– Дорогая, в Слепых Зонах рейтинг отключается. Мы с тобой не на виду. Как, когда нам было по 17.
Родители переглянулись так, что мне захотелось сквозь землю провалиться. Они же старые! И не должны смотреть друг на друга как два похотливых тинейджера. Официант, явившийся из неоткуда провел нас к столику прямо возле сцены, на котором виднелась табличка «Зарезервировано».
– Гель, ты ничего не хочешь нам рассказать? – отец выглядел потрясенным. Он начинал думать, что моя тайная жизнь не ограничивается прослушиванием стихов. Подошел официант и принял заказ. Родители взяли для себя красное вино, самое дорогое, что было в меню, потому что являлось не синтетическим продуктом, а выращивалось на виноградниках.
– Я нравлюсь местной звезде. Поэту Локи, который здесь большой любимчик. Вот он и резервирует для меня места. Сразу скажу – нравлюсь как младшая сестра. Я даже не знаю, как он выглядит.
– Ох, Гель… Ты себя недооцениваешь. Там наверное под маской скрывается прыщавый студент, увидел тебя раз и влюбился по уши.
Хихикнула мама. Отец подмигнул ей. Ничего они не понимают, под маской Локи не может скрываться ординарная личность.
– А кто он такой, ты не догадываешься? Мама права, быть может, ты его знаешь? Может это и вовсе влюбленный в тебя одноклассник? Помню, за Мист их носился целый табун. Я все ждал, кого же она выберет, а она только зависала с этой странной девчонкой… как же ее там звали. Невзрачная такая.
Мама по привычке положила папе руку на плечо, не вежливо было называть кого-то «невзрачным» вслух. И пусть здесь не было камер, правила вежливости никто не отменял.
– Как же здорово, что мы смогли попасть в такое интересное место! И ведь правда, все ведут себя прилично, зря мы переживали за Гель.
В углу группка студентов корчили морды, изображая кого-то из своих профессоров, кто-то тихо перешептывался, обсуждая грязные сплетни, некоторое парочки просто целовались, не заботясь как выглядят на камере. Фу… Я только было хотела достать носитель с изображением настоящего Красного города, как свет в зале погас. Раздалось знакомое карканье. Локи и его вороны.
Толпа разразилась свистом и аплодисментами, мои родители тоже захлопали в ладоши. На лицах их были улыбки, от чего и мама и папа вмиг помолодели.
– Здравствуйте, преданные мои слушатели! – словно следы от камня на озерной глади разносился в зале его голос.
– Здравствуй, мой маленький друг, мама и папа моего маленького друга – добавил он, отвесив шутливый поклон. Нет, он точно издевается! Я покраснела до кончиков ушей, сбитая с толку снисходительными взглядами родителей. Теперь они точно уверятся в том, что Локи на меня запал.
– Сегодняшние мое стихотворение поможет вам приблизиться к разгадке, кто же я такой, – зал взревел, – и одновременно отдалиться от нее.
Локи закружился на сцене и расхохотался. Заиграла легкая музыка, напоминавшая ту, что звучала в кабинете Доктора Петерсона. Я прислушалась к ритму, втянула носом запах. Музыка была той самой, воздействующей на кору головного мозга. Только если в кабинете Доктора Петерсона она была призвана расслабить пациента, то эта вводила в транс и вызывала тревожность.
Кто живет за черной маской?
Кто рассказывает сказки?
Кто обманывает ловко?
Кто – сама головоломка?
Голограмма моя мама,
А мой папа – славный малый.
Он живет в огромной башне,
Водит сам с собою шашни
Я живу в стеклянном доме,
Где нет правил, камер, боли
Где на сером грунте – лозы,
Где растут одни березы.
Голограмма моя мама,
А мой папа – славный малый.
Он живет в огромной башне,
Водит сам с собою шашни
Икдрасиль зовется древо,
Ждет меня там злая дева,
Окруженная туманом,
Увлеченная обманом.
Голограмма моя мама,
А мой папа – славный малый.
