Секретаря я не видела со вчерашнего инцидента в башне. Сегодня он был далеко не так свеж: под глазами пролегли тени, а пара пуговиц ошиблись петлями. Вторую руку он держал за спиной. Наконец, до меня дошел и смысл фразы.
— До отъезда… То есть вас выгнали? Из-за меня?
— Нет, — рассмеялся он. — Разве что временно: его высочество отправляет меня с дипломатической миссией. Поэтому я и пропустил накануне ужин, а сегодня вот завтрак — готовился к поездке и не мог сказать вам, как сожалею из-за вчерашнего. Это я виноват, не следовало оставлять вас одну в башне. Но будьте ко мне снисходительны, Кирк обычно не бросается без причины.
Я слегка нахмурилась: без причины? Значит, Бодуэн не рассказал ему про самовольное исследование шкапа. Но почему?
Потом медленно пожала плечами.
— Давайте забудем. Простите, но не могу долго с вами говорить. Её величество послала меня за новым челноком взамен сломанного и наказала поторопиться, — я раскрыла ладонь, демонстрируя его.
— Конечно! Праматерь, какой я рассеянный! — спохватился Тесий, вытаскивая руку из-за спины. — А это вам.
Так вот откуда сладкий пряный аромат… На крепких недавно срезанных стеблях покачивались белоснежные чаши лилий, ещё не просохшие от росы.
Я осторожно обхватила прохладные хрусткие трубочки.
— Что мне с ними делать?
— Что пожелаете, — смутился Тесий.
— Я имела в виду, что должна передать их королеве или кому-то ещё из фрейлин?
— Кому-то ещё, Лора, — тихо произнес он, глядя мне в глаза, — они для вас.
Я посмотрела на цветы, на него и… растерялась.
Никогда прежде мужчины мне их не дарили… Ничего не дарили, если не считать тех красок от Тесия же. Одежда, гребни и еда от Людо — это не в счет: предметы первой необходимости, к тому же, он мой брат. Людо бы и в голову никогда не пришло дарить мне цветы, а мне ждать их от него. Они ведь… так, трава, никакой ценности: костер ими не разожжешь, нить не спрядешь, Бодуэна не заколешь. Могу в любой момент пойти в сад и сама себе нарвать. И… и вообще! Какой глупый, если вдуматься, подарок. Кто вообще затеял его дарить?
Пока все эти мысли проносились в голове, рука непроизвольно поглаживала нежнейшие закрученные наружу лепестки, наслаждаясь их бархатистой мягкостью. На концах молочно-зеленых тычиночных нитей покачивались пушистые медовые пыльники, покрывая лепестки и кончики моих пальцев полупрозрачным золотистым флером. Верно, в точности так выглядели самые первые лилии, проросшие из упавших на землю капель молока Праматери…
— Вам нравятся?
— Они восхитительны, — прошептала я, вдыхая аромат, — такие чистые, сама невинность!
— Как вы…
Белоснежные лепестки вмиг потускнели, словно бы пятнаемые расползающейся от моих пальцев ржавчиной. Холодный голос разума вернулся в разгоряченную голову. Лилии для тебя, серьезно, Лора? И как ты объяснишь их Людо? Можно подумать, тебе есть дело до этой травы и самого дарителя.
— Заберите, — забормотала я, протягивая цветы. — Мне не нужно.
— Исключено, — решительно помотал головой Тесий. — Уверяю, у меня в намерениях нет ничего дурного, равно как нет ничего постыдного для вас в том, чтобы принять их.
Кажется, отказ лишь возвысил меня в его глазах. Разве не этого ты добивалась? Его дружбы и доверия. Вот только он враг, хоть и не знает пока об этом. А когда узнает, будет ненавидеть. И поэтому я ненавижу его заранее и презираю за слабость, за то, что позволяет так легко себя обманывать. Ведь только слабые доверяют другим, подставляют незащищенное подбрюшье, а значит заслуживают то, что получают. Внезапно пробудившееся женское чутье подсказало мне раздвинуть рот в притворной улыбке, на которую Тесий ответил искренней, и опустить ресницы.
— Долго вас не будет?
— Около двух недель. Самых долгих двух недель в моей жизни. — Он неловко взъерошил себе волосы.
— Скажите, а если бы некая девушка захотела написать кому-то послание, — я заскользила кончиком пальца вверх по кипенно-белому венчику, — но так, чтобы никто не смог прочесть, кроме адресата, — качнула лепесток. — Как это сделать?
