самая ужасная. Немного скучная. Но мне больше и не надо. Спокойная, размеренная жизнь.
— Прости, — произнёс Саша снова. — На самом деле, если родиться мальчик, то мы наконец-то будем не в меньшинстве.
— Когда проснется банница, то будете, — тихо рассмеялась я.
— Еще меня тревожит то, что за тобой может кто-то прийти... — пробормотал Саша. — Они заберут тебя. Кузьма сказал, что ты замужем, а значит, твой муж имеет полное право... увести тебя.
— Такого не будет, — я фыркнула и отстранилась. — Я останусь с вами.
— Ты не понимаешь, — мальчик серьезно посмотрел мне в глаза. — Он буквально имеет право силой увести тебя. И никто не вмешается, потому что на это его право.
Я нахмурилась. На душе стало гадко. А еще появилось неприятное предчувствие. Если кто-то узнает, где я и кто я... Если кто-то сообщит мужу... Ох, надеюсь, я ему так же не нужна, как и он мне. Я вполне спокойно проживу без мужа. Дети у меня уже есть. А что еще надо для счастья?
— Ладно, давай не будем о плохом.
Я встала с кровати и потянула за руку Сашу.
— Идем лучше спать. Время позднее, а вставать нам рано.
***
Дни потянулась за днями. Я дошила одежду для детей, сделала для них сорочку, новые рубашки, платья, штанишки. Ткани даже хватила мне на новый сарафан, который был мне не велик. Для него я сделала закрытые рукава с ниточками. Их можно было поднимать и подвязывать, чтобы не мешались.
Еще я изучила библиотеку. С трудом, но я могла прочитать книги. Даже поняла, что в этом мире есть странная религия. Она не была точно таким же, как в моем мире. Но сходство прослеживались. Хотя бы формой церквушку, которую я увидела в деревне. Но было два бога – Бог света Сираж и Бог тьмы Нокс. В остальном я толком не разобралась. Знала лишь то, что молитвы происходят каждый месяц в новолунье. А зачем и почему не понятно. Слишком уж почерк у автора был неаккуратный. Расспрашивать детей о религии я не стала. Она была мне не интересна.
Мы изредка ходили в деревню, чтобы покупать еду. Я начала вязать кофты, платки, и платья. Сделала их красивыми и ажурными. Марья, увидев эти изделья, аж подпрыгнула от удивления. Она-то и сказала мне, что такое и знать может купить. Я даже один раз рискнула выбраться в город с Ингой, чтобы попробовать продать свои изделья. В итоге вернулась домой с одним золотым и шестьюдесятью серебрушками. Бизнес обещал быть достаточно прибыльным.
Так прошел месяц. И в это время проснулась банница. Случилось это, как всегда, неожиданно. Мы с девочками зашли в баню и увидели на высокой полке небольшую, размером с домового, женщину. У нее были волнистые, голубоватые волосы, одежда из листьев веника и кожа, покрытая чешуей. А еще между пальцами у банницы имелись перепонки.
Мы тогда здорово перепугались. Марфа была еще сонной, поэтому не успела скрыться. Она извинилась, поблагодарила за пробуждение и пообещала помогать. Банница оказалась не особо общительной. Не то, что домовой. Я редко ее видела — лишь во время стирки, да затопки бани. Сама Марфа вежливо со мной здоровалась, предупреждала, что пузом в бане долго лучше не сидеть и помогала, если вдруг мне становилось плохо.
Моя жизнь протекала размеренно и спокойно. Живот у меня уже был виден, поэтому пришлось перешить несколько платьев. Мысль о том, что я действительно скоро стану мамой, предавала мне хорошего настроения. Соня, а за ней и Ева начали называть меня мамой. Это мне это льстило, но и вызывало тревогу. Я привязалась к детям. Но я не была их родной матерью.
Я думала, что так все и будет продолжаться, когда внезапно из деревни прибежал Сашка. Он ходил туда за молоком. Его темные глаза были в ужасе расширены. Он ворвался на кухню, схватил кувшин с водой и сделал несколько больших глотков.
— Что случилось? — обеспокоено спросила я, поставив на стол тарелку.
— В деревне... сейчас... сказали, что... — Сашка старался отдышаться, схватившись за бок. — Сказали, что видели разбойников!
— Присядь, — я положила ладони на плечи ребенка и заставила его сесть на стул. — А тепреь спокойно все мне расскажи.
Мальчик послушно села, глубоко задышал и, когда смог нормально говорить, посмотрел на меня затравленным взглядом.
— Охотники сказали, что видели разбойников, которые устроили привал недалеко на опушке леса, — тихо сказал Сашка.
— Леший их не трогает?
— Нет, — мальчик опустил голову. — Зачем ему это? Они лес не трогают. Животных не обижают. А на людей лешему плевать. Надя! Такими темпами они скоро будут тут и...
— Все хорошо, — я решительно нахмурилась.
Я не верила этим словам. Наш дом стал куда опрятнее, чем был. Стены словно стали новее, крыша больше не протекала. Полы были идеально ровными. Во дворе росли два саженца яблонь. Сама земля была прополота от высоких сорняков. Дорожку мы с ребятами уложили камнями, которые нашли на берегу реки.
Все это делало наш дом жилым. Если разбойники увидят его, то несомненно ворвутся. Они знали, что в этом доме жили только сироты, которые не могли оказать сопротивление.
— В прошлый раз они Еву... чуть не зарубили, — тихо прошептал Сашка. — Я не смог ей помочь.
— А как это случилось? — спросила я, садясь рядом и беря мальчика за руку.
— Разбойники хотели забрать последнюю картошку. Это был конец грудня. Если бы они забрали ее, то...
Продолжать и не требовалось. Грудень — это ноябрь. В конце ноября сложно найти еду в лесу. Да даже банальная охота становилась сложнее. И клев, скорее всего, был плохим. Ева пыталась защитить еду.
«Подонки», — пронеслось у меня в голове. — «Смеете отбирать у беззащитных детей еду? Ну, мы вам покажем».
— Кузьма!
— Что? — рядом появился недовольный домовой. — Чего кричишь? Что случилось?
— Скоро тут будут разбойники. Тебе никогда не хотелось попробовать наказать тех, кто обижает слабых?
— Разбойники? — на губах Кузьмы появилась усмешка. — Очень хотелось!
— Тогда пойдем, поговорим с Марфой. Думаю, она тоже бы хотела поучаствовать.
Осталось придумать, где спрятать детей. Можно было отвести их в деревню к Марье. Жители не очень жаловали сирот, но и не отворачивались от них, если нужна была помощь. Но...
