Рин достает из шкафа хлипкие трикотажные кеды, понимая, что им придет конец после первой же прогулки по острову, но кроме них в комнате есть только домашние тапочки.
— Ри-ин! Рин, ты проснулась? Можно войти? — слышится из-за двух дверей голос Фрои.
Рин упирается коленом в подоконник, открывает окно и выпрыгивает наружу. Какое счастье, что дом Юхана одноэтажный! Пригнувшись к земле (вдруг Фроя осмелится войти в комнату без приглашения и увидит ее в окно?) Рин со всех ног мчится к поросшим соснами скалам и вскоре скрывается за ближайшим скальным выступом. Прислонившись спиной к холодному камню и прижав к животу рюкзак, она переводит дух и выглядывает из укрытия. Ни Фроя, ни Юхан не вышли из дома следом за ней. Хорошо. Можно спокойно пройтись дальше в поисках укромного местечка, где никто не помешает ей дочитать дневник Лилли, точнее, те отрывки, которые выбрала для нее автор дневника.
Рин забирается вверх по скалам, углубляется в лесные дебри и, приметив крошечную полянку среди густо растущих кустов, устраивается там на флисовом пледе, прихваченном с собой из дома. Садится, вытянув ноги, достает телефон и открывает папку с переведенными на английский дневниковыми записями. Отыскивает отрывок, на котором остановилась вчера, и, глубоко вдохнув, словно перед погружением на глубину, начинает скользить взглядом по строчкам.
* * *
Прошла уже неделя с тех пор, как это случилось, но меня до сих пор трясет, и я не уверена, что мне удастся внятно написать об этом. Но я все же попытаюсь. Может быть, тогда меня хоть немного отпустит. Все из-за проклятой болезни! Зрение село — вижу, как сквозь туман. Хотела поехать в больницу, но Фроя убедила, что надо пить чай и все пройдет. Зачем я ее послушала? Теперь вся жизнь под откос! И Фроя оказалась той еще штучкой.
Нет, пишу все не то. Надо с начала. Это было в день празднования Мидсоммар. Я не очень-то люблю этот праздник, все едят, пьют, поют и пляшут весь день, остров превращается в один большой балаган. Но Юхан будет там, его отец пожелал принять участие, хотя год как не выходил из дома, и Юхан должен сопровождать его. Ради Юхана я надела красное платье, он как-то раз заметил, что мне идет красный цвет.
«Мне он тоже так сказал», — вспоминает Рин, чувствуя растущее волнение, и нетерпеливо перелистывает страницу на экране телефона, чтобы читать дальше.
Народу собралось больше обычного, приехали еще туристы из города, примкнули к нашим, начали знакомиться, и я все время теряла Юхана из виду. Он перевозил отца в инвалидной коляске от стола к столу. Старику хотелось со всеми пообщаться, наверное, догадывался, что скоро умрет. Я за ними не успевала, меня все время кто-то окликал и начинал что-нибудь рассказывать. Стояла небывалая жара, камни накалились так, что ноги припекало сквозь подошву. Потом еще и музыку врубили. Я решила уйти и стала искать Юхана, чтобы попрощаться. Увидела его в компании незнакомых парней и девушек, городских туристов, отозвала в сторону. Мы отошли подальше, потому что народ шумел так, что нормально поговорить у нас бы не получилось. Ну, и мне хотелось его поцеловать, конечно, не делать же это у всех на виду. Наконец, когда мы скрылись от посторонних глаз, я обняла его и поцеловала. Меня удивило то, что он ответил не сразу, будто растерялся, хотя мы с ним давно не ограничивались одними поцелуями. Я подумала, что он волнуется за отца, которого ему пришлось оставить одного среди гостей, и спросила об этом, но Юхан ответил, что отец отправился домой в сопровождении Фрои. А потом он прямо накинулся на меня, что совсем на него было не похоже, начал раздевать, едва не порвал на мне платье. Я даже испугалась такого натиска, попыталась его оттолкнуть, но он не останавливался и все время твердил о любви, но как-то странно, будто впервые признавался. Говорил, что всегда обо мне мечтал, что Фроя все испортила, обманула его, но теперь мы всегда будем вместе, и никакие силы на свете не смогут разлучить нас. Еще сказал, что больше не отпустит меня домой, что хочет всегда видеть меня рядом. Я растаяла от таких пылких признаний и уступила его порыву, хотя предаваться любви на природе в такой день было очень рискованно, нас могли увидеть. Но в тот момент для меня не существовало никого, кроме Юхана.
Слишком поздно я поняла, что это был не Юхан, а Ларс! У меня ноги подкосились, когда ужасная правда открылась мне: мы вышли обратно на поляну, и я заметила там Юхана! Он тоже сразу увидел нас и по моему лицу все понял. Ларс держал меня под руку и не позволил отстраниться, когда я осознала, как жестоко ошиблась, перепутав его с братом. Юхан весь побелел, стиснул кулаки, словно хотел поколотить Ларса, но сдержался. Он не терпит публичных скандалов, поэтому подошел и попросил нас пройти в дом для разговора, но его страшный голос предвещал бурю.
Втроем мы закрылись в гостиной, чтобы не тревожить их отца, Фроя попросила нас не шуметь, сказала, что отец собирается спать и она поможет ему улечься. Но не шуметь у нас не получилось: я разрыдалась и обвинила Ларса в том, что он воспользовался моментом, хотя понимал, что я ошиблась, не зная о его приезде домой. Я ведь думала, что он в Стокгольме! Ларс расхохотался, сказав, что в жизни не видел более «угарного прикола», потом заявил, что не пытался выдать себя за Юхана, что с его стороны все было по-настоящему, и он не знал, что я не в курсе, рядом с кем нахожусь. Юхан обвинил меня в изворотливости, он мне не поверил! Мне пришлось рассказать о болезни и плохом зрении, но он будто не слышал меня, решил, что я хочу бросить его и уехать с Ларсом в Стокгольм! И подлый Ларс подтвердил, что заберет меня с собой, потому что я — лучшее, что случилось с ним в жизни. Прямо так и сказал!
Мне стало невмоготу слушать их обоих, они начали орать друг на друга и, похоже, готовы были сцепиться в драке, поэтому я оставила их одних и пошла искать Фрою. Хотелось поделиться с ней своим горем. Но лучше бы я просто пошла домой! Потому что увиденное за дверью спальни Лофгрена-старшего повергло меня в шок. Фроя сидела на кровати старика спиной к двери и не видела меня. Я не знаю, что она там
