Мои волки. Любовь истинная и нет (СИ) - Жнец Анна

Эштер дрожит. Его пальцы сминают ткань футболки на моей талии, и меня тоже начинает трясти, колотить со страшной силой.

Из груди вырывается задушенный всхлип, глаза наполняются слезами, и наконец я чувствую на щеках горячую влагу.

И наступает облегчение.

* * *

Эштер уезжает домой один, вынужденный смириться с тем, что мне необходима пауза в отношениях. Стоит гулу мотора стихнуть — и в дверь стучат. К счастью, я успеваю повернуть ключ в замке до того, как мать решает прочитать очередную нотацию. Я прекрасно знаю, что она скажет. Снова подчеркнет, как мне повезло встретить истинного, и еще раз красочно опишет ужасы одинокой жизни для волчицы. В общем, ничего нового, полезного и интересного. Спорить и объясняться нет сил. Смысла в этом нет тем более, поэтому я отворачиваюсь к окну, накрываю голову подушкой и смотрю на очертания темных веток за стеклом.  

Слова матери сливаются в непонятный гундеж. Поучать, стоя под дверью, проблематично. Не видя собеседника, ты не можешь быть уверен в том, что тебя внимательно слушают, и Мурена вскоре сдувается. Дважды с шумом дергается дверная ручка. Затем скрипят половицы в коридоре. Звук шагов удаляется, затихает. Наконец меня оставляют одну.

Нет. Не одну. Теперь я никогда не буду в одиночестве. Ладонь опускается на живот, и, словно пытаясь поддержать меня в трудную минуту, малыш впервые дает о себе знать. Это не толчок, не что-то очевидно ощутимое. Внутри моего тела будто лопаются пузырьки шампанского. Закрыв глаза, крепко-крепко зажмурившись, я слушаю биение детского сердца, и этот размеренный стук успокаивает, дает силы жить дальше.

Как и обещала, я устраиваюсь в отцовскую лавку продавцом, в конце смены мою в магазинчике полы, а вечером мама делится со мной секретами идеальной выпечки. Удивительно, но главным, тайным ингредиентом ее фирменных булочек оказывается магия.

— Я думала, что ты не умеешь колдовать.

— А я думала, что ты выйдешь замуж за Гора и все мы переедем в Авалонский лес.

Даже спустя неделю Мурена не упускает случая меня уколоть, поддеть. Каждый наш разговор заканчивается одним и тем же — упреками. Материнское сердце полно разочарования, а мой огород — камней. Но я не собираюсь оправдываться за выбор, который сделала.

Стоя на кассе или раскладывая на полках товар, я часто замечаю за стеклом витрины знакомый внедорожник. Днем машина прячется в тени деревьев на другой стороне дороги, вечером — тормозит у самого окна. Эштер наблюдает за мной с водительского сиденья, но войти в магазинчик не решается. В последнюю нашу встречу я настоятельно просила меня не беспокоить, дать мне время собраться с мыслями. И волк старается не нарушать обещаний. Это его способ заслужить доверие.

Впрочем, сегодня выдержка ему изменяет. Около часа Эштер маячит перед витриной, всем своим видом показывая, что он тут просто прогуливается, дышит, так сказать, свежим воздухом. А когда долго гуляешь и дышишь воздухом, то в конце концов просыпается аппетит. И утолить голод можно только в моей булочной, потому что: «Здесь самая лучшая выпечка в городе. Куда же я еще пойду? А вдруг отравлюсь? Да и вообще я тут случайно. Мимо проходил». Да-да, верю. За последние пять минут десять раз случайно прошел мимо окон моей лавки.

— Кроме того, — с умным видом говорит Эштер, — я обязан навещать сына. Вдруг он решит, что я его бросил? Он должен периодически слышать мой голос.

— Ничего он не слышит. Он же в животе, совсем крошечный.

— Неправда. У волков отличный слух. Даже у крошечных.

Поэтому Эштер не торопится уходить. Битый час общается с моим животом, вызывая у редких посетителей магазина улыбки и вздохи умиления. Затем ненадолго исчезает, чтобы вернуться с едой из соседнего ресторана. В руках у него два бумажных пакета с обедом и стаканчик кофе навынос. Под мои вялые протесты Эштер переворачивает табличку на двери — теперь с улицы видна надпись: «Закрыто», — щелкает замком и устраивает на прилавке пикник. Раскладывает возле кассы запечатанные контейнеры.

