— Позволь мне отвезти тебя домой.
Рамона заколебалась.
— Он Баэна, — тихо сказал Карион, в его голосе вибрировало предупреждение.
Рамона посмотрела на него долгим взглядом. Матиас затаил дыхание.
— Я знаю, — сказала она. — Нам нужно кое-что обсудить. Увидимся дома.
Карион вздохнул и посмотрел на Матиаса.
— Она глава семьи, но она также и моя младшая сестра. Ты приведешь ее домой до восхода солнца, или завтра я начну войну.
Он повернулся и пошел прочь.
Рамона взглянула на Матиаса.
— Я готова.
Они вместе прошли через балкон к лестнице. Слева, над далеким горным хребтом, словно фейерверк, вспыхнула звезда.
Голос Солей эхом разнесся по площади.
— Крейсер вандалов отказался сдаваться. Вместо того, чтобы противостоять нашему флоту, они взорвали свой двигатель. Выживших нет.
Зрители на стенах встали и зааплодировали.
* * *
Рамона закрыла глаза, чувствуя легкую вибрацию шаттла, рассекающего ветер.
Покинув Камен Плаза, они остановились в небольшом отеле, забронированном людьми Матиаса. Она смогла принять душ и переодеться, а медик наложил ей повязку на руку. Теперь рана была надежно запечатана, а жгучая агония клинка секо осталась далеким воспоминанием.
Пока она принимала душ, Карион прислал изображение большого светящегося обломка, который раньше был крейсером вандалов. Разобраться с последствиями должны были бы дипломаты и политики. Они с Матиасом сыграли свою роль.
Рамона выглянула в иллюминатор. Они летели над лесом, ночное небо над ними было бесконечным и глубоким.
Матиас не произнес ни слова с тех пор, как они поднялись на борт шаттла. Слабый аромат бальзама от их влажных волос распространился по каюте.
— Храм, — сказал он.
Она увидела сверкающие серебряные нити купола внизу. В конце концов, этот полет закончится, и все будет кончено. Она никогда больше не сядет рядом с ним. Она никогда не услышит, как он зовет ее по имени, и не почувствует, как его сильные руки обнимают ее.
— Матиас?
— Да?
— Я больше не замужем.
Он развернул шаттл в головокружительном вираже.
— Я тоже больше не женат.
Они приземлились на террасе. Она расстегнула ремень безопасности, и тут он оказался совсем рядом, склонившись над ней. Она прикоснулась к его щеке, темная щетина заострилась под ее пальцами, посмотрела ему в глаза и поцеловала его. Она вложила в поцелуй всю себя — свое желание, свое отчаяние, свою непреодолимую потребность любить, пусть даже всего один раз, мужчину, который достоин этого.
Она почувствовала тот самый момент, когда он потерял самообладание. Он прижал ее к себе, наполовину приподняв с сиденья. Его правая рука сжала ее волосы, и он поцеловал ее так, словно умер бы, если бы не сделал этого.
Она потянула его за одежду. Они закружились по салону, натыкаясь на кресла и стены, не в силах отпустить друг друга. Ее спина ударилась о дверь грузового отсека. Он прижал ее к нему, когда левая рука вслепую шарила по стене в поисках датчика. Она провела пальцами по его подбородку, волосам, рукам, желая большего, и чуть не заплакала от потребности и отчаяния. Он целовал ее в шею, покусывая кожу. Электрический жар пронзил ее насквозь, до кончиков пальцев. Рамона застонала.
Он приподнял ее на свои бедра, его твердый член вонзился в ее нее как раз в нужном месте. Она лизнула его в горло, прямо над сонной артерией, в том месте, где небольшой порез мог оборвать чью-то жизнь. Он сжал ее крепче, прижимаясь к ней. Она снова лизнула его, зная, что она была единственной на всей планете, кому бы он позволил прикоснуться к себе там.