Он живет в огромной башне,
Водит сам с собою шашни.
И среди миров брожу я,
С великанами дружу я,
Я могу летать как птица,
Ну же, кто со мной сравнится?
Когда аплодисменты стихли, свет снова зажегся над столами, Локи уже бесследно испарился. Его вороны еще покружили над залом, приземляясь то на один, то на другой стол, а потом улетели за сцену.
– Ничего не понимаю. Причем здесь Икдрасиль и березы? Кто такая злая дева? – мама нахмурилась, – Наверное, молодежная культура не для меня.
Я, признаться, и сама ничего не поняла из слов Локи, и вопросов у меня было не меньше, чем у нее. Его отец живет в Башне? В Зеленом городе Башен не было, все застройки отличались мало этажностью. Наверное Локи все же – выходец из Красного города. Я встряхнула головой, отгоняя от себя непрошенные мысли о поэте. Он как всегда больше запутал, чем дал ответов. Но с другой стороны Локи так запудрил разум всем присутствующим в зале, что никто из них не пожелает обратить внимания на то, что рыжеволосая девчонка будет рассказывать своим родителям:
– Мама, папа, мне нужно вам кое в чем признаться.
Я говорила сбивчиво и тихо, теряя нить повествования, но находя ее в последний миг. Я поведала о нашей поездке в Красный город, о том, что одна из моих новых подруг надула меня и смогла скопировать изображение в дирижабле. О том, что каким-то образом она очистила его от фильтров и изменений и показала мне, каков Красный город на самом деле.
– Мама, папа, что если Мист знала о том, что Красный город – это не трущобы и не ад? Что если сделала то, что сделала специально? Она же забрала с собою Маркиза, она знала, что сможет прокормить генно-модифицированного кота…
Плечи отца напряглись, он закрыл лицо руками, а когда отнял их на пальцах блестели слезы. Я никогда не видела, чтобы папа плакал. Он и сам, кажется, удивился этому.
– Простите, – сказал он и вскочил, постыдившись проявления эмоций. Быстрым шагом отец отправился в уборную. Завсегдатаи Джаз-поэт клуба не обратили на него внимания. Многие люди расклеивались, стоило им оказаться вдали от камер. То и дело кто-то задыхался от смеха, или сотрясался от рыданий. Некоторые люди просто растягивали кожу на лице, ковырялись в ногтях, скидывали обувь. Слепая Зона действовала на всех по-разному.
На сцену вышла массажистка из СПА салона, она запела веселую песню, состоящую из одной строчки «Подведу губы красной помадой и отправлюсь искать любовь», исполняемой на разный лад. Такие песни обычно находились в хит параде Зеленого города. Не удивлюсь, если и эта скоро начнет звучать отовсюду.
Вдруг мама положила мне руку на предплечье и сжала так сильно, что я пискнула.
– Раскрыла тайну про Красный город, молодец, дочка. Горжусь тобой. – в голосе ее звучала издевка и плохо скрываемая злость. На ровном, красивом лице вдруг прорезались мимические морщины. – Конечно Красный Город не такой уж и страшный, иначе отчего выходцы из него такого же роста как и мы. Да и не видела я желающих перепрыгнуть через стену.
– Не понимаю тебя, мама… – Шок, растерянность: – подобные эмоции я ожидала увидеть на лице мамы, но никак не злость, обращенную на меня.
– Я сделала тоже самое открытие примерно в твоем возрасте. Только не травила им душу своих родителей. – Мама отпустила меня, резко, будто только что заметила, что все это время сжимала мою руку. Сделала большой глоток вина. – Дьявол тебя побери, Гель. Зачем было разнюхивать, выведывать эти тайны? – мама никогда не ругалась. Мама так редко говорила о чем-то помимо красивой одежды и декора дома, что я не сразу поверила, что не ослышалась. Но все было так, мама тоже знала про то, что наша жизнь – это ложь. И она знала о том, что Мист, возможно, сделала правильный шаг, покинув Зеленый город.