— Тебе надо хорошо питаться, — говорит он, протягивая мне… Судя по запаху молока, это латте.

— Беременным нельзя кофе.

Эштер растерянно смотрит на стаканчик в своей руке, и при этом у него такое забавное выражение лица, что я с трудом проглатываю смешок.

— А что можно? Чай? Сейчас принесу, — он подрывается с места, но я ловлю его за запястье и, уже не сдерживаясь, хохочу в голос.

В груди тепло. Лавка наполнена светом заходящего солнца — окна обращены на запад. Я смотрю на Эштера. Под моими пальцами бьется его пульс. Между нашими лицами в воздухе, в косых лучах закатного солнца, медленно танцуют пылинки. И я вдруг ощущаю себя невесомой, готовой взлететь. Это миг сумасшедшей беспричинной радости. В нем — вся жизнь, все счастье мира. Секунда, в течение которой понимаешь, зачем вообще рождаешься на свет. Ради таких мгновений. Редких, ничего не значащих, но намертво врезающихся в память.

Эштер сглатывает, и я сама, первая, тянусь к его губам.

Несмотря на поцелуй, на ласковые слова, которые мы шепчем друг другу в тишине, я все еще не готова вернуться в лес. Работать иногда тяжело, но мне нравится внезапно обретенная свобода, самостоятельность, совершенно новое для меня ощущение того, что я управляю собственной жизнью. Я наслаждаюсь независимостью — от мужчин и от своих комплексов, только-только начинаю обретать себя, собирать свою личность по кусочкам, и этот путь мне надо пройти в одиночестве. До конца. Стать цельной. Понять, кто я и чего хочу.

Огорченный Эштер возвращается к машине в медленно сгущающихся осенних сумерках.

А следующим вечером в дверь родительского дома стучит Гор.

Глава 26

За происходящим я наблюдаю, стоя на лестнице, ведущей на второй этаж. На мне короткая ночнушка из тех, которые не принято носить без халата, накинутого сверху. Звонок в дверь вырывает меня из постели, и я не сразу понимаю, что мой вид не совсем пристойный. Время позднее, гостей мы не ждем. В тишине спящего дома привычное «дин-дон» звучит громовым раскатом, и каждый подрывается узнать, что случилось.

На пороге Гор. Первое, что бросается в глаза, — его расхлябанный вид. Мой бывший не то чтобы пьян, но последний час явно провел в одном из многочисленных баров Муравейника и, похоже, потерялся во времени. На Мурену, открывшую ему дверь, он смотрит осоловело. Его взгляд расфокусирован и немного растерян, как если бы волк только сейчас сообразил, в чей дом вломился поздним вечером. Он неловко открывает рот, вскидывает руку, чтобы посмотреть на часы, и густо краснеет.

— Простите, я…

С явной неохотой Мурена приглашает его войти. Судя по тому, как недовольно поджимаются ее губы, мама делает ставку на Эштера — на то, что мы с ним помиримся, а несостоявшегося зятя рассматривает как помеху моему счастливому будущему. Но Гор — сын вожака, и захлопнуть дверь перед его лицом чревато последствиями.

— Гор, что ты тут делаешь? Что-то случилось? — отец выходит из мастерской, весь перемазанный машинным маслом. Последнюю неделю его мучает бессонница,  и он старается проводить освободившиеся часы с пользой.

Вопрос отца заставляет Гора покраснеть еще больше. Волк неловко переступает с ноги на ногу, а потом замечает на лестнице меня и тяжело сглатывает.

— Мне надо поговорить с Элен.

В момент, когда наши взгляды встречаются, я понимаю, почему Гор явился сюда нетрезвым. Это не желание увидеть бывшую, внезапно возникшее в пьяном мозгу. Нет. Гор изначально собирался ко мне, но перед важным разговором решил, что ему не хватает храбрости, и заехал в ближайший бар опрокинуть рюмку-другую. И, похоже, втянулся. Должно быть, предстоящая встреча пугала его слишком сильно.

— Поздно уже. — Ведя носом, мама брезгливо морщится. Не хочет оставлять нас с Гором наедине. Все ее симпатии отданы Эштеру. Но я взрослая девочка, и последнее слово за мной.

— Подожди на кухне, я оденусь.

Перед тем как скрыться за дверью, я ловлю осуждающий взгляд матери.