что ты поняла?
Я ничего не отвечаю, просто иду к двери, проверяю, закрыта ли она и поднимаюсь на второй этаж. Тей внимательно следит за каждым моим шагом и тоже идет наверх.
Несколько минут я роюсь в ящике своего стола, и в итоге достаю конверт, что получила от нотариуса три года назад, доставая из него завещание.
— Смотри, — указываю на последние слова:
Мой дорогой потомок, надеюсь, моя небогатая лавка обретет наследника, что благороден сердцем, и имеет светлые помыслы. Позаботься о ней.
— Что тут? — еще не понимает Тей.
— Внимательнее, некоторые буквы обвинены несколько раз. Я заметил это еще три года назад, они выстраиваются в слова: ОГОНЬ ЯБЛОКО и БЕЛЫЙ.
Дракон щурится и тоже замечает это.
— И что они значат?
— Это нам и предстоит выяснить, — вздыхаю я. — Возможно, это как-то связано с самим рецептом зелья для укрощения драконов, но, возможно, это подсказка и к месту, где его искать.
Тейвел пододвигает стул и еще несколько раз вчитывается в текст завещания.
— Моя первая мысль была, что огонь — котелок, яблоко — главный ингредиент, но я так и не поняла, что значит белый, — говорю я.
— Возможно, огонь — камин, яблоко — яблоня, а белый — цвет дома или места, где что-то спрятано, — делится и своими мыслями Тей.
— В этом доме есть печь для готовки и обогрева дома, но яблоня или что-то белое… Здесь все было серым, а если и была яблоня, она давно погибла. Не думаю, что мой дед оставил бы такую ненадежную подсказку, тем более если это касается тайны, что он хранил ценой жизни.
— Ты права, не может быть все так просто.
До глубокой ночи мы сидим над завещанием, и даже ночью, я не могу перестать ломать голову над странной подсказкой.
Целый день я обслуживаю своих посетителей, но мои мысли снова не здесь. Кажется, что ответ у нас на ладони, но прикоснуться к нему мы никак не можем.
Как только последний покупатель перешагивает через порог, я закрываю лавку и иду к Тейвелу, он сидит все в той же позе, прожигая бедную бумагу взглядом, будто пытаясь увидеть что-то новое своим драконьим взглядом.
— Пойдем, поедим, а после снова вместе подумаем над ответом, — предлагаю я.
Тей не сразу меня слышит, но с неохотой убирает завещание в конверт и спускается вниз. Я разогреваю остатки вчерашнего рагу в печи, разбиваю несколько яиц и поджариваю их для большей сытности блюда.
Две ароматные тарелки появляются на столе, Тейвел с большим удовольствием съедает все.
— Очень вкусно, не думал, что так проголодался, — бормочет он.
— Не спеши, а то несварение еще заработаешь, — усмехаюсь я над ним, тоже наслаждаясь горячей пищей.
Убрав со стола, я вновь поднимаюсь на второй этаж, и вновь застаю Тейвела с завещанием в руках.
— Появились новые мысли? — спрашиваю я, но тот отрицательно мотает головой.
За окном стремительно темнеет, Тей сидит на небольшом кресле с книгой моего деда, в десятый раз перечитывая ее, обращая внимание на каждую точку, каждую букву, что, кажется, обведенной жирнее остальные. Он что-то выписывает на листок, но каждый раз в его глазах вырисовывается разочарование, и с каждым разом отчаяние становится все отчетливее.
Я тоже погружаюсь в свои размышления, глядя на свечу и яблоко, что принесла с кухни, я перечитываю коды слова снов и снова. Огонь и яблоко — это просто, но вот «белый», что бы это могло быть? Слишком много вещей имеет такой цвет.
В мыслях я не замечаю, как Тей подходит сзади, опирается локтями на стол, его лицо оказывается слишком близко, что я могу услышать его дыхание.
— Нашла что-то? — спрашивает он, и от неожиданности я подскакиваю на стуле.
— Нет, не понимаю, что такое «белый», — устало вздыхаю я.
— А это что? — интересуется Тей, глядя на небрежно лежащий конверт. Он берет его в руки и достает пустые листы, внимательно осматривая их.
— Они были в конверте, может, дед хотел что-то еще написать, а после забыл, и они так и остались там, — пожимаю я плечами, вновь переводя взгляд на стол, лишь бы не смотреть в его глаза.
Я слышу, как шуршит бумага под его пальцами, дракон тщательно ощупывает ее.
— Странно, вот так просто оставить пару листов… Материал очень качественный и дорогой, ты только посмотри на ее идеальную структуру, никаких шероховатостей и выбелена превосходно, даже цвет остался прежним, хоть и прошло больше двадцати лет, — заключает Тей.
Я поднимаю свой взгляд, протягиваю руку и тоже ощупываю материал. Он прав, бумага превосходного качества, такую совсем непросто достать.
Мой взгляд скользит по почти догоревшей свече, зеленому яблоку и вновь поднимается на белый лист бумаги.
Внезапное озарение достигает моего ума, я резко вскакиваю со стула, едва не сбивая с ног дракона.
— Ты чего? — пугается он.
— Кажется, я поняла смысл этих слов, — широко улыбаюсь я, глядя на хмурые брови Тейвела, которые мгновенно разглаживаются от моих слов, и на его лице появляется луч надежды.
Несколько секунд я молчу, обдумывая до конца свою идею.
— Не томи, какая мысль тебя посетила? — тропит меня Тей, пристально глядя.
— Мне довелось прочитать не одну книгу по алхимии, когда ты упомянул лист, я кое-что вспомнила. Дай мне его сюда, — почти выдергиваю бумагу из его рук.
Я беру один лист, откладывая остальные, второй рукой пододвигаю свечу к себе поближе. Еще мгновение медлю, не хотелось бы потерпеть неудачу в своих поисках вновь.
Осторожно приближаю бумагу к огню, но чтобы она не задела его. Несколько секунд ничего не происходит, и я успеваю напрячься, но напрасно, моя догадка оказывается верна. На бумаге медленно начинают появляться символы, складывающиеся в слова.
Тей и я переглядываемся, радостно улыбаясь находке.
— Однажды мне попался труд одного ученого, что придумал способ тайно общаться с леди из благородного дома, чьи родители были против их брака, — поясняю я. — Он создал невидимые чернила на основе яблочного сока и разгадать послание можно лишь нагрев лист.
— Какая же ты умница, — широко улыбается Тей и в порыве радости обнимает меня.
Мои глаза распахиваются от удивления, я даже не успеваю смутиться, когда он сам понимает свою оплошность и отстраняется.
— Ой, прости, — бормочет он, виновато отводя взгляд.
Я старательно делаю вид, что меня не тронуло его объятие, но это лишь прикрытие, чтобы защитить свое сердце от боли.
— Смотри, кажется, весь текст проявился, — подмечает Тей, и этого хватает, чтобы разрушить неловкость, витающую в воздухе.
Мы садимся
