— Привет, — улыбнулся он.
— Привет.
— Я бы хотел, чтобы каждый тяжелый день заканчивался вот так, — он провел меня за руку к столу и отодвинул стул.
— Если бы еще горизонты не взрывались, — я закусила губы, смущаясь собственной наглости. Не слишком ли быстро перешла к делу? Хотя о каких вообще проволочках можно говорить в такой ситуации?
— Я работаю над этим, — не стал раздражаться он, усаживаясь напротив.
— И как успехи? — воспряла я.
— Хайди, — усмехнулся он, — совсем терпеть не умеешь…
— Есть такое.
— Это мне в тебе и нравится, — вдруг оскалился, впиваясь взглядом.
А я вжалась в спинку кресла. Согласие на ужин с ним показалось ошибкой, но мысль о Блейке, рискующем жизнью каждый день, придала решимости.
— Я не видела твою мать больше, как она? — взялась за вилку.
— Я вывез всю семью в безопасное место в горах, — шокировал он меня. — И тебя бы вывез, если бы не… принадлежность другому. — Мы встретились взглядами. — Но он не согласится.
Не была уверена, что Рамис бы спросил.
— От меня здесь больше толка, чем в каком-то укрытии.
Уверена, Блейк это понимал и принимал.
— Давай выпьем, — и он взял в руки бокал. — За то, что мне так повезло с тобой встретиться.
— Ты не собираешься идти навстречу ни мне, ни Блейку, да? — подняла я бокал, разочарованно откидываясь на спинку стула. — Скажи, зачем врал, что подумаешь над моими словами?
— Я думаю, — и он сделал большой глоток. — Пока что нет необходимости, но вероятность, что появится, остается. Конечно, я сделаю все, чтобы не допустить чужого вмешательства.
Я отставила бокал, чувствуя себя дурой. Думала, он меня послушает! Идиотка.
— Слушай, прости, — поднялась я. — Мне надо идти…
— Сядь, пожалуйста, — мягко, но тоном, не терпящим возражений, потребовал он. — Не надо от меня бегать. — Я медленно опустилась, протестуя всем видом. — Давай поговорим о тебе.
— Обо мне? — моргнула. — А что со мной?
— Все то же — ты спишь со зверем.
— Мы не спим почти — я полночи вытаскиваю из него пули и останавливаю кровь, — соврала, но говорить, что Блейку моя помощь не нужна особо, не хотелось. Да и… кажется, эта помощь заключалась просто в тепле и в том, что сплю рядом. И мне это нравилось.
— Ты так говоришь, будто тебе и правда жаль существо, принуждающее тебя спать с ним.
— Я не хочу об этом говорить, — едва поборола очередное желание сбежать.
— Я хочу помочь.
— Зачем?
— Я хочу тебя, — заявил решительно. — Хочу вытащить тебя из вашей договоренности и дать нормальную жизнь.
— Какую нормальную жизнь, Рамис? — возмутилась я. — У тебя страна в огне…
— Я не предлагаю тебе тушить этот огонь, в отличие от него. Ты говорила с ним? Чтобы отпустил? Я ведь могу тебя отправить домой… — И Рамис неприязненно поморщился. — Но он не отпустит. Блейк сказал мне, что ты нужна ему… сбрасывать напряжение.
Я медленно моргнула, тяжело сглатывая. Конечно, Блейк ему не скажет, что я для него — источник силы. А то, что он не «сбрасывает напряжение» уже столько дней, хотя это напряжение льется как из рога изобилия, Рамису тем более говорить не стоит. Потому что это только наше с Блейком дело. То, что это «наше» становится чем-то большим, вообще ничье дело. И тем более — не Рамиса.
— Меня все устраивает, — вздернула нос. — Я уже говорила.
— Ты упрямая, Хайди, — улыбался он. — Не верю, что боишься его — не в твоем характере.
— Дело не в характере. Блейк не ведет себя так, чтобы мне нужно было бояться. — Больше нет. И за это действительно стоило сделать глоток вина и расслабиться, наконец. — Он меня восхищает.
И я облизала с губ послевкусие с горчинкой.
— Чем же? — неожиданно проявил интерес Рамис.
— Он жертвует собой сейчас ради того, чтобы вытащить нас отсюда.
— Тебе просто не дали выбрать.
— Я выберу его, даже если бы дали! — и я раздраженно сделала еще один большой глоток.
— Врешь, — довольно скалился он.
