без возражений нырнула в салон и свалила! Но вместо облегчения стало не по себе.
- А мы… - начала.
А Герман продолжил:
- Мы в квартиру. Заодно поговорим о твоих трудностях.
Ох, черт, она была совсем не готова, но шутки закончились.
- Тогда можно мне просто, хм, обдумать все и прийти в себя? Хотя бы часик?
Если Герман хотел что-то возразить, то не стал. Отлично! Все равно она никак не могла собраться с мыслями. Пожалуй, пока надо сосредоточиться на решении проблем с преследователем. Пока рядом с альфой безопасно, а ей только того и надо.
***
- В магазин хочу, - волчица пихнула водительское кресло. – Слышишь? Заворачивай давай!
От водителя потянуло напряжением и тщательно замаскированной злостью.
- Герман Викторович…
- … секретутку трахает Герман Викторович. А я скажу, что на тебе поскакала и добьюсь увольнения. Оглох, да? В магазин хочу.
Водитель только зубы стиснул, но послушно завернул к гиперу. Хороший песик. Новенький, видно.
Из машины выскочила, едва та припарковалась, и побежала к указанному месту. Второй этаж, заворот к магазину шмоток из секонда. Фу, ну и запах мерзостный! Нищебродское тряпье! Смотреть противно!
Продавца за прилавком не оказалось. Только табличка: «Обед. 15 минут».
Правда это или неожиданный союзник решил устранить свидетелей, ей было все равно. Илона зашла в примерочную кабинку. Боялась ли она? Нисколько! Ярский ее убивать не станет – кишка тонка, а этот… Пусть попробует. Она сама не лыком шита.
В соседней кабинке хлопнула дверца. Илона привычно потянула воздух, но сразу же пожалела, что это сделала.
- Сука, ты охренел совсем? – зашипела, прижимая нос ладонью. В воздухе густо запахло хлоркой.
- Заткнись.
Бесхребетно-шепелявый голос показался знакомым.
- Не нарывайся, щенок, - зарычала в ответ. – Без меня твой план – дерьмо собачье.
Мужчина не ответил. Вместо этого под щель между кабинками пропихнули самодельную картонную коробочку.
- Вот, держи. И действуй, как договорились.
***
Шлюшка не ответила. Цапнула когтями реквизит, выругалась и быстро ушла из магазина.
Да плевать.
Мужчина с силой провел по шее, сдирая кровавые корки от расчесов. Зуд стал практически невыносимым. Не давал спать, изматывал до бессильной ярости, а избавиться никак!
Романова, сука такая… Опять ускользнула! Все продумал, рассчитал. Кроме того, что ублюдок побежит искать пропажу.
Еще и с препаратом промахнулся – девка постоянно приходила в себя и мешала. Может, будь у него лишняя минута времени, сейчас бы не раздирал кожу до мяса, а вколачивался в растраханную плоть, резкими выпадами стирая измучившую его обсессию.
- Ч-черт, - прошипел, с усилием отрывая пальцы от расчесанной до крови шеи.
Спокойно. Она будет его. Хреново, что нельзя пробиться к Ярскому в квартиру, но всегда есть запасной выход. И он его использует. Пусть потом придется исчезнуть - все равно. Не в первый раз. И не последний.
С корабля и сразу на бал, то есть за плиту.
Эх, женская доля... Влада покосилась на ждавшего сырник Ярского. Троглодит какой. Остывать не успевает, а он уже жует. И от этого почему-то щекотно под сердцем и хочется… Хочется по голове себя сковородкой треснуть! А потом сбросить передник и бежать в сторону выхода. Или спальни.
- Сырник подгорит, - окликнул оборотень.
Все-то он чует! А ей изворачивайся и коли себе лекарство с запасом.
- Я так поняла, ты в основном на продукты работаешь? - проворчала, выгружая на тарелку последнюю порцию.
Альфа милостиво отжалел ей два, а остальное себе сгреб.
- И живу от зарплаты до зарплаты, - согласился, щедро поливая бежевые кружочки сметаной. – Прошу, Владислава Александровна, присаживайся. Самое время по душам поговорить.
Ох, чтоб эти разговоры…. Ей вообще молчать надо и смотреть исключительно в пол, а не в распахнутый ворот рубахи, который, как ловушка, притягивал взгляд и будоражил воспоминания.
Сильные, гибкие движения, упоительный аромат разгоряченного близостью мужчины и его восторженный взгляд. Влада тихонько сглотнула:
- Я, хм, я не знаю, что сказать. У меня никогда не было врагов. И поклонников тоже.
Оборотень прищурился.
- Про врагов, пожалуй, ясно. А вот насчёт поклонников. Тебе двадцать пять и …
Ее так и передернуло. От испуга заговорила быстрее, чем подумала:
- И что?! Да, никто не позарился! Может… может я сама не хотела! Ну не сложилось! Какая разница? Романтики ждала, вот! А все только в трусы лезут!
Влада отчаянно наступала на примолкшего оборотня, а внутри все от страха скручивало. Если поймет… о боже, она не знала, хочет этого или наоборот.
- Влада, я …
- Ну и гордитесь собой, - опять перешла на «вы», - а я ни о чем не жалею, но и вешаться на шею не собираюсь! Случилось и случилось.
Ярский даже про сырник забыл – отложил его в сторону. Влада пикнуть не успела, как ладонь оказалась под горячей лапищей оборотня. Внизу живота сладко потянуло, и Влада обругала себя за слабоволие.
- И я ни о чем не жалею, - произнес тихо так. Волнующе.
Влада почувствовала, как краснеет. Лучше бы и дальше сырники готовила. Нападать на альфу совершенно не возможно. Любая атака захлебывалась под мягким взглядом невозможно красивых глаз.
- ...И все-таки мог бы кто-то, кто не добился от тебя взаимности и просто попытаться опоить?
В точку попал. Влада тяжело вздохнула.
- Я не знаю, он ли это вообще. Может, просто…
- Имя.
- Олег Данков. У айтишников работает. Ой, ты что!
Попыталась отдёрнуть руку, но оборотень зафиксировал крепко. А у самого опять клыки и в глазах ни следа былой мягкости.
- Приставал к тебе?!
Влада отрицательно завертела головой.
- Да он ко всем клеится!
- Ясно, - прорычал альфа и выскочил из кухни, как пробка.
А она осталась сидеть. И аппетит пропал. Вот оно – истинное лицо всех оборотней. Неисправимые собственники, которые рычат и психуют по любому поводу! А она тут угощение затеяла, дура!
Оборотень с кем-то гавкался по телефону, а Влада собрала посуду и понесла к мойке. Не переломится. Уберет тут, а потом – спать. Завтра трудный день. Девочки мозг вынесут, мама трубку опять оборвет. Хотя во время командировки звонила она подозрительно мало. И тут Ярский обаять успел. Дипломат хренов.
Закончив с посудой, она пошла в комнату.
Упала на кровать и растянулась звездой. А в уголках глаз копились непонятные ей самой слезы. Разве она виновата в чужих приставаниях?