Дверь скользнула в сторону, и Матиас, спотыкаясь, вошел в грузовой отсек и опустил ее на пол. Его руки вцепились в ее тунику. Он стянул тунику через ее голову, обхватив ею ее запястья, и лизнул левую грудь. Внезапный жар вокруг ее напряженного соска послал еще один толчок через нее, и связь между ними взорвалась потоком ощущений, которые мгновенно прожгли каждый капилляр в ее теле. Она приветствовала связь, безоговорочно открываясь ему, и чувствовала, что Матиас делает то же самое.
Они синхронизировались, и связь между ними с рёвом ожила.
Удовольствие затопило Рамону. Она застонала и выгнула спину. Он сжал ее руки, скользнув крепким, как железо, бедром между ее ног, и снова поцеловал ее, посасывая тугой бутон ее соска, пока его большой палец ласкал другой. Дыхание из нее вырывалось неровными, голодными вздохами.
Настойчивый жар между ее ног начал нарастать. Сила их связи потрескивала в ней, посылая крошечные импульсы по ее телу каждый раз, когда они соприкасались.
Он ласкал ее так, словно любил, словно каждый кусочек ее тела был дня него подарком.
Она больше не могла этого выносить. Она оттолкнула его руку. Он отпустил ее, и она сдернула тунику со своих рук и потянула его за одежду. Он снял рубашку. Его тело было совершенным, твердым и сильным, каждый контур мышц формировался борьбой и тренировками. За ней последовали его штаны, а потом он оказался голым, мощным и полностью ее. Он притянул ее ближе, стянул с нее брюки и отбросил их в сторону. На мгновение он оказался над ней, и его глаза горели.
Дыхание застряло у нее в горле. Она уставилась на него, не в силах отвести взгляд. Ей нравилось в нем все. Каждая линия его сурового тела, каждый шрам, все. От желания в его глазах у нее закружилась голова. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее так. Она понятия не имела, что такое вообще возможно.
— Рамона… — Его голос был хриплым рычанием.
Она притянула его к себе, проводя руками по выпуклым мышцам на его спине, и прошептала ему на ухо:
— Пожалуйста.
Он вошел в нее. Он казался ей раем, и она ахнула.
Его твердая длина заполнила ее, и он снова толкнулся, входя в нее в диком, быстром ритме. Она отвечала ему, наслаждаясь каждым толчком. Связь между ними вибрировала силой, и она растворилась в ней, наслаждаясь им в чистом блаженстве.
Он переместил свой вес, притянул ее бедра ближе, согнув ее ноги, и толкнулся в нее. Все остальное не имело значения. Он занимался любовью так же, как боролся, полностью, и она встретила его на полпути в том лихорадочном месте, где существовали только они двое.
Давление, нарастающее внутри нее, достигло пика. Она содрогнулась и кончила, утопая в экстазе. Его тело содрогнулось над ней, застыв от напряжения, и он кончил.
Они не стали разъединяться, в шаттле было тихо, если не считать звука их дыхания. Потом он медленно подвинулся и опустился рядом с ней. Она свернулась калачиком рядом с ним, положила голову на его резные бицепсы и закрыла глаза.
Дождь барабанил по крыше шаттла.
Вот и все.
Они должны были вернуться к своей жизни. Думать об этом было больно. Она попыталась представить, как отпускает его, и не смогла.
— Выходи за меня, — произнес он.
Что?
Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он не мог сказать то, что, по ее мнению, он сказал.
— Выходи за меня, — повторил он.
Она села и открыла рот. Все ее противоречивые чувства пытались вырваться наружу одновременно, и она просто молча смотрела на него.
Он сел. Его глаза были ясными и решительными.
— Мне все равно, что сделал мой предок триста лет назад. Это был не я. Я не был частью этого. Ты не была частью этого. Никого из тех, кто был там тогда, сегодня нет в живых. Это древняя история. Я влюблен в тебя. Не оставляй меня.
Наконец ей удалось вымолвить слова.
— Ты серьезно?
— Я никогда не был более серьезным, и поскольку это я, это о чем-то говорит.
Да, да, да… Рамона сама начала себя тормозить. Дело было не только в ней. В нем, в его жизни, в его семье.
— А что, если чувство ненастоящее? — спросила она. — Что произойдет, когда адреналин иссякает, и ты пожалеешь об этом?
— Не бывать тому, — поклялся он, словно это была клятва.
