— Думаю, нам есть о чём поговорить, — сказал он, в очередной раз навестив меня в предоставленных мне покоях.
— Хочешь пригласить священника? — предположила я.
— Пока я имел в виду дела, более приземлённые. Однако не менее важные. Что ты скажешь, если я предложу тебе сотрудничество?
Я тут же отбросила на блюдце бутерброд, который перед этим поглощала с немалым аппетитом.
— Работать во вред Оплоту я не буду, — безапелляционно заявила я.
После чего стиснула зубы и сжала руки в кулаки, морально готовясь к резкому переходу из гостиной в камеру и от бутерброда к несъедобной каше.
— Кто сказал, что во вред? — и бровью не повёл Уилфорт. — Возможно, ты забыла, но у меня совершенно другие цели. Не вредить Оплоту, а привести к равноправию. Тёмные заинтересованы в этом не меньше. Мне отлично известно, каковы условия жизни в Оплоте.
— Всё это может хорошо звучать, — отозвалась я, — и может даже быть правдой. Но я не собираюсь доносить на своих сослуживцев, даже во имя великой цели.
Даже если они меня предали и подставили. Во всяком случае, не раньше, чем разберусь, кто именно это сделал и с какой целью. А разобраться я была намерена твёрдо.
— Мне и не нужно, чтобы ты на них доносила. — Уилфорт скривился, будто ему противно было бы слушать такие доносы. — У меня и так есть осведомители в Оплоте. А то, чего не знают они, вероятнее всего, и от тебя держится в секрете. Меня интересует сотрудничество совершенно другого рода. Вот например: ты могла бы устроить мне встречу с кем-нибудь из верхушки тамошней власти? С королём, с Коллинзом, на худой конец — с Кеннингтоном?
— Где? — криво усмехнулась я. — На твоей территории? Они не поедут в Настрию — и правильно сделают.
— Я готов отправиться к ним сам.
— И сделаешь неправильно, — пожала плечами я. — Во всяком случае, я тебе не рекомендую. Или ты уже забыл, с какой целью меня сюда прислали?
— Помню, — хмыкнул он. — Но это совершенно разные вещи. Одно дело женщина, которая появилась в моём доме и совершила преступление. Кто знает, откуда она пришла и зачем? Даже если она во всеуслышание заявит, что всему виной — король Тёмного Оплота, кто поверит? Мотивы вполне могут оказаться личными. Власти Оплота, ясное дело, ответственность на себя не возьмут. Своим же подданным и вовсе скажут, что девушку светлые стражи убили лишь из-за цвета её волос. Всё остальное — навет и клевета. Если же я приеду в Оплот, то сделаю это официально. С сопровождающими, с шумом, под возгласы толпы, с освещением каждого шага в газетах. Не потому, что мне всё это нравится. А потому, что в такой ситуации власти Оплота не решатся причинить мне вред. Если я не вернусь оттуда живым, даже Грань Безопасности может оказаться недостаточно надёжной защитой от гнева настрийцев.
Я слушала, взвешивала его аргументы и мотала на ус. В чём-то он прав, но риск в такой затее, тем не менее, присутствует. С одной стороны, Уилфорт разбирается в политике лучше меня. С другой, он гораздо хуже меня представляет, насколько хитёр может быть Брайан. Так или иначе, мне было к чему прислушаться.
— Впрочем, — осадил самого себя Уифлорт, — не факт, что мне следует обращаться к тебе за посредничеством. Ещё не известно, как отреагируют власти Оплота на твоё появление. По — моему, они не рассчитывали, что ты выйдешь с этого задания живой. И уж во всяком случае не будут довольны, что ты провалила задание и вступила со мной в переговоры без их ведома. Подозреваю, что в Оплоте тебе лучше больше не появляться. В целях твоей же безопасности.
— Если я когда-нибудь выйду из-под ареста, то всё равно вернусь в Оплот, — отрезала я. — Там мой дом. И как бы ни поступили со мной власти — а в этом ещё только предстоит разобраться, — я не собираюсь предавать свою родину. И бросать её тоже не собираюсь.
Я сама не заметила, как перешла на повышенный тон.
— Насколько я понимаю, Настрия — тоже твоя родина. — В ответе Уилфорта тоже звучала повышенная эмоциональность. — И даже в большей степени. Ведь ты родилась именно здесь, разве не так?
— Так, и что с того? — огрызнулась я.
— Стало быть, именно здесь и есть твоя родина.
— Видала я такую родину в…
Я высказалась не совсем прилично, зато ёмко.
— Интересно, чем она тебе так не угодила? В конце концов, с преступными намерениями сюда пришла именно ты. Да, твоему народу здесь сильно досталось, но с тех пор прошло двести лет! Всё закончилось задолго до того, как ты появилась на свет. Согласен, предубеждения живы до сих пор, но они — взаимны! Так какого же демона такая ненависть к своей стране?
— Какого демона? — переспросила я, окончательно выйдя из себя. — А вот какого!
Это выходило за рамки всяких приличий, но в тот момент мне было наплевать. Я стянула через голову платье, оставшись в итоге в одном белье. Полагаю, однако, что вовсе не панталоны разглядывал Уилфорт в эти секунды. Поскольку моей целью было продемонстрировать ему шрамы, пусть старые и относительно зажившие, зато наглядно украшавшие всю спину и одно плечо.
— Откуда это?
Судя по тону, весь недавний запал Уифлорта сошёл на нет.
— Добрые светлые, уже двести лет как не мыслящие о дурном, обвинили в воровстве тихую и скромную девочку — библиотекаря, — ответила я, поворачиваясь к нему лицом. Нехватка одежды по — прежнему мало меня волновала. — Обвинили без малейших на то оснований, разумеется, если не считать цвета волос. И девочка подставила свою спину под плеть. А после этого собрала вещи и стряхнула прах своей «родины» с ног, намеренная никогда больше не возвращаться. Вот только жизнь сложилась по — другому.
Лицо Уилфорта стало каменным; глаза, периодически казавшиеся голубыми, приобрели стальной оттенок.
— Кто отдал приказ? — спросил он.
Я зло улыбнулась и с непонятным мне самой удовлетворением сообщила:
— Ты.
— Что значит «я»?
Он ещё не понял.
— Приказ подписало два человека. Мэр Тель — Мона — именно там я тогда проживала — и Александр Уилфорт из Иллойи. Но, может быть, ты скажешь, что у тебя здесь есть тёзка, имеющий право подписывать подобные документы?
Я изобразила вежливый интерес, будто была вполне готова выслушать и всерьёз рассмотреть подобное объяснение.
Теперь выражение лица Уилфорта было небесстрастным, а мрачным. Его руки машинально сжались в кулаки. Теперь он понял.
— Когда это было? — глухо спросил он.
— Три года назад.
Я больше не видела причин скрывать свою биографию.
— Что было украдено?
— Перстень. — Я презрительно скривила губы. — Только не спрашивай, как он выглядел. Я не имею об этом ни малейшего представления. Знаю только, что он был очень дорогой. Хотя вряд ли такие перстни стоят искалеченных жизней.
