытаясь сдержать эмоции. — Я знаю, вы не верите мне, но я знаю, что произошло.
— Скай, милая, — тетя погладила меня по плечу, и я еле сдержала себя, чтобы не отстраниться. — Ты хочешь поговорить об этом?
— Я говорю об этом каждый вторник на приемах у доктора Грейсон, — с сарказмом протянула я, утыкаясь взглядом в учебники, только для того, чтобы не смотреть на тетю Энн, но она тут же присела рядом со мной на пол, и складывая мои разбросанные на столе тетради, сказала:
— Да, но я не доктор Грейсон. Возможно есть что-то что ты не можешь сказать Рейчел, но могла бы сказать мне.
Так. Мне все это порядком надоело.
Я снова закрыла учебник, и стала складывать на него тетради.
— Да, есть кое-что личное, что я не могла рассказать доктору Грейсон, и что я рассказала вам. — Я испытующе посмотрела на тетю Энн, отчего по ее щекам пошли розовые пятна. — Я рассказала вам кое-что, и из этого ничего хорошего не вышло, не так ли? О том, что на Рождество Кэри меня похитил и затащил в какое-то место, где я никогда до этого не была. Я сказала вам о том, что Ева не покончила с собой, что кто-то убил ее. Но вы снова не поверили мне.
Я встала на ноги, злясь все сильнее. Из моего голоса сочилась убийственная доза горечи, смешанная с сарказмом:
— Иногда мне кажется, что я проснусь утром, скажу, что это я — Скай, ваша племянница, и вы не поверите мне.
— Не говори так! — тетя встала вместе со мной, хватая меня за руку. — Я просто хотела поговорить. Обсудить, что ты чувствуешь…
— Мою подругу убила моя директриса, что по-вашему, я могу сейчас чувствовать?
— Скай, не веди себя так… — глаза тети Энн увлажнились, я снова почувствовала укол вины. — Ты не должна винить других людей…
— Что? — я решила, что ослышалась.
— У твоей учительницы есть алиби. К тому же ей не нужно было убивать Еву. Нет никаких причин.
«Иногда бывает так, что нет никаких объяснений. Плохие вещи, случаются с хорошими людьми, без всякой на то причины», — вспомнила я слова Кэри Хейла.
Забавно. Я уставилась на тетю мрачным взглядом:
— По-вашему, для того, чтобы отобрать чью-то жизнь, нужна причина? Даже если она и есть где-то там, в мозгу этого больного человека, нам никогда не узнать ее…
— Скай! — тетя Энн возмущенно уставилась на меня. В ее глазах был тот ужас, который я улавливала слишком часто в последнее время.
Она не узнает меня. Ей не кажется, что я все еще та Скай; ей должно быть кажется, что я какой-то монстр.
Я прижала учебники и тетради к груди:
— Знаете, что сказал Кэри, когда пытался меня убить? Что я особенная для него. Я казалась ему такой особенной, что он просто не мог оставить меня в покое. Наверное, во мне есть что-то, что притягивает психов. Кто знает, возможно Ева была такая же, как и я. Может быть, она была особенной для мисс Вессекс.
Тетя Энн села на диван. Она была шокирована, потрясена. Она была в ужасе от тех слов, что я сказала, но я решила, что пора моей тете вынырнуть из того мира с розовыми единорогами, в котором она жила. Где я дружила с ее дочерью, где на лужайке перед домом растут розы; она и моя мама слишком похожи.
И что случилось с моей мамой?..
* * *
Я забралась в ванную, полную воды, и пены, и ушла на дно. Тот метод, который я применяла раньше — представляя, что вода смывает все плохое с моего тела, с моей головы, уже не работал. Если только не искупаться в чистящем средстве, которое промыло бы мне мозг.
Меня терзало чувство вины, за те жестокие слова, что я сказала тете Энн. Моя мама была ее сестрой. Мы — семья. Но… она должна была поверить мне. Иногда я замечаю, как тетя Энн смотрит на меня, пока думает, что я не вижу. Ее взгляд такой опечаленный, словно я пациент, которому вынесли неутешительный вердикт. Это раздражает, и заставляет чувствовать себя жалкой, никчемной… не такой как все. Это обязывает в свою очередь других людей относиться ко мне по-особенному, и это постоянно напоминает мне о том, что со мной случилось.
Но я не умерла. Я жива. Я все еще продолжаю жить несмотря на взгляды, несмотря на шепот, что окружает меня, несмотря на все сложности. Я продолжаю жить, потому что это — то, чего мои родители хотели бы.
Если сдамся, все рухнет.
Как только на мгновение решу опустить руки, все исчезнет, — я исчезну. Потому, что никто не сможет мне сказать: «Скай, ты прямо упрашиваешь меня: „папочка, отправь меня в военный лагерь, я хочу стать сильнее духом“. Если продолжишь киснуть, не поступишь в университет, и тогда я точно знаю, куда определю тебя. Близнецы проведут тебе экскурсию, в их казарму, и может быть ты даже будешь спать на одной из кроватей, принадлежащих им, так что старайся, дочь». Я больше не услышу папиных шуточек, которые иногда звучали как угрозы, и не увижу маминого хмурого взгляда, обращенного на мужа.
Я вынырнула, хватая ртом воздух, и стала тереть глаза, освобождая от пены.
Их жгло с неимоверной силой, но вовсе не из-за того, что в них попала вода.
Так, я не должна киснуть.
Я положила голову на полотенце, лежащее на краю ванной, и закрыла глаза.
Отчет о проделанной работе, доклад по социологии, выучить слова по французскому, сдать реферат по истории…
Я думала, мысли об уроках, отвлекут меня от боли, теплящейся в груди, но я вспомнила о мисс Вессекс. Она звонила тете Энн, чтобы сказать, что понимает мои чувства, но это в последний раз. И что, теперь, я должна поблагодарить ее за благородство и понимание? Это лишь издевка.
Ненавижу ее…
Я открыла глаза, глядя в потолок ванной.
Мисс Вессекс приехала в наш город почти тогда же, когда произошла авария, после чего регулярно пыталась вышвырнуть меня из школы, капая на мозг психу-директору мистеру Гордону. После того, как в городе заявился ее чокнутый сынок, она перешла к более тяжелым методам. Но почему? Чем я ей не угодила?
Мисс Вессекс была в Дэвилспейнде еще до того, как Кэри Хейл сбил меня на своей машине. Здесь есть что-то большее. Что-то, что я еще пока не знаю.
Я выбралась из ванной, и обмотавшись полотенцем, вошла в комнату. В следующую секунду шок и недоверие парализовали меня, тело напружинилось и позвоночник напрягся.
На моей кровати сидел Кэри Хейл.
— КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ЗДЕСЬ ЗАБЫЛ?! — прогремела я, от чего горло тут же обдало жаром, и я закашлялась.
Это действительно был он; сидел на моей постели, в моей комнате, и смотрел на меня своим убийственным взглядом. Он выглядел больным. Его щеки были бледными, губы тоже. Все тело казалось, было истощено. Он голодает? Ему нечего есть? Что с ним?
