— Родни открыто ничего не говорил мне о моем весе. — Кэт покрутила кусочек салата в луже острого соуса. — Но он худой, и это заставляет меня думать, что я возможно вешу больше, чем мой парень. Ты знаешь это. Тяжело не предвкушать что же скажет человек, который тебе действительно нравится. Что-то во мне все равно хочет рассердиться на него, вопрос в том —
— Насколько длинным будет список? — Эврика уставилась на поднос. Она то скрещивала ноги, то возвращала их в исходное положение, думая о Бруксе.
— Возьмем твоего загадочного парня, — сказала Кэт.
Эврика потянула резинку в волосах, а затем обратно зачесала их в такой же пучок, который только что распустила. Она знала, что ее лицо горело.
— Эндер.
— Ты покраснела.
— Я не покраснела. — Эврика сильно потрясла соус Табаско на еде, которую она больше не хотела есть. Ей просто нужно было что-нибудь утопить. — Я никогда больше не увижу его.
— Он вернется. Парни всегда так делают. — Кэт медленно прожевала кусок салата, потом потянулась, чтобы украсть кусочек свиной отбивной с тарелки Эврики. Ее диеты были экспериментами, и эта, к счастью, закончилась. — Хорошо, тогда Брукса. Когда ты встречалась с ним —
Эврика жестом показала Кэт остановиться.
— Именно по этой причине я ушла от психолога. Я не готова ворошить свою любовь к Бруксу в пятом классе.
— Разве вы еще не целовались?
Эврика чуть не подавилась шоколадным молоком. Она до сих пор не рассказала Кэт про поцелуй, который казалось разрушил ее дружбу с ее лучшим другом. Теперь Эврика и Брукс едва могли смотреть друг на друга.
— Мы все еще в ссоре, если это то, что ты имела в виду.
Она и Брукс просидели почти весь урок по латинскому, не смотря друг на друга, при том, что их стулья натыкались друг на друга в тесной языковой лаборатории. Для этого требовалась сосредоточенность — обычно Брукс передразнивал как минимум три шутки по поводу серебряного леса темных волос господина Писцидия.
— В чем его проблема? — спросила Кэт. — Как правило, его промежуток от придурка до раскаивающего человека происходит быстрее. Прошло целых три дня.
— Почти четыре. — на автомате произнесла Эврика. Она почувствовала, как другие девочки за столом повернули свои головы, чтобы подслушать разговор. Она понизила голос. — Может у него нет никакой проблемы. Может быть проблема во мне? — Она положила голову на согнутый локоть на столе и оттолкнула вилкой тарелку дикого риса. — Эгоистичная, высокомерная, вечно критикующая, бессовестная, безрассудная —
— Эврика.
Она выпрямилась, словно ее дернули за ниточки, услышав, как глубокий голос произносит ее имя. Во главе стола стоял Брукс и наблюдал за ней. Его волосы упали на лоб, скрывая глаза. Рубашка слишком плотно обтягивала его плечи, что было раздражающе сексуально. Он рано пережил пубертатный период, и был выше всех парней своего возраста, но на первом курсе рост прекратился. У него что начался второй скачок роста? Он выглядел по-другому, и дело не только в том, что он стал выше и мускулистее. Он, казалось, не стеснялся подойти прямо к их столику, хотя все двенадцать девочек, сидевшие за ним, перестали свои разговоры и смотрели на него.
У него не было обеда. Он должен был выполнять свои обязанности помощника по административным вопросам, и она не видела в его руках никакой голубой записки с призывом прийти. Что он здесь делает?
— Прости меня, — проговорил он. — Я был в авокадо.
Кэт шлепнула себя по лбу.
— Какого черта, Брукс, это ты называешь извинением?
Эврика почувствовала, как уголки ее губ начали подниматься. Однажды, годом ранее, когда Эврика и Брукс смотрели вместе телевизор после школы, они услышали, как отец по телефону извинялся за то, что находился в инкоммуникадо. Близнецы не поняли, и Клэр прибежала к Эврике, спрашивая почему отец находится в авокадо.
— Это должно быть косточки, — сказал Брукс, и так родилась легенда.
