— Эста, дочка, могу я поговорить с твоим супругом наедине?
Сердце Эсты остановилось, однако она знала, что дядя не посмеет открыть ее тайну Урджину.
— Как пожелаешь, дядя.
Урджин взял ее за руку, ободряюще сжал в своей ладони и, выпустив, улыбнулся. Это не проскользнуло незамеченным мимо Науба.
— О чем Вы хотели поговорить со мной?
— Это не займет много времени, мой мальчик. Ты можешь присесть на этот стул возле моей кровати.
Урджин так и сделал, абсолютно не обратив внимания на фамильярное, возможно даже слишком личное обращение к своей персоне.
— Я хотел спросить тебя, как Фуиджи отнесся к идее твоего возвращения на Олманию за своей нареченной?
— Не думаю, что этот вопрос должен Вас беспокоить. Эста — моя жена. И я никому не позволю причинить ей вред, в том числе и членам своего семейства.
— Значит ли это, что Фуиджи был не доволен?
— Он не выказывал особо радужного настроения, — признался Урджин.
— Но, и против не был?
— Нет. Но я не понимаю, к чему эти вопросы?
— У нас на Олмании, когда девушка покидает родной дом вместе с мужем, ее семья снимает с себя ответственность за ее судьбу. Вся забота о девушке ложится на плечи ее избранника. Он — ее опора, защита и семья. Эста не просто ушла из родного дома. Она ушла в чужой для нее мир, где никто, кроме тебя, не сможет ее защитить. Если что-то случится, она не вернется сюда. И не потому, что мы не примем ее здесь, или не будем ждать. Она не вернется, потому что не сможет оскорбить тебя в глазах всего олманского народа, сбежав от никчемного мужа в родной дом. Это наш мир, сынок. И еще одно, Урджин. Эста никогда не выбирала свою судьбу. Чтобы ни случилось, помни об этом.
Урджин кивнул в знак того, что понимает, о чем говорит Науб. Он знал, что этим Науб хотел ему что-то сказать, но вот что, Урджин так и не понял.
Когда молодой наследник приблизился к двери, чтобы позвать Эсту, Науб, вдруг, резко повернулся к нему и спросил:
— Скажи, может ли мужчина отказаться от всего ради женщины?
— Смотря, от чего он должен отказаться, — честно ответил Урджин.
— Эста тоже сказала, что не сможет. Возможно, она была права… — задумчиво произнес Науб.
— А почему Вас это интересует?
— Не обращай внимания на бредни старого больного человека, — рассмеялся Науб. — Ну, не стой же, зови мою племянницу сюда. Я уже чувствую, как ей не терпится узнать, о чем мы тут говорили.
Науб оказался прав. Эста буквально металась по коридору в ожидании, когда Урджин ее позовет.
— Все в порядке? — нервно спросила она.
— В полном, — улыбнулся Урджин и взял ее за руку.
Эста вошла в комнату, и Науб тут же обратился к ней.
— Ты знаешь, что утром ко мне прибегала Назефри?
— Нет, дядя. Она ничего не говорила.
— Назефри пожаловалась мне, что Стефан без ее дозволения пригласил на Олманию Таини.
— Это правда, дядя. Но я не вправе осуждать его решения. С тех пор, как Зафир уехал, он за нее в ответе.
— Она уже взрослая, Эста, и сама отвечает за себя. Я понимаю, что ее одиночество, как бельмо на глазу у нашей семьи, однако причины этого кроются в ней самой, а значит, она должна решать, как ей жить с этим.
— И ты сказал об этом Назефри?
— Пока нет, но собираюсь это сделать сегодня.
— Я думаю, она обрадуется твоему решению.
— Больше всех обрадуется Стефан, — засмеялся Науб. — Ладно, я рад был увидеть вас двоих. А теперь, пора и мне отдохнуть.
Эста обняла дядю, Урджин поклонился, и оба вышли из спальни.
— И о чем вы говорили? — спросила Эста у мужа, едва прикрыв дверь за собой.
— О тебе, конечно.
— И? — Эста вопросительно взметнула одну бровь вверх.
— Малыш, ты действительно думаешь, что я все тебе расскажу?
Эста ничего не ответила. Развернувшись, она пошла прочь.
— Эста, куда ты собралась? — крикнул ей Урджин.
— У меня тренировка с Назефри.
— И где тебя искать?
— В корабельном ангаре, — крикнула она откуда-то издалека и исчезла из поля его зрения.
Глава 19
Урджин зашел за Камилли, и оба они направились в ангар, где на стоянке стояли космические корабли. Они были еще довольно далеко от этого места, когда обоим послышался странный звук, напоминающий треск. По мере их приближения, звук становился отчетливее и громче, и у самого отсека можно было с уверенностью заключить, что это треск мощных электрических разрядов.
Когда кузены вошли в огромное просторное помещение с высоким куполом, оказалось, что посмотреть на невиданное зрелище пришли не только они. Среди людей из обслуживающего персонала, которые занимали практически все свободное место на железных парапетах и лестницах, Урджин отчетливо разглядел Стефана и Сафелию, с интересом наблюдавших за тем, что происходит внизу.
При виде доннарийцев, люди стали расступаться, и Урджин с братом, упершись в оградительные перила верхнего этажа и перегнувшись через них, увидели, наконец, что происходит.
— Никогда бы не подумал, что они способны на такие развлечения, — абсолютно спокойно сказал Урджин.
— Мне что-то подсказывает, что они так забавляются не в первый раз, — ответил Камилли.
— Я убью ее, — по-прежнему спокойно проговорил Урджин. — Я снесу ей голову. Я выпорю ее так, что она месяц не сможет сидеть.
— Я все понял, Урджин, — заверил его Камилли. — Ты можешь больше не продолжать.
— Две девушки, четыре меча, и абсолютное отсутствие инстинкта самосохранения — ты тоже это видишь? — поинтересовался Урджин.
— Разве тебя это не веселит? — удивился Камилли, у которого, откровенно говоря, сердце ушло в пятки, когда он увидел Назефри среди всех этих молний.
Эста и Назефри в это время довольно весело проводили время. Такому способу тренировки их научил учитель, который, безусловно, понимал, что делал. Когда мастерство его учениц достигло определенного уровня, он позволил им "играть" с двумя пульсарами. Постепенно они настолько привыкли к этой "игре", что перестали испытывать постоянное чувство внутреннего напряжения. Этого и добивался их учитель. После подобного "закаливания", они также спокойно отражали лазерные и плазменные разряды.
Пульсары свободно перемещались в пространстве, отражаемые гладкой поверхностью каждого из керитских мечей, издавая при этом особый скрежет.
Наконец, девушки решили перевести дыхание и резко остановили действо, спрятав мечи и удерживая пульсары в воздухе руками. Несколько движений пальцами, и маленькие голубые шарики растаяли там же, где только что парили, а в ладони каждой из сестер попадали гладкие темные камушки.
Девушки смеялись, подшучивая друг над другом, пока Эста, не почувствовав странный холод, не подняла голову вверх и не увидела Урджина, стоящего вместе с Камилли на мостике прямо над ними. Она помахала мужу рукой и улыбнулась, но он ничего не ответил, и резко развернувшись, покинул ангар вместе с кузеном. Эста поняла, чем он недоволен, однако бежать за ним сломя голову, а тем более, объяснять свои действия и оправдываться, не собиралась. Опустив глаза, она пожала плечами и предложила Назефри прогуляться к лесному озеру. Сестра, заметив столь манерный уход, естественно согласилась.
Урджин не был зол на нее, вопреки тому, что подобное, как ему казалось, безответственное поведение вполне заслуживало хорошей взбучки. Его волновало нарастающее чувство беспокойства, которое усугублялось мыслями о предсказании Стефана. Назефри. Он знал эту девушку всего несколько дней, но при этом был уверен, что она пожертвует собой ради Эсты, чего бы это ей не стоило.
Камилли так же был весьма встревожен происходящим. Влечение к Назефри не позволяло ему отстраниться от данной ситуации. Он не хотел допускать даже мыслей о том, что Стефан может оказаться прав.
Урджин с Камилли направились к своему кораблю, который все это время стоял на посадочной платформе резиденции. Им необходимо было многое обсудить, включая политические дела Доннары. Безусловно, для подобных разговоров лучшего места, чем собственный корабль, нельзя было найти. Урджин вошел в зал для совещаний, налил себе кружку кофе и, не успев поднести ее ко рту, почувствовал ледяной холод, сковывающий сердце, затем руки, и, наконец, пальцы. Кружка выскользнула из-под онемевших подушечек и вдребезги разбилась о пол.
