— Теперь твоя жизнь стала лучше, — сказал Даллас, сжав ее руку.
— Стала ли? Обе мои сестры страдают.
Эти слова преследовали его, пока они шли вглубь здания. Вооруженные охранники были расставлены по всей территории, а количество проверок личности увеличилось втрое. После обеззараживания Даллас и Лилика сняли лишнее. Он взял ее за руку и крепко сжал. Слишком крепко. Но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что он вот-вот потеряет ее. Если уже не потерял.
Миа стояла там, перед клеткой Тринити.
— Не могу поверить, что мы ее схватили.
Тринити съежилась на полу, несмотря на койку в углу. Ее светлые волосы были спутаны, кожа испачкана грязью, но раны отсутствовали.
Даллас ничего не сказал, следуя за Лиликой.
— Лилика, — позвала Тринити. — Лилика!
Лилика не обратила на старшую сестру внимания, пройдя мимо, только чтобы остановиться перед клеткой Джейд. Джон был там, молча, но не стойко, наблюдая, как она меряет шагами комнату. В нем чувствовалась ярость.
Лилика прижала дрожащие руки к стеклу. В комнате обнаружились все удобства. Мягкая кровать с покрывалами. Туалет, скрытый за непроницаемым экраном. Минихолодильник. Даже телевизор с голографическим экраном.
Джейд заметила ее и бросилась к перегородке, прижав ладони напротив рук Лилики. В отличие от Тринити она была покрыта открытыми язвами. Ее некогда шелковистые волосы выглядели вяло и тускло.
— Зачем ты это сделала? — потребовала Лилика.
Слезы навернулись на покрасневшие глаза Джейд.
— Это был единственный способ.
— Нет. Болезнь вернется к ней, но часть может остаться внутри тебя, твоя личная инфекция. Возможно, ты пошла на все это зря. Зря!
Обида исходила от Лилики, боль… словно она все же сломалась. Доктора, которые растили и мучали ее, не сломали ее, но сестрам удалось. Слезы обожгли глаза Далласа, и ему пришлось их сморгнуть.
— Все может еще повернуться к лучшему. Давай не терять надежды —
Он толкнул эту мысль в ее голову, но прошла секунда… минута… а ответа нет. Неужели она больше его не слышит?
Нахмурившись, он порылся в ее воспоминаниях, тех, которые узы хранили в потаенных уголках его сознания. Преисполненный решимости найти причину и решение. К его ужасу многие воспоминания были уже не такими четкими, будто углы, в которых они хранились, затоплены, а коробки испорчены. Тем не менее, он нашел ответ.
У него с Лиликой не было секса, связь исчезала. Вскоре он освободится от нее навсегда.
Каждая клеточка его тела протестующе кричала. Он не был уверен, когда перестал возмущаться этой связью или когда начал на нее полагаться, ожидать и нуждаться в ней, но это случилось. И Даллас не желала прожить ни одного дня без связи с ней. Она что-то для него значила. Больше, чем он считал возможным. Но… достаточно ли она значила для него, чтобы сделать узы постоянными?
Что она чувствовала к нему?
— Что мы будем делать, если болезнь останется? — прошептала Лилика.
Джейд одарила ее грустной улыбкой.
— Мы попрощаемся. Шон умрет так или иначе… потому что ты собираешься его уничтожить.
— Ты подразумеваешь, убить тебя. — Лилика ударила кулаком по стене. Стекло было пуленепробиваемым, огнеупорным и небьющимся, и она зашипела, когда костяшки хрустнули, а кожа треснула.
Рана, которую он не получил. Даллас прикусил щеку изнутри.
Лилика свирепо посмотрела на сестру.
— Ты оставишь меня одну? Жить в этом ужасном мире без тебя?
Она больше никогда не останется одна. У нее есть Даллас.
Мысль потрясла его, потому что он внезапно понял. Да. Она значила для него достаточно, чтобы сделать связь постоянной. Она значила для него все, и прямо сейчас разбивала остатки его сердца.
— Мне жаль, — сказала Джейд со слезами на глазах. — Мне так жаль. Но сейчас у тебя есть шанс помочь Тринити. Той, кому хотела.
— Я больше не хочу этого. — Крик вырвался из глубины ее души.
Джейд понурила голову.
— Мне жаль, — повторила она.
Даллас обнял Лилику за талию.
