— Ну, разумеется, милая и добропорядочная Лида не может оказаться королевой детских кошмаров! — не выдержала я, швырнула салфетку и вышла из-за стола, бросив. — Приятного аппетита.
Бесит! Просто бесит!
Значит, я — порождение тьмы, а Лидия — святой невинный ангелочек, ну да, ну да!
— Цици, подожди! Мы уже доели! Мы с тобой! Расскажешь сказку на ночь? Ту, про тетю, которая попала в замок пугалища…
Брианна, не расставаясь с мишкой, выбежала из-за стола и прижалась ко мне.
— Не пугалища, а Чудовища, — негромко поправила я и крепко взяла девочку за руку. — Бонна Зелиг, этим вечером вы свободны. Я сама уложу Брианну,
После чего мы с девочкой гордо удалились, оставив Теодора и злюку-гувернантку с открытыми ртами.
В тот же вечер куклы с паучьими конечностями были отправлены в большой сундук, и выдворены из комнаты Бри. А уснула девочка сладко-сладко, крепко прижимая к себе мишку.
И никакая мара к ней не приходила ни в эту, ни в последующие ночи.
В один из дней Джьюд, ни слова не говоря, подошел ко мне и протянул какой-то ключ. Я не сразу поняла, зачем… И только через пару мгновений до меня дошло — это ключ от мастерской Чантэль Рутланд.
Хорошенько осмотрев ее, я пришла к выводу, что бывшая жена Теодора увлекалась плетением кружев. И невольно ее зауважала, ведь это очень тонкая работа.
Привести комнатку в порядок стоило немалых усилий. Но я не стала прибегать к помощи слуг или магии из Нутеллиной книжицы — хотелось сделать все самой. Никогда не думала, что скажу это, но я соскучилась по уборке! С каким-то особенным удовлетворением я снимала пыльные чехлы, скребла, числила, мыла, выметала пыль из всех углов, подстраивая давно заброшенную комнату под себя. По моей просьбе Джьюд прислал мастера, который починил сломанную швейную машинку Чантэль. Сюда же я перетащила свой швейный чемоданчик и ткани, которые купила в городской лавке.
Брианна в обнимку с мишкой оказала мне в обустройстве мастерской неоценимую помощь! В этой румяной озорно смеющейся девчушке с трудом можно было узнать ту бледную робкую девочку, которую я увидела в день своей свадьбы, когда она, забившись в уголок дивана, безучастно глядела на снег.
Думаю, огромную роль в этом преображении сыграло то, что чудовище ночных кошмаров прекратило являться к ней. Я так же подчеркнуто сухо заметила Теодору, что мара не приходила ни разу с тех пор, как из комнаты Бри убрали кукол… Я ждала в ответ новой грубости, но он лишь сказал, что тщательно проверил их, но следов темной магии не нашел. А еще сказал, что почти нашел мару, но не может увидеть ее лицо.
— Значит, вы больше не считаете, что мара — это я? — с удивлением поинтересовалась я.
— А я так никогда и не считал, миледи, — ответил муж, и неожиданно поцеловал мне руку, отчего мое сердце пропустило удар, а потом забилось сильнее.
Стоит ли говорить, что мою спальню он теперь почему-то обходил стороной. После моего похищения Теодор ни разу не заговорил о брачной ночи, да что уж там — ни разу не обнял, не поцеловал меня.
Лишь только смотрел как-то по-новому. В этом взгляде не было страсти и желания. А было какое-то иное чувство, понять которое я не могла.
Иногда мне казалось, это оттого, что теперь, после лорда Макинтоша, я сделалась ему противна. Эта мысль, наверное, должно была радовать. Но почему-то вызывало тоску и даже печаль.
Потому, чтобы отвлечься, я занималась делом.
В мастерской осталось только помыть стекла, но они были в потолке и я до них не дотягивалась. Как выяснилось, в этом мире и слыхом не слыхивали про такую вещь, как стремянка! Ужасное упущение!
Я самолично отправилась к трентонскому плотнику, выдала ему криво нарисованный чертеж собственного авторства и четкие указания.
Теодор в этот момент, как назло, оказался в плотницкой — они с плотником обсуждали какие-то опорные столы для мануфактуры. Муж посмотрел на меня так, будто я не чертеж лесенки плотнику дала, а полное руководство к вызову дьявола путем зверского жертвоприношения.
