Той же ночью я пришел в ее комнату, когда та спала, и не отказал себе в любовании прелестного юного тела, что так отзывалось на ласки. Сатане все можно. Тогда я и узнал, что она дочь Вейлт.
Я хорошо помню Андрею — ее красавицу-мать. Она была свежим глотком для небес, сражала своей независимостью и целеустремленностью, наверное, именно потому и стала первым Архангелом среди Земных, как и я когда-то стал первым среди всех…
Недовольных таким стечением обстоятельств было большинство небожителей, и если бы случился мятеж, то я бы охотно его поддержал, но все так дорожили гребаным нейтралитетом… И когда среди нас оказалась дочь Андреи, у небес появился шанс.
Миссия совратить.
Ложь — это порождение дьявола, и даже ложь во спасение остается ложью. Я врал себе, что все это всего лишь игра, врал и продолжал следить за Земной. А она…
Ее глаза, подобны двум сапфирам, обволакивали своим томным взглядом, в ее улыбке встречалось солнце с каплей росы, ее губы — самый сочный плод из тех, что мне когда-либо доводилось вкушать, ее кожа — тающий шоколад на кончике языка, близость с ней — самое райское наслаждение для демона…
Я ее совратил, но удовольствия от этой игры не ощутил, ибо сам остался пленен ею…
Ее слезы в темнице… Сколько раз чужие слезы ласкали мой слух, подобно колыбельной, но слушать рыдания Кэтрин было невыносимо, и если что-то во мне еще и осталось светлое, то оно страдало вместе с ней.
Каратель, который карает себя.
Я впервые не находил себе места в день суда. Обычно мне доставляло неимоверное удовольствие выбирать наказание ангелам и демонам, это было единственным дьявольским развлечением, которое не касалось земли, потому и возносилось мною до уровня деликатеса.
Кэтрин же очередной раз удивила. Она не плакала, не истерила, как другие, просто смотрела на меня, а ее мысли были полны разврата. Эта чертовка решила поиграть с огнем!
На секунду я даже забыл, зачем нахожусь в зале. Хотелось схватить ее и не выпускать из своей спальни ночи напролет! Я вовремя взял себя в руки, но все же от ее воспаляющих мыслей было не убежать, они будто проникали сквозь меня, заставляя сомневаться, кто же здесь истинный дьявол!
Я выбрал самую легкую казнь, вспышка света — и тебя нет. Посмотрев на Вейлт в последний раз, стараясь запомнить каждую линию, направил поток энергии прямо в ее умную головку, развратные мысли которой не давали покоя весь судебный процесс.
Все повторялось снова, как и с Лилит… Только вот Кэтрин потеряла сознание, но осталась жива!
Пришлось стирать всем учащимся память о суде, запереть Земную в темнице и думать, как быть с ней дальше. Иногда я все же искушал себя, поглядывая за ней спящей…
От неё не осталось ничего,
кроме прекрасных больших глаз,
на которые больно было смотреть,
потому что, будь они меньше,
в них, пожалуй, не могло бы уместиться
столько печали.
Виктор Гюго
Но я проглядел момент, когда она исчезла…
***
Принять облик директора института — рискованно, но стоило того. Важно осматриваю всех присутствующих в школе.
— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить кое-что ужасное, — все загомонили, испуганно глядя друг на друга. Жалкие. И только Люцифер криво усмехается, будто глумится совсем не над ними, а надо мной.
— Из тюрьмы Сатаны сбежал один особо опасный заключенный, — продолжаю я, когда гул стихает.
— Это невозможно! — Люцифер в гневе сверкает на меня глазами. — Никто раньше не выбирался из темницы Сатаны! — мальчик мой, ты так рьяно защищаешь отца, слишком неправдоподобно.
— Ты считаешь, что я вру?
— Я не благоговею перед тобой, как эти бараны, и не глотаю всю ту ересь, что ты несешь. Где доказательства?
— Твой отец облажался, Люцифер, — на лице сына играют желваки. — Так что время держать язык за зубами, пока он не восстановит свою репутацию. Ошибка детей всемогущих — считать, что они такие же, как и их родители.