— Мы не узнаем, вернется ли болезнь к Тринити до завтра, и как Джейд будет себя чувствовать. Давай пойдем домой и подождем там.
Ее плечи поникли, и она без возражений позволила увести ее от клетки… дальше по коридору, где вновь проигнорировала Тринити.
— Лилика! Пожалуйста, — позвала Тринити. — Мне тоже жаль. Я никогда не собиралась…
Лилика сбилась с шага.
— Умоляешь, — прошептала она. — Но уже слишком поздно.
Когда они зашли в комнату обеззараживания, она проглотила что-то похожее на рыдание. Вместе они снова надели защитные маски и перчатки, пока Даллас переживал за нее. За девушку, который была, и за женщину, которой стала.
Лилика молчала всю дорогу домой. Он потянулся к ее руке, но она отстранилась, и ему не нужны были узы, чтобы понять причину. Она готовилась к разлуке, настраивала себя против него.
Даллас скрипнул зубами, но промолчал. Сейчас ей больно, и он не хотел добавлять проблем.
Он завел ее внутрь квартиры и, как только дверь закрылась, поцеловал ее в висок и сказал:
— Жди здесь.
Даллас направился в свою спальню, где порылся в комоде.
Если он собирался это сделать, то сделает правильно.
Он поднес маленькое золотое кольцо к свету. Его ценность скорее в истории, чем в деньгах, но так даже и лучше.
Сначала оно принадлежало его бабушке. Тысячу раз мать могла продать его. ей следовало его продать. Они отчаянно нуждались в каждой монетке на еду. Вместо этого она сохранила его, словно родительские любовь и привязанность были единственными лучиками надежды в обреченности и мраке ее жизни.
Лилика пропустила так много из человеческого опыта, но большего этого не повторится. Не в его дежурство. Более того, ему нужно дать ей как можно больше причин привязаться к нему. Черт, ему нужны эти узы.
Ему нужна связь… телом и душой. Брак мог бы защитить ее… сестру хищного иного… способами, которые люди уважали.
Он вышел из спальни, но резко остановился, когда заметил Лилику. Она сидела в мягком кресле, восхитительно обнаженная и частично скрытая тенями. В одной руке она держала стакан с виски, а другой вцепилась в подлокотник.
— Посмотри, какая красота, — сказала она, и Далласа пронзила волна испепеляющей похоти. Лилика обхватила свою аппетитную грудь. — Мы можем притвориться. Тебе же нравится притворяться, да? Ты мужчина, а я женщина. Ни больше, ни меньше.
Вот. Вот когда его видение, воплощалось в жизнь.
Он стал твердым, как скала.
— Секс?
— Нет. Все будет как раньше. — Она поставила стакан на столик и встала, свет падал на нее, обнажая дерзкие груди, похожие на бриллианты соски, светящиеся завитки, выгравированные на коже. — В душе.
Ее восхитительный аромат наполнил его, возбуждая, и Даллас едва не упал на колени.
— Я хочу большего, — прохрипел он. — Я хочу секса.
Лилика хмуро на него посмотрела.
— Но… связь.
— Я знаю. Я хочу и эту связь.
Ее глаза расширились, пульс у основания шеи бешено бился.
— Я хочу эту связь. И я хочу брака, хочу быть юридически связанным с тобой при свидетелях. Хочу стать твоим постоянным неудобством.
— Брак? — ахнула она, как будто сама мысль об этом казалась нелепой. — Постоянно?
Он не отступил. Не мог. Как-то образом она стала самой важной частью его жизни. Это случилось слишком быстро. Отлично. Неважно. Но факт в том, что это произошло. Он мог потерять ее сегодня. А он не готов к этому.
— Я хочу тебя, всю тебя. Хочу все, что ты можешь дать. — Даллас подошел ближе и протянул кольцо. — Я хочу, чтобы ты носила мое имя. Хочу быть твоим партнером. Легальной занозой в заднице. Хочу быть рядом всегда и навечно.
Лилика дрожащей рукой прикрыла рот.
— Даллас… Я не… Я не могу поверить…
— Мы больше никогда не будет одни. Неважно, что случится, мы будем друг у друга.
— Но… зачем я тебе? Я никогда не была в твоем вкусе, и моя ситуация…
— Ты в моем вкусе, — оборвал он. — Только ты в моем вкусе. И мы справимся с твоей ситуацией так же, как и с другими нашими проблемами. Вместе.
