внутри.
Я правда этого хочу?
Она правда этого хочет?
Мы едва знакомы, но я будто знаю её сто лет.
При мысли о том, что мне придётся забыть эту девчонку, когда она уйдёт, у меня жжёт в груди.
– Иди сюда, – протягиваю руку Дарлинг. По крайней мере, я могу пообещать быть рядом. Её ладонь скользит в мою. Пальцы у неё ледяные.
– То есть надо просто прыгнуть?
– Да. – Я подталкиваю её ближе к краю.
– Там есть камни?
– Да, именно поэтому нужно прыгать как можно дальше.
– И что потом? – Дарлинг хмурится, обеспокоенно морщит лоб. – Мы поплывём? Или нырнём?
– Магия всё сделает за нас.
Она фыркает.
– Нужно просто поверить, – напутствует Кас и спрыгивает.
– Боже мой, – бормочет девчонка, задыхаясь. – Я не могу.
– Ты должна.
– Точно?
Баш прыгает следом. Ветер начинает дуть в другую сторону, перед лицом Дарлинг вьётся прядь волос. Я наклоняюсь заправить её за ухо.
– Я буду тебя держать. Хорошо?
Готов поклясться, сердце у девчонки колотится громче грохота волн.
– Ладно. Хорошо.
– Вот и умница.
Мы подходим к краю, и с каждым шагом она всё сильнее сжимает мою руку.
– Готова?
– Наверное.
– Один.
Дарлинг рядом со мной дрожит от страха.
– Два.
От частых вдохов грудь у неё ходит ходуном.
Мы вместе прыгаем вниз раньше, чем я досчитаю до трёх.
Сейчас мне доступен только такой недо-полёт, но даже он кружит голову.
А если Дарлинг права, то завтра в это же время я буду парить среди звёзд.
Уинни Дарлинг
Я с криком всплываю глотнуть воздуха.
Волн нет. Ветра тоже. Но мы в воде. Она мелкая, солоноватая, но не морская, и спустя мгновение я узнаю Изумрудный пруд в парке неподалёку от нашего старого викторианского особняка.
Я дома.
Дома.
Так почему же мне страшно?
Мы выбираемся из воды: я, Питер Пэн и Потерянные Мальчишки.
Здесь тоже темно, в ночи стрекочут сверчки, квакают прудовые лягушки.
– Сюда. – Я указываю на дорожку, ведущую из парка на улицу.
Мы шагаем молча – мокрые насквозь, серьёзные, как шпионы на задании. Меньше чем через десять минут мы подходим к дому. Когда я смотрю на здание вместе с Пэном и мальчишками, кажется, что оно ненастоящее. Или они.
Словно они не могут существовать в одном пространстве.
Мы подходим по потрескавшейся, рассыпающейся подъездной дорожке. Я пробую проникнуть внутрь – дверь открыта. На маму это не похоже. Она никогда не забывает запереть.
Я толкаю створку, петли скрипят. В доме темно и тихо, только стены и потолки, как обычно, потрескивают, будто старые кости.
– Мама? – зову я.
Никто не отвечает.
Мы идем по коридору, парни – за мной.
Прабабушкин сундук стоит в гостиной под эркерным окном.
Вот только, подойдя к дверному проёму, мы обнаруживаем в комнате помимо мамы нескольких маленьких человечков ниже меня ростом. У всех буйные тёмные волосы, заострённые уши и большие, широко расставленные глаза.
– Брауни, – рычит Пэн.
– Пэн, – отвечает один из коротышек.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Питер таким голосом, будто подозревает собеседника в чём-то страшном.
Брауни выступает на шаг вперёд.
– Я посвятил всю жизнь службе Динь. А она не желала, чтобы ты был королём.
– Как ты узнал, что тень здесь? – Пэн также шагает к оппоненту.
Вейн и близнецы по обе стороны от лидера повторяют движение.
– Я всегда это знал, – отвечает брауни. – Честно говоря, не думал, что ты проживёшь так долго. Никто не думал.
Остальные человечки кивают. Всего их семеро.
– Что же ты собрался делать с моей тенью, когда заберёшь? Не многие способны её удержать.
– Близнецы могли бы, – возражает брауни.
Лицо Пэна становится жёстче.
– А что об этом думает Тилли?
– Она желает блага острову. – Брауни опускает ладонь на рукоять меча у бедра. – Ты был жестоким королём. Думаешь, кто-то хочет твоего возвращения?
Я внимательно наблюдаю за реакцией Пэна.
Я знаю, что он может быть безжалостным: он убил Потерянного Мальчишку у меня на глазах лишь за то, что бедняга пофлиртовал со мной. Но насколько Питер жесток на самом деле?
Я не боюсь его, но, возможно, стоило бы.
Не исключено, что прыжок со скалы – далеко не самый смелый мой поступок за последние дни.
– Тебе меня не остановить, – говорит Пэн.
– Тебе не уйти отсюда со своей тенью, – парирует брауни.
И спустя мгновение завязывается бой.
* * *
Мама сидит в углу между стеной и сундуком, обхватив руками колени.
Под звон клинков я бегу к ней.
– Ты в порядке?
– Уинни? О, Уинни! – Она раскрывает объятия и прижимает меня к груди. – Я так рада, что ты вернулась!
– С тобой всё нормально?
– Да, я в порядке. В порядке.
Я оглядываюсь через плечо – Вейн обхватывает обеими руками голову одного из брауни. Одно яростное движение в сторону, рывок, и шея противника с хрустом ломается.
У меня в животе всё переворачивается.
– Мама, ты знала, что в прабабушкином сундуке есть потайное отделение?
– Нет. А что там?
Я отпираю замок и открываю крышку. Запах внутри словно из прошлого века, хрупкая бумага, выстилающая стенки, осыпается хлопьями. Мы хранили там всякое старьё: ветхое бельё, одеяла, фотоальбом, заполненный на треть.
За нашими спинами раздаётся пронзительный крик. Не думаю, что это кто-то из парней.
Я быстро вытаскиваю одеяла, простыни, ощупываю сундук изнутри. Как это делала Дарлинг в моём сне?
Начинаю простукивать стенки.
Ничего не происходит.
– Ну же, давай.
Во сне тайник был с левой стороны сундука. Я снова стучу костяшками пальцев. Раз, два. Ничего.
Может быть, надо прикладывать больше силы. Дарлинг в моём сне не просто стукнула в стенку – скорее ударила кулаком, тяжело и глухо.
Я пробую снова и…
Выдвигается ящик.
Внутри спрятана коробка, выдержавшая десятилетия ожидания.
Питер Пэн
Ненавижу грёбаных брауни.
На острове их немного, и они почти не появляются при свете дня, предпочитая прятаться в тени. Это я как раз могу понять.
Но этот брауни живёт тут столько же, сколько я. Он служит при дворе фейри и жаждет моей крови ещё с тех пор, как я убил Динь.
Возможно, я это заслужил.
Противник быстрее меня, мелькает со всех сторон, его сверкающий самоцветами кинжал то и дело наносит мне глубокие порезы.
Я уже готов выпустить этому мерзавцу кишки.
Никто не смеет вставать между мной и моей тенью – и, в конечном счёте, между мной и моим троном.
Спутники быстро расправляются с другими брауни, пока не остаётся только
