И почему теперь её зовут Тойво – надежда? Как у них вообще даются эти вторые имена, стоящие прежде тех, что даны при рождении? Надо будет Суземского спросить…
Посольство, сбившееся плотной группой вокруг кресла принцессы, сломало всю процедуру приёма. Бенестарийцы расходились после представления гостям и общались только между собой, некоторые удалялись в ближайшую гостиную, где стояли столики для игр. Атмосфера была грустная и тягостная.
Но принцессу можно было считать личной гостьей принца, и когда все приглашённые были представлены посольству, Дамиан подошёл, чтобы пауза не затягивалась до неприличия. Спросил, обращаясь только к принцессе:
– Выше высочие, вы бы хотели посмотреть нашу столицу?
Один из послов, тот, который был то ли троюродным братом, то ли двоюродным дядей короля Юзеппи, выпятив грудь важно ответил:
– Принцесса изволит осмотреть столицу.
Сама принцесса даже не шелохнулась.
– И что бы ваше высочие хотели посмотреть?
Дамиан делал вид, что подобный способ общения, явление допустимое и даже нормальное . Да что там, всегда так и общаемся, да, через толмача, даже если говорим на одном языке.
Посол заговорил. Вальяжно, степенно, так, чтобы все ощущали, что он не просто так, а близкий родственник самого короля и обладает огромной властью и влиянием.
– Только нам нужна будет отдельная карета.
– Да, безусловно. Так что же изволите посмотреть? – Дамиан поклонился. И как показывать принцессе, едущей в другой карете, достопримечательности столицы?
– Ну тогда принцесса изволит смотреть какие есть дворцы, парки в столице. Фонтаны, говорят, у вас интересные.
– Хочу увидеть, где лечат больных, – ровным голосом, таким же холодным, как выражение лица, проговорила принцесса.
Посол оглянулся в некотором удивлении на Тойво, всё так же неподвижно сидевшую в своём кресле с идеально прямой спиной и взглядом, устремлённым строго вперёд. Кривовато улыбнулся и кивнул.
– Наша принцесса очень милосердна, да. Она всегда смотрит на больных.
Дамиану хотелось ухмыльнуться. «Всегда смотрит на больных» – это весьма мощное проявление милосердия. Прямо-таки королевское. Хотя что ждать от страны, где, по слухам, людей лечат шаманы? Ни одного толкового целителя у них по обрывкам информации не осталось. Хорошо, если повезёт, и попадёшь к действительно умелому и знающему шаману. А если нет?
– Не хотите ли, ваше высочие, посетить театр? – спросил Дамиан с поклоном, снова обращаясь к Тойво. Она лишь прикрыла глаза на мгновенье, но головы так и не повернула.
– Нет! – возмущённый посол даже покраснел от волнения. – Не дело королевской дочери посещать такие места!
– А интересно ли вам, ваше высочие, будет посетить Королевскую библиотеку?
Принцесса вновь прикрыла на мгновенье глаза, а толстый и важный посол рассвирепел:
– Покатается в карете и хватит!
Вид у него был такой, что, казалось, пора вызывать упомянутых шаманов для спасения бедняги от грудной жабы.
– В таком случае, могу ли я надеяться увидеть вас, ваше высочие, на балу в вашу честь, что состоится в ближайшие дни?
И пока разъярённый посол хватал ртом воздух, чтобы ответить со всей силой своего возмущения, холодный девичий голос произнёс:
– Не могу отказаться от столь лестного для нашей страны предложения. Почту за честь.
И даже глаз не скосила в его сторону. Принц откланялся, поскольку посчитал свою миссию выполненной. Посол наклонился к девушке и что-то зашипел ей почти в самое ухо. Она всё также прямо сидела в кресле, ни единый мускул лица не дрогнул, пока выслушивала видимо не самые лестные слова в свой адрес. А когда краснолицый родич короля Оландезии перевёл дыхание, принцесса что-то ему сказала тем же холодным, только тихим голосом. Посол выпрямился и гордо задрал подбородок. На этом все беседы в стане оландезийцев прекратились.
Перла ушла в ближайшую гостиную, как только увидела, как Дамиан наклоняясь обращается к принцессе Тойво. Она не могла на это смотреть.
Первое – он не должен так кланяться перед этой куклой, ведь он принц!
Второе – она слишком красива. Она, Тойво, а не Перла. Слишком хорошо она изучила отражение в зеркале, слишком часто ей говорили, что она не красавица. И хоть цветом волос они и могли бы сравниться, но всем остальным… И Перла тяжко вздохнула, закусив губу.
– Перла, вам не следует кусать губы, – величественно произнесла маркиза Инвиато.
Девушка оставила губы в покое, но руки тут же стали резко мять и дёргать кружевной платок, а зубы заскрежетали.
Она так ждала этого приёма! Так стремилась на него попасть! Долго уговаривала мать, но та всё не соглашалась. Тогда она обратилась к отцу, улучив минутку, когда рядом никого не было.
Маркиз Инвиато, недавно прибывший из дипломатической поездки на восток, радовался, видя жену и дочь ежедневно. Если бы мог, то и вовсе не отпускал обеих от себя – он очень соскучился. По привычной жизни, по своей стране, по дворцу, по семье. Особенно по дочери, которая хоть и была, по мнению отца, ещё малышкой, но удивительно быстро росла, и вот-вот грозила стать девицей на выданье.
Это и радовало, и немного огорчало отца. Так жаль, что девочка выросла без него. Поэтому он старался наверстать и с удовольствием общался с дочерью, отвечал на её бесконечные вопросы о других странах, об их обычаях и людях, которые там живут, и баловал, как мог, и любовался, любовался, любовался своим птенчиком, своей жемчужиной, своей драгоценной девочкой Перлой. Она была очень похожа на его отца, и это тоже было радостью его сердца.
И конечно, когда дочь заморгала своими почти белыми ресницами, умоляюще глядя на папочку, и попросила взять её на приём в честь оландезийского посольства, отец не мог устоять и согласился.
А Перла от радости кружилась по гостиной в материнских покоях и представляла, что будет когда-нибудь вот так же кружиться в танце с принцем Дамианом. Ей казалось, что раз на приёме не будет её вечной соперницы Лали, то все пути к сердцу принца будут открыты.
Как она ошибалась! И ведь знала, что не просто так прибыло посольство. Оландезия уже много лет держала три представителя своей страны в столице Бенестарии, и не испытывала нужды расширять представительство. Но младший принц прошёл ритуал Поиска, и вот, пожалуйста, – принцесса Оландезии перед её замечательным Дамианом!
Иностранка, конечно, превосходила Перлу красотой. Но вот этот неподвижный взгляд, это странное сходство с мраморной статуей вовсе не украшали эту чужую девушку, не делали её привлекательной. И то, что Дамиану приходилось к ней наклоняться… Неслыханное неуважение к представителю королевского рода!
За этот вечер Перла сделала несколько попыток приблизиться к принцу, но каждый раз что-то мешало и не давало ей начать разговор – то кто-то из гостей, то из придворных, то лакей с игристым вином заступали дорогу, отгораживали, оттесняли её от цели.
А разговор она готовила очень долго.
О чём вообще можно поговорить с принцем? Не о новых же платьях или скором дебюте в свете. Значит, о чём-то, что ему близко. Значит, поговорим о законодательстве, внешней политике, устройстве государства.
Девчонка в который раз удивила библиотекаря дворца, спросив совершенно неженские книги. Хотя мог бы уже и не удивляться – столько лет она спрашивала самую не подходящую для девочки литературу, вряд ли что-то вдруг могло измениться.
Перла перечитала всё найденное, что-то переписала себе. Составила целый список вопросов, которые можно было бы задать принцу, зная, что он ответит. Тут была хитрость – задать такие вопросы мог только знающий человек, значит, она могла привлечь его внимание и своей подготовкой, восхититься его превосходством в знаниях.
Одним словом, подготовка этой беседы была работа, достойная маркизы Инвиато, дочери более чем успешного дипломата.
Но все её старания пошли прахом – не то что заговорить, даже подойти к принцу не получилось. И Перла испытывала весьма взрывоопасную смесь чувств: злость, гнев, досаду, и то и дело закусывала губу, чтобы сдержать всё, что бурлило и клокотало в груди. Как сдержать это всё? Как не видеть неуважения гостей к её кумиру?
