А дальше… А дальше — мои любимые джинсы, синяя футболка и "вечные" кроссовки.
Гавнюк.
Это точно Эмиль издевается. Он знает, как я ненавижу платья и каблучки. Пфе.
Я ему устрою.
Да уж. А рюкзак мой видимо не выдержал путешествия.
Что же.
Очень-очень жаль.
Нужно будет устроить по нем панихиду.
Напомните потом, если будет не трудно.
Эмиль, Эмиль. Красное платье… Каблучки. Вот гавнюк. И знает же, чем задеть.
Только…
Стоп.
В баре.
А если кто заметит?
А Ромул?
Я брела между столиками, выискивая знакомое мне лицо.
Буквально минута.
И вот оно.
Горло перехватил ужас.
Боль в груди.
Я смотрела на него и боялась пошевелиться.
Едва дышала.
— Габи, милая, девочка моя, — радостно прокричал мне Ромул и уже за секунду был рядом.
Крепко обнял за плечи.
— Я так скучал.
Тяжело сглотнула. Едва хрипя…
ВРАТЬ.
— Я тоже…
— Ну, ну, не переживай так. Ты же не хочешь меня расстроить.
— Нет, — еле слышно вырвался непонятный звук вместо слова.
Все еще сковывая меня, словно цепями потащил к столу.
Матильда.
— Я думаю, Мати будет против, — из-за сухого, раздирающего кашля горла, я смогла сказать то, что казалось мне последней надеждой… сбежать.
— Чего это? — неожиданно подскочила с места девушка. Два шага — и бросилась меня обнимать. — Я так соскучилась!
Глаза распахнулись до боли. Уши удивленно дернулись. Брови описали ошарашенные дуги.
Боялась дышать.
Я всматривалась ей в глаза, но там была лишь искренняя любовь.
— Чего стоим ребята? Давайте присядем. — Радостно щебетала Мати, уже таща меня за руку к столу. Насильно усаживая на стул.
Но не как врага…
… Как лучшую подругу.
— Мати, — робко позвала я… позвала ее настоящую. — Мати.
Но вдруг мои слова резко перебил Ромул, громко, резко, едва не срываясь на грубый тон:
— Матильда, принеси нам чай.
Ресницы приговорено взмахнули своим веером — и девушка тут же переменилась в лице. Застыла на мгновение, а потом, словно что-то наконец-то поняв, мило улыбнулась.
— Так, я по чай!
— Спасибо, — нежно…. лживо улыбнулся Ромул.
Мати поспешно встала и удалилась в сторону барной стойки.
— Что происходит?
Едва могла дышать. Едва могла… жить.
— Где Гудвин?
Ехидная улыбка. Самодовольно прищурил глаза.
— Горит в аду.
Резко, неожиданно, грубо, насмешливо проговорил Стефано, казалось бы, смакуя каждым слогом.
Взрыв. Взрыв внутри.
Первая реакция — сжаться. Застыть и ничего больше не слышать.
Я снова уставилась ему в глаза.
— Врешь, собака! — дико, злобно прорычала я ему в лицо, но едва попыталась дернуться… Едва попыталась вписать ему своим кулаком в лицо, как вдруг оцепенела. Замерла, застыла.
Едва дышала.
Что происходит?
— Добро пожаловать в мои владения, куколка, — саркастично прорычал в глаза мне Ромул, не сводя ни на мгновения с меня взгляд. — Неужели ты думала, что от меня можно скрыться? Габи, Габи. Это ты погубила Гудвина. Глупого песика. Зря ты так с ним. Ведь все могло бы быть проще. Зачем сопротивляться тому, чего никогда не миновать?
"Я тебя ненавижу!!!"
— Я переживу, — ехидно улыбнулся Ромул. — Тем более, если ты будешь невыносимой, то я всегда смогу тебя приструнить, как Мати.
Слезы наворачивались на глаза.
Гудвин. Мати. Я.
"За что?"
— Простым людям этого не понять. Не понять даже Хойку. Проживи столько, сколько я… Вот тогда и поговорим.
— А вот и я, — радостно пролепетала Матильда и присела рядом. — Вот чай! Эй, вы чего? — удивленно уставилась на меня. — Габи, тебе плохо?
— Нет, она просто вспомнила грустную историю. О том, как злые люди наказывали других, если те пытались испортить им праздник. Правильно, Габи?
Оцепенения спало.
Одышка. В груди все пекло.
— Ром, ей плохо, — не унималась Мати.
— Нет, нет, нормально, — торопливо оправдалась я, изобразив лживую улыбку.
Страх. Ужас. Дикий ужас.
Эмиль. Боже. Мой Эмиль.
Ромул расхохотался, но все же промолчал.
Мысли. Мои мысли теперь принадлежат ему.
— Ты вся мне принадлежишь.
— А как же Матильда?
Дерзкая улыбка.
— О, Габи, — вдруг неожиданно отозвалась девушка. — Мы скоро поженимся, — искренне, восхищенно улыбнулась девушка и протянула ко мне свою тоненькую ручку. — Сомтри какое колечко.
Я краем глаза взглянула на Ромула.
Едкий, унизительный смешок. Отвел взгляд в сторону.
— Ты же будешь у нас свидетельницей? Правда? Я так рада, что ты здесь. Что приехала к нам в гости!
В гости?
Я вопросительно уставилась на Стефано.
Мати, видимо, замялась от такого моего поведения и тоже вопросительно уставилась на Ромула.
— Ладно, заткнись уже и не мешай, — вдруг резко, грубо гаркнул в глаза Мати и с отвращением скривился. — Лучше сходи проветриться.
И снова секунды молчания. И снова секунды полного забвения. А затем — клац. И опять милая, чарующая улыбка на ее лице.
— Я пойду воздухом подышу, а вы не скучайте. Хорошо? Простите. Но мне… нужно.
Снова милая улыбка.
Ушла прочь.
Я все еще смотрела ей в след, не веря своим глазам, ушам. Не веря ничему.
— Придется поверить.
— Что ты с ней делаешь?
— Что придумаю, то и делаю, — совершенно серьезно произнес Ромул и сделал глоток вина.
"ТАМ НЕЧЕГО ИСКАТЬ. ЧЕРНОТА И ЛОЖЬ…" — всплыли в памяти слова Гудвина.
— И что теперь будет нами? Зачем мы тебе обе нужны?
— Обе? Нет. Мати мне уже не нужна. Я ее выброшу не сегодня, так завтра. Знаешь, все же сложно расставаться с привычками… Даже мне. Но я уже решил. Знаешь, я даже думаю над тем, что бы подарить ее Эмилю. Пусть делает с ней, что захочет. Когда-то он так ее хотел. Пусть лепить что угодно. Пусть даже тебя. Я не буду против.