— Нет, — нахмурилась, только тут обращая внимание на густой аромат карамели и яблок, которым вдруг стало отдавать вино на языке. В груди плеснуло адреналина от неконтролируемого предвкушения, и я уже не придала значения тому, ка во взгляде Рамиса блеснул нехороший огонь. Потому что во взгляде, устремленном на меня от дверей, бесновался ни с чем несравнимый яростный ураган.
Я повернула голову и съежилась, опровергая разом все свои недавние уверения, что не боюсь больше Зверя. Блейк стоял у дверей, мокрый насквозь и такой пугающий, что я едва не ретировалась под стол, но только поднялась со стула:
— Спасибо за ужин, — и направилась к Зверю.
Тот мрачно проследил мое гордое шествие к нему на трясущихся ногах:
— Иди в комнату, — прорычал тихо, стоило приблизиться, и шагнул к Рамису: — Что ты хотел? — донесся до меня его вопрос. И от тона, которым это было произнесено, казалось, что не Рамис заказчик, а Зверь, и он недоволен и зол.
Ответа Рамиса я уже не услышала. Ноги так и тряслись до самых дверей.
50
Сбросив халат, я сразу направилась в душ — хотелось смыть с себя запах этого вечера с Рамисом вместе с моей глупой попыткой чем-то помочь. Кажется, я снова напортачила, сделала только хуже.
Там меня и прижали к стенке. Я только услышала хлопок двери, открыла глаза и тут же встретилась с его взглядом — злым и диким. Он медленно снял мокрую рубашку, избавился от брюк… а я вжалась в стенку, хватая ртом воздух под струями воды.
— Ты меня пугаешь, — изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал.
Но эмоции настолько взяли вверх над разумом, что, казалось, остались только инстинкты. И далеко не мои, а какие-то животные. Меня топило в опасном предвкушении — горьком, как жженый сахар, и таком же густом.
— Неужели? — шагнул он ко мне под душ. Замер на несколько вдохов, плавя меня своим вниманием, а потом так стремительно и точно вскинул руку, что мир перед глазами крутанулся. Как я оказалась прижатой спиной к его груди — даже не поняла. Только пальцы на горле обозначились легким давлением, как голос тут же дернул за все нервы разом: — И что ты там делала? С ним?
Он был очень зол. Настолько, что вот теперь стало страшно.
— Думала убедить сделать так, как ты хотел — обратиться к Крайтону…
От его резкого выдоха я вздрогнула:
— И как же ты его собралась убеждать?
— Просто поговорить!
Блейк усмехнулся:
— Просто поговорить? — повторил эхом мои слова. И тут же запустил пальцы между моих ног, прижимая к себе. Я вскрикнула, обхватывая его запястье, но противостоять Блейку никогда не было возможности. Одним движением он выбил из груди стон и сломал сопротивление. — Ты пошла пользоваться его желанием тебя заполучить, милая… Давай не будем врать друг другу, да?
Я дернулась, но он только увеличил давление пальцев на самое чувствительное, и я хрипло вскрикнула:
— Блейк!
— Ты — моя, — зло рыкнул он. — Я не буду повторять дважды, тебе ясно?!
Только ответить я не смогла, потому что в следующий вздох он жестко ворвался в меня и, не дав привыкнуть, сорвался в жадный ритм. А мои губы тянулись в улыбку от какого-то дикого счастья и правильности. Я осознала, что соскучилась по его несдержанной страсти, честному признанию без слов и этих игр. Мне самой захотелось смотреть и видеть его, даже если страшно — пусть. Я вывернулась, едва он дал слабину, и повернулась к нему. Было непонятно, как капли воды не испарялись на коже Зверя — таким он выглядел разгоряченным злостью. Но я нашла в себе силы приблизиться и обнять за плечи, встать на носочки и коснуться губ. Маленькая передышка на нежность в приступе яростной страсти, но он позволил мне ее — ответил на поцелуй, подхватил под бедра и вернул шелесту воды пряную примесь моего стона и влажных шлепков. Это было неуловимо по-новому. Я говорила ему «да», хотя он не спрашивал, соглашалась быть его, хотя он не давал выбора, отдавалась полностью, зная, что возьмет без спроса. На острие, на грани, так, как возможно только с ним. Это похоже на медленный яд, но противостоять не было никакого желания. Появилось другое — оставлять любые возможные метки, и я царапала его спину и даже укусила за шею, не соображая, что делаю.
