— Что там в итоге, Пирожок? — глухо спросила она.
Я перевернула последнюю карту и пробормотала:
— Слушай…
— Колись давай! — прикрикнула на меня та. — Ненавижу мямлей!
— Пятерка кубков. Утрата, — отрезала я. — Масштаб и поле неясны, но это принесет тебе огромную боль.
Долорес расхохоталась, откидывая копну волос назад. Она слезла с кровати и вытерла слезы смеха рукой:
— Да уж, спросила я у юной гадалки, что там меня ждет в ближайшие три месяца. Ладно, мне на работу пора.
С этими словами подруга исчезла за ширмой, переодеваясь в рабочий комбинезон. Я принялась собирать карты в единую колоду, с небольшим подозрением спрашивая:
— Сегодня же выходной. И ты вчера была на работе…
— Деньги, крошка, деньги! — ответила она. — Обещала помочь кое-кому.
Я не смогла выведать у Доры, где она работала. Мне, если честно, не было даже понятно, как ей удалось вообще получить место, ведь…
Об этой истории чуть позже в следующих блоках.
— Маргарита? — окликнула меня Долорес, расправляя складки на уродливом буром комбинезоне.
— А? — я оторвалась от отчета для «Прорицаний».
— Что обычно выпадало при гаданиях тебе? — она сложила руки на груди.
— Ничего, — развела я руками, — В Форестайде на Таро кроме меня никто не гадал, а для самой себя… Нужно отстраняться и смотреть холодным взглядом. Я так не умею.
Дора вдруг подошла ко мне и мягко улыбнулась, как не улыбалась еще никогда. Но и это было скорее гримасой с чертовой примесью горечи:
— Думаешь обо мне плохо? — неожиданно тихо спросила она. — Ты ненавидишь меня?
— Только когда твои часы бьются током, — хихикнула я, — но это издержки производства, да и бывают очень редко, а так… Нет. К чему ты вообще спрашиваешь?
Дора взъерошила мне волосы и хмыкнула:
— Вот видишь, врут твои карты.
***
Блок второй: Мой путь
Если честно, все было сложно.
В биографиях всех великих сестер черным по белому писали примерно одно и то же: «Еще с детства ведунья Пинтахленья Похлебская обнаружила в себе магический дар и выбрала себе путь варения вкуснейшей грибной похлебочки в промышленных масштабах, чтобы накормить родную деревню…».
Да, пример тупой. Но я есть хочу.
Все мои однокурсницы чуть ли не с пеленок знали, чем будут заниматься и какой путь выберут. А вот со мной предстояло помаяться.
Танцы я даже побоялась предложить. Стоило мне только обмолвиться Доре, что люблю хореографию и сумею это применить, она громко расхохоталась:
— Путь ведуньи должен помочь тебе выжить, Пирожок. Танцами ты сможешь заработать только в шлюшатнике.
В принципе, дома говорили то же самое. Не так уж обидно. К тому же я надеялась, что смогу пройти прослушивание в танцевальную команду школы Эйлин…
Давайте эту историю поставим чуть позже, пока у меня обед не переварился. Есть риск, что я блевану.
Меня не могли пристроить ни на одно мало-мальски существенное направление школы Ронетт. На пути Астрономии я засыпала от усталости, путь Душеведства отвергла из принципа. Дора сразу же доложила госпоже Клариссе, что если ей придется учить меня пути Механики, то не избежать смертоубийства, а про мои успехи на пути Зелий и пути Растениеводства, думаю, вы уже все поняли из первого блока. В итоге мне удалось удержаться на пути Прорицания, потому что я видела сквозь морок, но это не было мне по душе.
— Третье око — одновременно дар и проклятие, милые сестрички! — с драматичным подвыванием сообщила старшая сестра Далия со своей кафедры. — Вас ждет несладкая доля, дорогие мои!
— Да куда уж слаще, — пробормотала я, кутаясь в кардиган, надетый поверх свитера.