Лицо Тесия просветлело.
— Зашифровать, вы хотите сказать?
— Да, какие есть способы?
— Разные: подставить другой алфавит или тот же самый, только начиная с конца, или сместить при этом линейку букв на несколько символов, использовать слово-ключ. Не забивайте себе голову, Лора, не нужно мне писать, я вернусь, глазом не успеете моргнуть. Постараюсь управиться побыстрее.
Я с хрустом сорвала самую нарядную лилию, коснулась её губами и закрепила у него на груди, доверчиво заглядывая в глаза.
— Обещаете?
Сердце под пальцами стучало часто-часто, а в глазах напротив вспыхивали крошечные сапфиры.
— Праматерь милосердная… клянусь!
17
После отъезда Тесия я на время затаилась и старалась не попадаться Бодуэну на глаза. Даже за завтраком и ужином садилась подальше, прячась за чужими спинами, — пусть забудет про любопытную фрейлину и давешний эпизод. Похоже, он и не вспоминал. Теперь оставалось дождаться удобного момента для нашей с Людо операции.
С лилиями пришлось расстаться: я так и не придумала правдоподобного объяснения для брата, откуда у меня оранжерейные цветы. Он знает, что сама бы я не стала собирать, а служанка оставляет в глиняной вазочке простые сорта. Правда, один венчик, не удержавшись, все-таки оставила на память, заложив его между страницами молитвенника, куда брату в жизни не придет в голову заглянуть, а остальные отнесла в сад и положила на воду, позволив легкому течению забрать их в глубины озерно-растительного царства.
Женскую половину посещала исправно, прислушиваясь к разговорам и делая вид, что тружусь над вышивкой. Выходило коряво: совсем это не мое. Наверное, меч и тот мне ближе. Людо несколько лет назад научил меня правильной стойке и ещё паре несложных движений. И очень забавлялся, развалясь где-нибудь в стороне и наблюдая, как я машу тяжеленной железкой, купленной на барахолке, и стараюсь не улететь вслед за ней, только время от времени лениво отпускал нечто вроде:
«Кисть ровнее!»
«Ты меч или топор держишь?»
«Ноги, ноги расставь! Ваалу побери, Лора! Ты меня вообще слышишь?!»
«Все, дай покажу, как правильно!» — И я со смесью раздражения и облегчения отдавала оружие, но раздражение вскоре угасало, сменяясь восхищением, стоило ему начать двигаться. Мышцы перекатываются под кожей, солнце лижет огненной дорожкой кромку клинка, меч мелькает, выписывая в воздухе фигуры быстрее, чем я успеваю их считывать. И откуда в нем при не самом крупном сложении такая сила и скорость? Брат напоминал мне гибкий кнут или стилет, лишенный демонстративной мощи булавы и молота, зато молниеносный и смертельно опасный в своей точности.
Надо представить, что игла — тоже меч или стилет. Просто крохотный такой, миниатюрный, и оставляет за собой дорожки из ниток, а не крови.
— Вы неправильно держите, — раздалось над ухом.
Я подняла голову и встретилась с медовой парой глаз, смотревших сочувственно.
— Видите, как я кладу стежки? — продолжила шепотом Бланка, покосившись в сторону матроны, словно принцессой была та, а вовсе не она. Легко касаясь, поправила мою руку, сдвинула пальцы и кивнула. — Теперь попробуйте.
Я попробовала. Удивительно, но начало выходить лучше. Удовлетворенно кивнув, принцесса вернулась в свой уголок и снова стала незаметной.
Признаться, про Бланку я почти забыла. В самом начале у меня возникла идея явиться к Бодуэну в её обличии и незаметно навести на нужный разговор, но я быстро от неё отказалась. Во-первых, стало ясно, что Бланка — пустое пятно на фамильном древе этого рода, а потому едва ли можно ожидать, что Бодуэн, который и не смотрит в её сторону, станет откровенничать с родственницей. Скорее, её интерес к определенному предмету вызовет подозрение. А во-вторых, я поняла, что сама не готова к такому спектаклю. Стоять перед регентом и изображать любовь племянницы к дядюшке или страх и покорность перед ним? Одно неверное слово, и… А в его присутствии с моих губ постоянно слетают неверные слова. Поэтому Бланку мы с Людо в первую же неделю отсеяли, как не годную для плана.