Хотя вот тут я точно облажался. Люцифер выжидающе смотрит на меня, надменно улыбаясь. Он знает, что перед ним Сатана, который разыгрывает спектакль. Конечно, никто не может сбежать из тюрьмы, если тому не помогает сам сын Сатаны. И как я раньше не подумал об этом?
— Пока заключенный не будет найден, призываю всех быть осторожными. Не смею более задерживать. Люцифер, останься, — жду, пока в холле останемся мы вдвоем. — Куда ты ее дел?
— Ты о ком? — он складывает руки на груди.
Испепеляюще смотрю на Люцифера, посылая на него весь гнев, он содрогается от боли, ноздри раздуваются, челюсть сжата так, что желваки гуляют, как заведенные.
— Где она? — снова повторяю вопрос.
— Выкрал! — дерзит он.
— И куда ты ее спрятал, сын мой?
— В твоем тайном убежище, — сплевывает Люций. Забываю про болевую пытку и непонимающе смотрю на сына. — А ты думал, что я не знаю, что ты каждый год на мое день рождение скрываешься в подвесном доме?
— Не очень умный поступок, — возражаю на его проницательность.
— Не очень умный поступок — называть любимую девушку особо опасным преступником, — усмехается сын. Подхожу к нему и в гневе хватаю за лацканы пиджака:
— Ты что о себе возомнил?! Как разговариваешь со мной? — но сын одним движением освобождается из хватки и насылает на меня тепло. Мой сын познал умение жара?
Внутри моего и так горящего тела разливается приятная нега. Что это? Гордость за сына?
— Будешь отрицать мою правоту? — голос Люцифера звучит неожиданно холодно и строго. — Помнишь, что ты говорил про красную радужку? Так вот, при взгляде на Вейлт, у тебя краснеют глаза, — он резко разворачивается и уходит. Все бы ничего, если бы у него самого не покраснели глаза…
Нефилим повержен, во главе Ада стоит Люцифер, насиная для него новую жизнь. Мое дело сделано и забыто.
Тоскливо проживаю дни в своем заточении, чувствуя каждую волну боли, которая настигает Земную, пытаюсь ей помочь, перенимая энергию пыток на себя. Я знаю, что с ней, и корю себя еще больше за бесполезность, но за это мне еще придется поплатиться…
Когда боль в очередной разидоходит до своего апогея, я не выдерживаю и тайком пробираюсь к старой келье.
Кэтрин лежит обескрыленная, размеренное дыхание плавно поднимает грудь, бледное лицо безмятежно. Кажется, я мог бы любоваться ею бесконечно, мог бы подарить ей весь мир! А вместо этого играл ею, забирая жизнь, играл с самим собой…
Разминаю затекшие плечи, исследую измученное тело, пытаясь вдохнуть жизнь. Даже сейчас Кэтрин прекрасна, как самый уникальный бутон розы, который материализуется в моих руках. Касаюсь нежных щек тонкими лепестками, возвращая им румянец.
Она чиста, а я принадлежу к числу Высших ангелов, падших на веки вечные. Она мое счастье и мое проклятие…
Нефилим
Демон — отец, мать — ангел.
Мы нефилимы — единственные,
кому под силу убить короля демонов.
DmC: Devil May Cry
Что может быть хуже невозможности смотреть на бескрайние просторы лазурного неба, невозможности вдыхать благоухающий аромат цветов, витающий в воздухе, невозможности иметь друзей и достигать каких-либо успехов, невозможности любить и просто радоваться жизни, что может быть хуже этого?
Я был лишён всего, потому что носил в себе всеобщий страх, но так мечтал иметь хотя бы одного приятеля. Не сделав никому плохого, меня окрестили ошибкой природы, но разве падшие ангелы достойней уважения? Однако даже им дается второй шанс…
Насколько надо не любить своего супруга, чтобы создать расу, способную его убить? Эта история обо мне, нефилиме, и началась она с нелюбви Лилит к своему супругу.
Кто такая Лилит? Первая жена Адама или первая жена Сатаны? Само употребление «жена» по отношению к ней — это уже преступление. Сбежавшая от первого супруга и жаждущая смерти второму. С такой женой и врагов не надо.
Прав был Сатана, когда решил отправить суженую в бездну, но даже это не сломило ее дух.