Теперь только все зависело от Эврики, стоит ли завершить шутку и тем самым положить конец молчанию. Все девочки за столом наблюдали за ней. Двое из них, она знала, были влюблены в Брукса. Это будет унизительно, но сила общей истории заставило Эврику произнести слова.
Она глубоко вдохнула.
— Эти последние несколько дней были косточками.
Кэт застонала.
— Вам двоим нужна отдельная планета.
Брукс широко улыбнулся и опустился на колени, устраивая подбородок на краю стола.
— Обед длится только тридцать пять минуть, — сказала Кэт. — Его недостаточно, чтобы извиниться за всю ту ерунду, которую вы друг другу сказали. Мне интересно хватит ли тебе всей жизни, чтобы извиниться за всю ту ерунду —
— Кэт, — проговорила Эврика. — Мы поняли.
— Не хочешь куда-нибудь пойти и поговорить? — предложил Брукс.
Эврика кивнула. Поднимаясь со стула, она схватила сумку и подвинула свой поднос Кэт.
— Доешь свиную отбивную, худышка.
Она последовала за Бруксом через лабиринт столов, размышляя сказал ли он кому-нибудь об их ссоре и поцелуе. Как только проход стал достаточно широким, чтобы идти бок о бок, Брукс пододвинулся ближе к ней и положил руку на спину. Эврика не знала, что она хочет от Брукса, но его рука на ее спине чувствовалась приятно. Она не знала когда у Майи Кейси обед, но хотела бы чтобы он был сейчас, тогда бы она смогла увидеть, как они вместе уходят из столовой.
Они протолкнулись через оранжевые двойные двери и направились по пустому коридору. Их шаги раздавались эхом в унисон на линолеуме. С детства у них была одинаковая походка.
Почти в конце коридора Брукс остановился и повернулся к ней. Он, вероятно, не хотел останавливаться перед полками с кубками, но Эврика не могла не посмотреть на свое отражение в стекле. Затем через стекло она увидела огромный кубок, который команда по бегу выиграла в прошлом году, и рядом с ним поменьше, кубок за второе место, завоеванный два года назад, когда они отдали первое место Манору. Эврика не хотела думать о команде, из которой она ушла или ее соперниках, еще парне, который соврал, будто является одним из них.
— Давай выйдем на улицу. — Она мотнула головой для того, чтобы Брукс последовал за ней.
Двор с искусственным покрытием отделял классы от административного центра со стеклянными стенами. С трех его сторон располагались здания, построенные вокруг огромного, обросшего мхом пекана. Прогнившие скорлупки орехов покрывали траву, выделяя плодородный запах, который напомнил Эврике о поднимающихся ветках пекана на ферме ее бабушки и дедушки, когда они с Бруксом были детьми. Позади них по высохшему руслу музыкального класса ползли лианы гиацинта. Колибри метались с одного цветка на другой, пробуя нектар.
Надвигался холодный фронт. Воздух был прохладнее, нежели утром, когда Эврика уходила в школу. Она потуже затянула свою зеленую кофту вокруг плеч. Она и Брукс прислонились спинами к грубой коре дерева и наблюдали за парковкой, как за обширным пространством чего-то прекрасного.
Брукс молчал. Он осторожно наблюдал за ней в рассеянном солнечном свете под покровом мха. Его взгляд был таким же пристальным, как взгляд Эндера, когда он повернулся к ней из своей машины, и когда пришел к ней домой, и даже на улице перед офисом господина Фонтенота. Это был последний раз, когда она его видела. Теперь Брукс, казалось, подражал парню, которого она ненавидела.
— Я вел себя по-идиотски в ту ночь, — проговорил Брукс.
— Да, так и есть.
Это заставило его рассмеяться.
— Ты был идиотом, говоря эти вещи — даже если был прав. — Она развернулась к нему, ее плечо прижималось к стволу дерева. Ее глаза отыскали его нижнюю губу и больше не могли отпустить. Она не могла поверить, что целовала его. И ведь не единожды, а несколько раз. Мысль об этом заставила тело гудеть.
Она хотела и сейчас поцеловать его, но именно после этого у них произошла ссора. Поэтому она опустила взгляд на свои ноги и уставилась на скорлупы ореха пекана, разбросанных по неровной траве.
