и я оказалась в кабинете Форсберга. Он сжал кулаки от бессильной злобы, когда ему доложили, что его брат достался ментальщице.
Каково ему было в этот момент? Ведь он не понаслышке знает, что испытывает резервуар при пополнении резерва. Он мог бы скрывать брата, пользуясь своим влиянием, но тот на общих правах оказался в распределительном центре. Так вот почему Форсберг хочет найти этичный способ взаимодействия с резервуарами? Хочет загладить вину и помочь брату, избавив того от пожизненной пытки, на которую он его обрек?
Выходит, нежелание идти на контакт со мной — это защитная реакция, чтобы избежать неприятных воспоминаний и лишний раз не напоминать себе об участи брата и волнения за его судьбу, а вовсе не гордость, как мне показалось с самого начала. Значит, я не ошиблась, когда предположила, что за личиной отстраненности и безразличия скрывается чувствующий человек, который считает, что его дар причиняет страдания другим?
Вдруг картинка с садом померкла, словно кто-то резко выключил свет. Пахнуло душной затхлостью подвалов, этот запах заставил меня вздрогнуть. Я вдруг оказалась в знакомом коридоре нижнего сектора, наблюдая все из-за плеча Форсберга. Он спустился в подвал и привычным движением отпер замок, который реагировал на его жетон.
Он чувствовал опустошение, раздражение и голод. Но не физический голод, который можно удовлетворить сытым желудком, а энергетический. Я поежилась, никогда не приходилось чувствовать нечто подобное, голод мага по энергии, которой они от природы лишены и которой мы, резервуары, полны, но не имеем к ней доступа.
Форсберг открыл одну из камер. Влечение к энергии, похожее на вожделение усилилось, когда он заметил с помощью энергетического видения резервуара. Было непонятно, женщина это или мужчина, но тот боялся, сжимаясь в комок в ожидании боли. Резкое подключение ментального щупа, крики и грубая откачка энергии. Совсем не так, как он осторожничал со мной. Здесь от сработал лишь бы поскорее закончить, будто ему это противно.
"Они всего лишь безликие источники, призванные служить магам источником энергии".
Выходит, он ничем не лучше других, также истязает резервуаров ради пополнения резерва.
Мне стало дурно, я дернулась, пытаясь отстраниться от ментального щупа. Форсберг разомкнул контакт или у меня получилось закрыться от него?
— Вы не лучше других! — вырвалось у меня.
— Ты видела? — спросил он, пристально глядя мне в глаза.
Я кивнула, чтобы подтвердить его догадку. Нет смысла скрывать, то с каким отвращением я посмотрела на него, говорило само за себя.
— Не может быть! — изумленно пробормотал Форсберг.
— Что за чертовщину ты изобрел? — рявкнул он на Энгера, резко встал из-за стола и разомкнул браслет на своем запястье.
— Что произошло? — Энгер непонимающе уставился на друга.
— Мне плохо! — я зажала рот рукой, показывая, чтобы с меня сняли браслет.
Энгер поспешно снял его с моей руки, и я рванула к выходу.
— Флер! — услышала я за спиной, но не желала ничего слушать.
Выскочила из лаборатории и без оглядки бежала по пустым коридорам подальше от этого места. Сама не поняла, как оказалась возле дверей прачечной. Хотелось спрятаться где-нибудь и побыть одной, словно в своем домике на дубе, и я толкнула дверь.
Та оказалась не заперта, и я вбежала внутрь. В нос ударил запах влажности и стирального порошка. В огромных сосудах вращалась одежда. Здесь меня точно никто не будет искать. Стоило мне это подумать, как гулко хлопнула дверь и послышались шаги.
— Она где-то здесь, я видела, как она вошла, — услышала я знакомый голос Кувалды, которая недавно подходила ко мне в столовой, напомнить, что ее госпожа не любит ждать.
— Ищите! — распорядилась другая, — а я останусь стеречь дверь.
Я затаила дыхание. Как некстати я оказалась здесь одна! Что от меня понадобилось надзорщицам на этот раз?
Мне стало страшно. Я собралась было зарыться в ворохе одежды, приготовленной для стирки, как почувствовала что кто-то схватил меня за косу.
— Вот ты где, Цветочек! — воскликнула надзорщица писклявым тонким голосом.
В отличие от остальных, она была не такая уж и грузная, одного со мной роста, только жилистей.
— Тебе привет от госпожи Симонсен! Она приняла твой ответ. — Остальные тут же подтянулись и обступили меня.
— Но я ничего не отвечала.
— Нет, ты выбрала сторону.
— Наверное, это какая-то ошибка.
— Не увиливай от последствий, Цветочек. Сейчас ты их получишь!
Надзорщицы зловеще переглянулись.
Что Симонсен приказала им со мной сделать? Избить? Покалечить? Убить? Похоже, мои дела плохи. Одна против четверых я ничего не смогу сделать. Остается только попытаться сбежать!
Я ударила писклявую головой в лицо. Та зажала нос рукой и отшатнулась. Брызнула кровь. Я рванулась бежать, мне почти удалось выскочить из круга, но Кувалда схватила меня за косу и резко дернула на себя. Я потеряла равновесие и приземлилась на пол на пятую точку. Кувалда угрожающе нависла надо мной.
— Не дергайся! — велела она.
Я с сокращением почувствовала холодную сталь у себя на шее. Неужели меня хотят убить?
Я закричала, но тут же получила пощечину.
— Ори, сколько хочешь! Здесь тебя все равно никто не услышит.
Какая же я глупая! Звук стирки заглушит любые крики.
— Мне не велели портить твою шкурку, но, видимо, с тобой по-другому нельзя!
Она больно дернула за волосы и натянула косу. Я попыталась вырвать волосы из ее массивной клешни, поцарапала ей лицо, но тут же получила пинок в живот унизительно распласталась на холодном полу.
Трое прижали меня к полу. В руках Кувалды блеснуло лезвие бритвы.
Я трепыхалась, но не смогла вырваться, ибо меня держали крепко.
— Не дергайся, тварь! — просипела Кувалда мне в ухо.
Наверное, сейчас она перережет мне горло. Неужели это конец? Кувалда накрутила косу на кулак и прижала мое лицо к полу тяжелым ботинком. Поднесла лезвие к шее. Я рванулась изо всех сил, но тщетно. Лезвие вонзилось в волосы.
Она отрезала мою косу!
Вдруг лицо Кувалды вытянулось от удивления и тут же скривилось от боли. Она схватилась руками за голову. Лезвие бритвы со звоном упало на пол. Другие тоже взвыли, отпустили меня и с визгом рухнули на пол.
Форсберг вышел на свет.
Женщины перестали вопить. Они улепетывали, словно стайка шакалов при появлении льва.
— Ты ранена? — Форсберг склонился надо мной. В его глазах плескалось беспокойство.
Моя одежда была в крови писклявой.
— Что они от тебя хотели?
Он подал мне руку и помог подняться.
Я потрогала свою густую косу, которой так гордилась. Та болталась на нескольких прядях.
Подняла лезвие с пола.
— Поможете?
Форсберг взял лезвие и отрезал косу.
— С тобой что-то не так. Нужно,