Вручив коренастому дядьке листочек, я пожала плечами и вышла, оставив мужчин обсуждать свои дела.
Вскоре стремянка была готова, и мастерская преобразилась, сияя новизной, чистотой и уютом.
У Дамиана появилась целая компания друзей, и даже невеста точно в таком же шарфе, только с узором. Там была даже точная копия Несквика, который согласился позировать.
Так что в шкафу в комнате Брианны теперь вместо стоящих ровным, точно солдаты, строем кукол появились уютные мишки в разнообразных одежках. С помощью плотника они обзавелись большим деревянным домом с мебелью.
Бонна Зелиг только зубами скрипела, глядя на все это. Не сомневаюсь в том, что гувернантка, невзлюбившая меня с первого взгляда, продолжала капать Рутланду. Но, думаю, он ее не слушал, потому что больше никаких препятствий моему общению с Брианной не чинил.
Муж, вообще, словно бы стал избегать меня. И меня почему-то это ужасно задевало.
Мне даже показалось, что на благотворительный бал он меня отправит в одиночку.
Но нет — поехали вместе. Он даже — удивительно! — не верхом, как всегда, а сел со мной в экипаж.
Если не Теодор, я б, наверное, побоялась дороги, после того, как меня похитили. Но с ним рядом я чувствовала себя в полной безопасности.
Я изо всех сил старалась смотреть на красоты местной природы, прекрасной в своей первозданной дикости, словно пейзажи Новой Зеландии. Но вместо этого постоянно украдкой смотрела на своего мужа, поражаясь, насколько же он мужественен и красив.
В нем чувствовался характер, порода, какая-то магическая внутренняя сила, что отражалось во внешности. Клянусь, я действительно до этого времени не видела мужчин с такими волевыми, твердыми, чистыми и четкими чертами лица. Быть может, только каких-нибудь актеров. Да и то… Нет, и они никак до Теодора недотягивали!
И я лучше промолчу о его фигуре… Обычно Теодор одевался просто, но сейчас, в парадном темно-синем атласном фраке и бархатных бриджах он был просто великолепен.
— Вы на мне дыру протрете, миледи, — усмехнулся муж.
Я вспыхнула и залилась краской.
— Я… я вовсе не на вас смотрела! А… на ваш фрак, да. У вас тут… что-то…
Пришлось смахнуть пальцами несуществующую пылинку с его плеча.
— Уже пылинки с меня сдуваете? Мило.
— Не буду! — разозлилась я и демонстративно отвернулась.
Вот только я понимала, что злюсь на саму себя. Я ведь и правда самым бессовестным образом на него глазела. А потом еще и так неловко попыталась оправдаться…
Глава 24
В обществе Теодора дорога пролетела незаметно, и вскоре экипаж уже катился по улицам города. С погодой творилось что-то странное — внезапно, словно по мановению волшебной палочки, наступила оттепель. Мокрый снег, постепенно перерастающий в дождь, барабанил по крыше кареты, обливая прозрачной глазурью крыши и острые шпили.
Вскоре мы миновали площадь с каким-то памятником в центре и остановились около огромного здания с двумя башнями по бокам, увенчанными застекленными куполами, огромными окнами, ажурными козырьками и балкончиками. В надвигающихся сумерках они светились ярко, как китайские фонарики.
Кареты стекались к парадному входу, украшенному резными барельефами и статуями. Я не ожидала, что Теодор предложит мне руку — его пальцы были твердыми и теплыми. Едва выйдя из кареты, я в расшитых кружевами башмачках тут же поскользнулась на брусчатке, и точно грохнулась бы, если не муж.
Внезапно он подхватил меня на руки и перенес через мокрый скользкий снег, аккуратно поставив на ступеньках лестницы. Я смущенно поблагодарила Теодора, а он слегка насмешливо поклонился. Но руки не убрал.
Именно так, рука об руку, мы и вошли в огромный вестибюль, увенчанный куполом. Слуга тут же подскочил принять одежду. Освободившись от накидки, я почувствовала на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин.
Цици здесь может быть, и не любили, но глаз от нее отвести не могли. А я… Кажется, я словно привыкла к этим взглядам и шушканьям за спиной. Они меня не трогали. Впрочем… В этот раз мне как будто показалось, что в них не было неодобрения… Не знаю…
