Теперь, когда я, наконец, научилась контролировать накапливающуюся во мне магию, и убедилась в том, что мои подходы к применению магии в лечении болезней, вызванных повреждением магического контура, оказались верными, я целыми днями пропадала в больнице. Дэсмонд был не в обиде моему такому долгому отсутствию дома, потому что и сам был занят делами сверх меры. Каждое утро он покидал нашу спальню раньше меня, а возвращался домой только глубоким вечером. Он окончательно переселился в дом эры Новиты, заявив, что за годы своего отсутствия во Френце он отвык жить в таком большом доме, как герцогский особняк, который мраморной громадой возвышался на бульваре Героев. Здесь же, у эры Новиты, было гораздо уютнее, кроме того, он всегда мог рассчитывать на домашний ужин, приготовленный руками любящей его женщины. Эры Новиты, разумеется, потому что у меня пока совершенно не было времени на такую роскошь, как приготовление еды для любимого мужа. Все мои силы оставались в центральной больнице Френцы, где одной из моих пациенток была Анна Манчини.
Несмотря на все мои старания, мама Алиры так и оставалась в тяжелом состоянии. Единственное, чего нам удалось добиться с доктором Руссо, это стабилизации ее жизненных показателей. Эра Манчини по-прежнему не приходила в сознание, но шансы на ее выздоровление все же были. И это было весомой причиной для моего постоянного отсутствия дома. Конечно, я не хотела, да и не смогла бы долго работать в таком напряженном режиме, но и полностью отказываться от магической медицины я не собиралась. Дэсмонд полностью поддерживал меня в этом, понимая, что мне вредно накапливать в себе большое количество магии, а, значит, я должна все время работать, чтобы расходовать ее. Что до выполнения мною обязанностей герцогини, то муж, который и сам весьма спокойно относился к своему титулу, сказал, чтобы я даже не думала переживать по этому поводу. И что эра Новита удовольствием продолжит выполнять все то, что он делала на правах вдовствующей герцогини.
Я стояла на галерее, окружающей бальный зал герцогского особняка, и смотрела, как прибывают гости. Дэсмонд, откуда-то узнав про мою нелюбовь к большим торжествам, разослал приглашения только тем, без чьего присутствия на этом вечере нельзя было обойтись. Мое внимание привлекла пара, только что вошедшая в зал. Высокий мужчина в военном мундире оживленно беседовал со своей спутницей, которую вел под руку. Эта беседа больше походила на спор, но спор, приносящий удовольствие им обоим. Чуть позже я узнаю, что это были Анаис Шеллир, самый молодой профессор за всю историю академии магии, и генерал Ренар, один из пяти выживших вместе с Дэсмондом в битве Павших.
От не прекращающей спорить пары меня отвлек доктор Руссо, неожиданно появившийся за моей спиной. Он был странно взволнован и сказал, что у него есть новости, которые нужно срочно обсудить, причем непременно наедине. До торжественного открытия вечера еще было немного времени, и я согласилась, предложив выйти в сад.
Огни магических фонарей рассеивали темноту осенней ночи, мерцая подобно звездам, усыпавшим сейчас черный купол неба. Но даже в этом неярком свете я смогла заметить, каким одержимым блеском сверкнули глаза Теодора, когда он посмотрел на Звезду Вечности, оправленную в кулон и ставшую свадебным подарком герцога Ривельского своей герцогине, и теперь украшающую мою шею.
− Это было весьма опрометчивое решение − остаться со мной наедине, − раздался непривычно хриплый голос Теодора. − Теперь, наконец, ничто не помешает завладеть мне Звездой Вечности.
Неделей ранее
В комнате, в которой от всего мира был скрыт прежний герцог Ривельский, эр Энцо Неро, царил полумрак. Теперь, когда я нашла способ лечения больных с поврежденным магическим контуром, ничего не мешало мне приступить к лечению отца Дэсмонда. Ничего, кроме страха, что я могу сделать что-то не так. Там, в заброшенном доме покинутого поместья, где чуть было не оборвалась жизнь Дэсмонда, у меня не было времени для подобных страхов и сомнений. Счет шел на минуты, и я должна была принять решение немедленно. Кроме того, без моего вмешательства смерть Дэсмонда была бы неминуемой, а потому хотя бы попытаться помочь ему было необходимо.
