16 сентября 1780 года
— Смотри-ка, ты уже знаешь, что делать, — улыбнулась я, выглядывая между коленями Брианны.
— Если кто-то думает, что я снова это сделаю… — выдохнула она и резко умолкла, ее потное лицо скривилось, как у горгульи. — Нр-р-ргх…
— Прекрасно, дорогая. — Мои пальцы коснулись округлого волосатого объекта, ненадолго показавшегося между ног. Я ощутила его лишь на секунду, прежде чем он снова исчез: мимолетное биение пульса, но этого было достаточно; никакой паники, только удивление и сильное любопытство.
— Боже, напоминает кокос! — выпалил Роджер, стоящий на коленях на полу позади меня.
— Ар-р-ргх-х-х! Нг-гх-х! Я тебя убью! Ты… черт…
Не договорив, Брианна тяжело, по-собачьи задышала ртом, затем со всей силы уперлась окровавленными ногами в покрытый соломой пол и приподнялась с родильного кресла — младенец выскочил и упал мне в руки.
— Господи боже, — сказал Роджер.
— Не грохнись в обморок там. — Я протерла нос и рот новорожденного мальчика. — Фанни? Если он упадет, оттащи его с дороги.
— Не упаду, — произнес он дрожащим голосом. — Ох, Бри. Ох… Ох, Бри!
Я чувствовала, как он торопливо поднимается с соломы, чтобы подойти к жене, но моим вниманием целиком завладели Брианна (кровотечение, небольшой разрыв промежности, но без сильной кровопотери) и ребенок — розовый, извивающийся, с точно таким же выражением горгульи на сморщенном личике, какое было у его матери за мгновение до того; крошечное сердечко стучало, как молоток, и… Моя улыбка стала еще шире, когда он дернулся от прикосновения куска марли и заверещал, словно сердитая циркулярная пила.
— Девять или десять по шкале Апгар, — радостно сообщила я. — Молодцы, вы оба!
— Апгар? — озадаченно спросила Фанни, глядя на малыша. — Так вы называете его…
— Хм. Нет. Это перечень показателей, по которому оценивают состояние новорожденного [324]. Туда входят «активность», «пульс», «гримаса раздражения» — это у него точно есть, «внешний вид»… Смотри, какой он розовый. У ребенка, с которым не все в порядке, могут быть синюшные пальцы на руках и ногах или посинение всего тела — очень плохой признак.
Я вспомнила рождение Аманды — и последнего посиневшего младенца, которого приняла, — и ощутила мурашки на коже. Закрыв глаза, я вознесла короткую молитву за маленькую Эбигейл Клаудтри и за здорового внука в своих руках.
— А пятый показатель? — полюбопытствовал Роджер.
Я подняла глаза. Он поддерживал голову жены, нежно убирая прилипшие к ее лицу пряди мокрых от пота волос, однако взглядом неотрывно следил за малышом.
— Дыхание. — Я слегка повысила голос, чтобы перекричать ритмичный — и громкий — плач ребенка. — Если они кричат, значит — дышат. Иди сюда и перережь ему пуповину, папочка. Фанни, ты тоже подойди, плацента выйдет с минуты на минуту.
— Где па? — спросила Бри, поднимая голову.
— Здесь, дочка.
Джейми, притаившийся в дверном проеме, сунул четки в карман, подошел к дочери, поцеловал ее в лоб и прошептал что-то по-гэльски, отчего на усталом лице Брианны расцвела улыбка.
В комнате пахло кровью и прочими выделениями, а также особым плодородным, болотным запахом родовых вод.
— Держи, милая. — Кое-как поднявшись (колени у меня одеревенели после часа стояния на твердом полу), я положила голого ребенка ей на руки. — Будь осторожна, он все еще немного скользкий.
Новорожденного покрывала защитная первородная смазка, предохранявшая его в водах, из которых он вынырнул, что придавало ему слегка восковой вид. Спустя несколько мгновений я наконец смогла разогнуть спину и встать прямо, а затем со стоном вытянула руки вверх.
— Я еще ее не вижу. — Фанни опустилась на колени между расставленными ногами Брианны, пристально вглядываясь.
— Попробуй дать ему грудь, родная, — сказала я Бри. — Это поможет матке сократиться.
— Как раз то, что мне нужно, — пробормотала она, но ничто не тронуло блаженной улыбки, которая светилась на ее лице сквозь пелену усталости.
Она стянула верх испачканной потом и кровью рубашки и осторожно поднесла кричащего сына к груди. Все завороженно смотрели, как он трется лицом о грудь, не переставая визжать. Наморщив нос и держа ребенка в одной руке, другой Бри пыталась направить сосок. На сосках выступили крошечные капли прозрачной жидкости.
— Видишь? — кивнула я Фанни. — Это молозиво. Оно предшествует настоящему молоку. В нем полно антител и других полезных веществ. — Девочка повернула ко мне голову, вытаращив глаза. — Так ребенок будет защищен от любой болезни — ну, от большинства болезней, которые были у его матери, — объяснила я.
Младенец заерзал, и Бри чуть не выронила его. Присутствующие ахнули. Она сердито посмотрела на Роджера, стоявшего ближе всех, и сказала:
— Я его держу.
Малыш откинул голову назад, затем наклонил ее вперед, нашел сосок и зачмокал с красноречивым вздохом раздражения, так ясно говорившим: «Ну наконец-то!», что все облегченно рассмеялись.
Легкий стук в дверной косяк возвестил о появлении Пейшенс и Пруденс Хардман. Лица девочек светились любопытством.
— Мы услышали плач ребенка, — сказала Пруденс. — Скажите, кто?
— И как ты себя чувствуешь, Друг Бри? — спросила Пейшенс, неуверенно улыбаясь Брианне. Волосы у той начали подсыхать и пушиться, отчего она походила на льва, который провел три раунда с носорогом и еще не понял, кто победил. Однако она по-прежнему улыбалась, гладя ребенка по головке.
— Мальчик, — ответила Бри хриплым от крика, но спокойным голосом.
— О-о-о! — хором выдохнули девочки и, переглянувшись, рассмеялись. Пейшенс, однако, быстро опомнилась и спросила, не хочет ли Бри чего-нибудь поесть.
— Мама приготовила содовый хлеб с джемом на случай, если ты проголодаешься, и много сладкого молока, — добавила Пруденс. — Как зовут твоего сына?
— Умираю от голода, — сказала Бри. — Что касается… ай! — Она замолчала и, сморщившись, закрыла глаза. — Ммф.
— Вот она! — воскликнула Фанни, стоя на четвереньках и пристально всматриваясь. — Уже на подходе, я вижу… О! — Девочка резко выпрямилась.
Плацента, выскользнув, со смачным шлепком упала на устланные соломой половицы. Роджер и Джейми поспешно отвели глаза, зато две юные квакерши торжественно кивнули.
— Точно как у мамы, когда она родила Честити, — изрекла Пруденс. — Мы заварили из нее бульон.
Плацента — темная, с сетью извивающихся кровеносных сосудов и тянущимися остатками пуповины — добавила к едкому запаху пота и притоптанной свежей соломы свой мясной аромат.
— Думаю, мы лучше закопаем ее в саду, — поспешно сказала я, увидев выражение лица Бри. — Полезно для почвы. Кстати, насчет имени — у вас уже есть варианты?
— Куча. — Брианна посмотрела на ребенка и крепче прижала малыша к себе. — Мы хотели подождать и сначала увидеть его или ее, чтобы решить наверняка.
— Мы думали, возможно, Джейми? — Роджер поднял бровь в сторону нынешнего носителя этого имени,