Занятия обычно проходили по вечерам в самой дальней и самой холодной части школы. Источниками света были магические шары, излучавшие слабый лиловый свет. В классе постоянно пахло тошнотворно-сладкими благовониями. Неудивительно, что у меня каждый раз до жути раскалывалась голова.
— Сестра Далия! — позвала ее одна из самых восторженных учениц, жадно ловившая каждую бредню. — Кажется, мне только что было видение…
Преподавательница охнула и побежала к девочке, словно курица-наседка к цыплятам. Я же сосредоточилась на чтении — скорее на тупом рассматривании — расплавленного воска на блюдце.
Отчаянно хотелось спать. Дым благовоний, тихие перешептывания на заднем фоне, полумрак — вся обстановка буквально умоляла меня положить ручки под щечку и заснуть. Даже холод, пробивавшийся сквозь слои одежды, никак не бодрил.
Золотой свет, пронзающий словно тысяча лезвий.
Лепестки роз у ног
Отчаянно-горько-злобная ухмылка на обескровленных губах
— Юная сестра! — ощутила я мягкий толчок в бок. — Что с тобой?
Далия нависла надо мной. Ее маленькие черные глазки, как пара жучков бегали по мне, выискивая и выпытывая признаки пробудившегося Третьего Ока.
— Голова закружилась, — пробормотала я, не желая признаваться, что заснула на уроке.
Она недоверчиво склонила голову набок. И без того похожая на насекомое своим невысоким ростом и массивной фигурой, Далия напомнила мне агента ФБР. Но вдруг почти у половины учениц пятна воска сложились в «картину неминуемой кончины», и та была вынуждена успокаивать их, приговаривая, что «Мир за завесой тайны субъективен».
Однако так легко я не отделалась. После урока Далия поманила меня в свой кабинет-каморку за классом и усадила за пыльный стол, уставленный уже почерневшими от чая чашками, контейнерами с пучками трав, полуоплавленными свечами и другими материалами для уроков
— Как тебе осколки? — спросила она, наливая мне отвар, которым отпаивала всех замерзших.
— Простите? — осторожно поинтересовалась я, все еще надеясь уйти от ответа.
— Осколки, — повторила преподавательница, пододвигая чашку ко мне, — образы и символы из будущего, что посланы тебе из-за Завесы.
Ей невозможно было соврать, как, впрочем, никому из ведуний. Даже если они не могли копаться в мыслях, то считать эмоции, малейшее смятение или злой умысел — на раз, два, три.
По крайней мере, мне так казалось.
— Фигня какая-то, если честно. Словно кадры в фильме заели.
Далия расхохоталась, откинув голову назад. Ее русые волосы с сединой выбились из-под черного бархатного обруча и обрамили лицо забавными локонами.
— Первый раз на моей памяти слышу такое сравнение, — ответила она, — видишь ли, Маргарита, осколки не просто кадры. Это послание, которое ты должна считать. Магия поможет тебе в этом.
Я поежилась. Как раз-таки магия у меня не шла. В один день на уроках госпожи Клариссы я могла заставить канделябр порхать вокруг стола или превратить белый цветок в розовый, а в другой — не могла и открыть силой мысли учебник на нужной странице.
— Старшая сестра Далия, а можно ли отказаться от магии? — вежливо поинтересовалась я.
Ее густые брови стремительно взлетели вверх. Она прижала руку к груди и выдохнула:
— Отказаться? Как ты себе это представляешь?
— Ну, чик, и все! — изобразила я пальцами лезвия ножниц.
Старшая сестра Далия посмотрела на меня так, словно у нее спросили, каким способом удобнее разделывать людей. Придя в себя, она вкрадчиво произнесла:
— Магию ни в коем случае нельзя отвергать от себя. Скажи, можно ли заставить свою кровь охладеть? Или поменять местами сердце и желудок?
Эти иносказания вывели меня из себя. Я нуждалась в ответах, но никто не спешил мне их давать.
— Я была нормальной! А потом вдруг с бухты-барахты меня объявили ведуньей и отвезли сюда! Так что это точно не моя природа!
Преподавательница сощурилась и произнесла уже не таким благодушным тоном, каким разговаривала со мной мгновение назад:
