я держала на привязи. Она взяла верх над телом Ориеллы и упорно шла в сильный дождь и ветер по узким тропкам вдоль горы к поместью Кассов. Выходить на дорогу она не рискнула, выбрав кратчайший путь. Она же смело позвонила во входную дверь и что-то попросила у Себастьяна.
Дальше следовал провал в памяти.
Первый раз я проснулась, укутанная в несколько слоёв плотной ткани в удобном тёплом кресле. Судя по обилию кнопок и рычагов, а также непривычной форме окон, это был не флаер, а другой летательный транспорт. За стеклом клубились грозные чёрные тучи, и ослепительно-белыми росчерками вспыхивали кривые молнии. Себастьян с поджатыми губами напряжённо смотрел вперёд, уверенно тянул штурвал на себя и переключал светящиеся тумблеры.
«Ланс! Лотт!» — пронеслось в голове с очередным раскатом грома.
— Я не могу покидать Цварг! Мне вначале надо забрать Ланса и Лотта!
Себастьян, не отвлекаясь от управления, уточнил:
— Дети сейчас с вашим мужем? Он это с вами сделал?!
— Нет, они у Марианны, — пробормотала я, укутываясь в ткань. Сил на второй вопрос отвечать не было — вновь навалилось сонное оцепенение.
— Не волнуйтесь, Орианн, мы не покидаем Цварг и можем вернуться в поместье Мэрриш в любой момент, как только вы захотите.
— Не захочу.
В следующий раз я проснулась, когда меня коснулся бесконечно приятный древесный аромат. Себастьян Касс куда-то нёс меня на руках. Дождь уже прекратился, и в лунном свете я рассмотрела лишь заставленную дорогими флаерами парковку.
— Мы уже прилетели. В этом доме находится моя личная квартира в южном полушарии Цварга. Вы же не имеете ничего против многоэтажек?
— Не имею, — пробормотала я и уткнулась носом в ароматное место на шее Касса — там, где билась жилка.
Пускай это совершенно неприлично, но его запах успокаивает.
В третий раз я проснулась, когда Себастьян настойчиво тормошил за плечо.
— Орианн, проснитесь, пожалуйста.
— Да? — сонно пробормотала я, зевая.
— Вам надо помыться. Вы много времени провели в мокрой одежде, ко всему, я видел грязь на ступнях и ладонях. Надо всё промыть, особенно если у вас имеются раны…
— У меня нет ран, — тут же возразила, садясь и скидывая с себя… одеяло, мужской плащ и собственное пальто.
Просторное помещение освещали встроенные в стены и пол приглушённые светильники. Современный функциональный дизайн, красиво, дорого и ничего лишнего. Кушетка, на которой я, оказывается, лежала, была обтянута чёрной кожей. Стиль минимализмом отдалённо напоминал офисный, но тем не менее я почувствовала себя в этой комнате уютно. Никаких ненавистных винных и коричневых оттенков с вычурной отделкой.
Пока я осматривалась на новом месте, Себастьян нахмурился.
— Орианн, мне не нравится ваш ментальный фон. Он выглядит… потрёпанным. С вашего разрешения я вызову дока, чтобы он вас осмотрел.
Я отрицательно покачала головой. Зачем? Если у меня небольшой стресс, то всё пройдёт само собой. Если же сканирование медицинскими приборами покажет, что ментальная составляющая значительно пострадала, то вопросы будут не к Морису, а к Себастьяну. Сомнительно, что я смогу донести до местных чопорных баранов, что мне противна мысль иметь детей от собственного мужа. Морис отмажется тем, что пил настойку и физически не мог оказать на меня никакого бета-воздействия, и моё удручающее состояние спишут на действия профессора Касса. Это станет ещё одной проблемой на его плечах, помимо той, что замужней женщине не пристало оставаться наедине в доме неженатого цварга. Нет-нет, никакой огласки! Последнее нанесёт серьёзный удар по репутации Себастьяна. По моей тоже, конечно, но в этом плане мне опускаться уже некуда — и так на самом дне. Небольшое лечение ментального фона совершенно точно не стоит таких рисков.
— Спасибо, но не надо, Себастьян.
— Почему?
Мужчина опустился на корточки и взглянул на меня бездонными синими глазами. Один взгляд — и меня пробрало: он действительно интересовался здоровьем и переживал обо мне. Я вспомнила, что Касс родился и провёл всю жизнь фактически на Юнисии, а потому действительно может не понимать нюансов неписаных правил Цварга.
— Я хорошо себя чувствую, — неумело соврала.
— Тогда я — прима межгалактического балета. — Касс криво усмехнулся.
«Вселенная, как ему идёт даже такая улыбка…»
Я отвела взгляд и глубоко вздохнула.
— Спасибо за заботу, но со мной действительно всё в порядке. Я перенервничала, до этого две ночи фактически не спала, вот и всё. Посплю, поем — и приду в себя. Никаких ран у меня нет и не было.
Молодой профессор набрал в грудь побольше воздуха, явно чтобы поспорить, а я после пережитого вдруг впервые почувствовала пьянящее воодушевление от осознания, что теперь-то всё позади:
— Осмотр дока мне не требуется, и ни одного мужчину я к себе близко не подпущу, но если вы, Себастьян, настаиваете, то можете проверить лично.
— Ч-что?
Синие глаза расширились и приобрели ещё большее сходство с глубоким океаном, а скулы мужчины заалели.
— Орианн, я не это имел в виду. Я вам верю, — торопливо пошёл на попятный он.
Я хмыкнула и направилась в сторону санузла. Так я и думала. Судя по тому, в какой ступор впал Себастьян, мысль о том, что он может увидеть цваргиню голой, его потрясла. Уже когда я взялась за ручку двери в душевую, меня настиг окрик Себастьяна:
— Орианн, а что с Лансом и Лоттом? Мне их привезти?
— Да, завтра после школы, пожалуйста, — отозвалась я.
Я принимала душ совсем не долго, но когда закончила, почувствовала удивительное спокойствие: то ли вода смыла все тревоги, то ли само присутствие Себастьяна, словно мощное седативное, действовало успокаивающе.
Поняв в последний момент, что мне нечего надеть, я вышла в коридор в одном полотенце, едва доходящем до середины бедра. В поместье Мэрришей я такого себе никогда не позволяла — не столько потому, что это считалось на Цварге возмутительной вульгарщиной, сколько потому, что всегда подспудно опасалась привлечь ненужное внимание супруга. После того как я переехала в отдельную спальню, Морис видел жену исключительно полностью одетой и накрашенной.
Здесь же, в квартире Касса, я даже не задумалась о том, что выйти вот так в коридор может быть небезопасно. Да если я даже появлюсь полностью обнажённой перед Себастьяном, он совершенно точно отвернётся и извинится — в этом я не сомневалась. В молодом цварге чувствовалась та настоящая порода, когда мужчина уважительно относится к женщине в любой ситуации и количестве одежды и никогда