Сейчас же ситуация была другой. Состояние эра Энцо было стабильным, пусть и стабильно тяжелым. И в моем распоряжении было время, чтобы выбрать наилучшую из возможных схему лечения. Но я все равно боялась сделать что-то не так, зная, к какой трагедии это может привести. Прекрасно понимая, что мой способ лечения является экспериментальным, и ошибки на пути его применения неизбежны, я все равно не могла позволить себе ошибиться. Не здесь. Не сейчас.
Я смотрела на магический контур эра Энцо, в который были вплетены накопители магии, и понимала, что не смогу их удалить. За прошедший год камни так прочно вросли в контур, слившись с ним нераздельно, так, что любая попытка их извлечения привела бы к гибели эра Энцо. Это означало, что необходимо было искать другой способ лечения.
Сопоставляя всю известную мне информацию, становилось понятно, что опасность таили в себе не магические накопители как таковые, а нарушение потоков магического контура, которое происходило при их извлечении. Так, эр Бруни много месяцев жил, не подозревая о произошедших в его магическом контуре изменениях, и, что самое главное, не ощущая их. Это давало основание полагать, что человек с вживленными в его контур магическими накопителями может жить достаточно долго, хотя и не вечно, потому что камни не могли препятствовать естественному старению организма.
Тогда, вылечить эра Энцо означало вывести его из комы, другими словами, увеличить энергию его магического контура, которая сейчас находилась на минимально допустимом для поддержания его жизни уровне. Принципиально это было возможно сделать, наполнив извне те накопители магии, которые сейчас составляли неотъемлемую часть его магического контура. Но для этого, кроме мощного внешнего источника магии, способного войти в резонанс с накопителями, нужно было суметь осуществить эту самую передачу энергии − вновь сделать то, чего прежде никто не делал.
Если бы не эра Новита, которая благодаря своей связи с мужем отлично чувствовала малейшие изменения, происходящие в его магическом контуре, и не Дэсмонд, который сумел не только связать Звезду Вечности с накопителями в контуре эра Энцо, но и контролировать исходящий из нее магический поток, у меня ничего бы не получилось. Но операция, если так можно было назвать наше вмешательство, прошла успешно, и через несколько часов эр Энцо пришел в себя.
Впервые в истории Аворы у герцогства стало два законных владыки. Мы с Дэсмондом поспешили уйти из комнаты, оставляя его родителей наедине. Но перед этим эр Энцо, не отрывая взгляда от своей обожаемой супруги, назвал имя человека, который чуть было не стал его убийцей. Имя, которое превратило наши подозрения в реальность.
33
Тот, кто казался сейчас Теодором, продолжал безумным взглядом смотреть на Звезду Вечности, изящным кулоном застывшую на моей шее.
− Зачем она тебе? − задала я вопрос мужчине. Мы стояли в полумраке сада, освещенного неяркими огнями магических фонариков.
− Чтобы привести в этот мир того, чье имя стерли. Чтобы исполнить клятву, данную Забытому Ордену. Чтобы продолжить дело отца.
− Он тоже входил в Орден?
− Нет. Но он занимался исследованием магии. Он бы мог стать великим ученым, если бы не один его друг. Они учились вместе и тайком ото всех ставили магические эксперименты, стремясь разгадать тайны магии. Но однажды эксперимент пошел не так, и их магический потенциал был почти полностью выжжен. Они больше не были магами, став обычными людьми.
− Неужели это так плохо? Твоя мама не маг, но разве она стала от этого хуже?
− Это другое. Она никогда не была магом. Тем, кто никогда не обладал магией, и тем, кто магию не терял, никогда не понять того, кто магии лишился. Отец так часто говорил мне об этом, что порой мне казалось, что я начинал сам чувствовать его боль. Оказывается, это больно − когда твою магию полностью выжигают. Как будто часть тебя умерла, но ты продолжаешь жить.
