заблуждение было в том, что по книгам и историческим фильмам, все экономки, были не разговорчивыми, мрачными и чопорными особами, этого я ожидала и от своей.
Подошедшая к нам женщина, оказалась наиприятнейшей, улыбчивой и моложавой, на вид, лет сорока — сорока пяти. А ее строгая форма, уверена, была вовсе не ее прихотью. Я заговорила первой.
— Здравствуйте! Я Матвеева Мария, дочь Бориса Павловича и новая хозяйка этого дома, — слово в слово, повторила я свое представление.
— Очень приятно! — улыбнулась женщина, и на ее щеках заиграли проказливые ямочки. — А я, Марфа Аскольдовна, но, можно просто Марфа. Это Борис Павлович не терпел фамильярности, даже обращаясь к слугам.
— И мне приятно, Марфа! Скажите пожалуйста, в каком состоянии дом? Я, хотела спросить, давно ли его не убирали?
— Да что вы! — женщина махнула рукой и улыбнулась, — дом в идеальном состоянии! Я еженедельно вызываю приходящих горничных, наводить в нем порядок.
— Я надеюсь, вы мне все здесь покажете?
— Конечно! Теперь вы хозяйка этого особняка!
Мы поднялись по отделанным диким камнем ступеням, на высокое крыльцо. Перед самой дверью я обернулась, мельком окидывая взглядом, прилегающую территорию. Она мне показалась просто огромной! До сих пор не верится, неужели это все мое?
Массивная, почти в полтора человеческих роста, дверь, гостеприимно распахнулась, и я с порога, словно в сказку попала!
К счастью, внутри замок не копировал своих старинных предшественников, и не выглядел мрачно, скорее, наоборот, его отделка и мебель, были вполне себе современные. Но, самое главное, все было в светлых тонах, и какое-то легкое, воздушное!
Вся мебель оказалась изящная, с резными ножками и спинками, а на стулья, так и вообще мне будет страшно садиться, словно вот-вот обломятся ножки.
Никаких шкафов, секретеров и прочего, не было и в помине! Стены представляли собой систему открытых и закрытых ниш, поэтому, избавленные от лишней мебели комнаты, казались просторными и светлыми.
В качестве декора, здесь повсеместно использовались высокие кованые витые стойки для ампельных цветов, чьи тяжелые, зеленые лианы, свисали, чуть ли не до пола. Многие из них, даже цвели.
Со слов Марфы, в каждой жилой комнате, имелся настоящий камин, дровяной, а не электрический, и рядом размещалась чугунная ажурная стойка для запаса дров. Но, до верхних этажей, мы еще не дошли, пока, осматривая первый.
Потолки у комнат оказались высокие, натяжные, с множеством мелких, красивой формы светильников, с очень умно продуманными выключателями, когда включать свет, можно было даже в отдельно взятой части комнаты.
Все помещения первого этажа, находились слева, а справа, шли большие окна, открывая просто чудесный вид на ухоженную территорию особняка.
Сначала, экономка показала мне гостиную и соединенную с ней, бильярдную, затем, спортивный зал и примыкающую к нему, душевую, что мне показалось очень удобным. Дальше, располагался бассейн с уютной сауной. Заглянула я и на кухню, которая оказалась на удивление современной, оборудованной разнообразными агрегатами, назначения многих из которых, я даже не знала.
У трех, стоявших в ряд, электрических плит, священнодействовала пышная, словно сдобная булочка, повариха. Хоть кто-то здесь соответствовал моим ожиданиям!
Женщина повернулась к нам, вытирая руки о перекинутое через плечо, полотенце.
— И кто это тут, к нам пожаловал? Новая цветочница?
— Мария, познакомьтесь, пожалуйста! — важным голосом проговорила экономка и, как мне показалось, еще больше приосанилась, что вызвало у меня улыбку, — это Стефания, наша повариха. Она очень вкусно готовит!
— Можно просто, Стеша! — улыбнулась мне женщина.
— А это, наша новая хозяйка, Мария, дочь Бориса Павловича! — особо выделила голосом Марфа.
— Батюшки! Да неужели родная дочка!? — всплеснула пухлыми ручками, маленькая повариха. Она повела носом, и, ойкнув, повернулась к своим кастрюлям.
Только тут я почувствовала просто божественный аромат ее стряпни, и поняла, что ужасно проголодалась!
Словно в ответ на мои мысли, повариха повернулась ко мне, и сообщила, что еще минут десять — пятнадцать, и обед будет готов!
— Вот только извините, мы никого не ждали, поэтому еда у нас простая, без изысков, такую я обычно для персонала готовлю, — пояснила эта рыжеволосая женщина с крупными веснушками на носу и щеках. Ее, жесткие непослушные волосы, не желали быть спрятанными под колпаком, а торчали из-под него по бокам, словно спирально закрученная проволока.
— Я полагаю, минут пятнадцати мне хватит, чтобы осмотреть территорию? — обратилась я к Марфе.
— Ну, если только в общих чертах и издалека! — пойдемте, я вас провожу. Хотя, вы же еще два этажа не посмотрели!
— Потом! Я больше природу люблю, зелень, а комнаты, никуда не денутся!
Мы вышли из дома, и спустились с крыльца. Я глубоко вздохнула свежий, наполненный фитонцидами хвойный воздух. Еще на подъезде в этот поселок для «нищих», я обратила внимание, что он расположен в сосновом лесу. Сразу стало грустно, когда я представила, сколько деревьев пришлось вырубить, чтобы построить эти особняки и разбить клумбы.
Мы ступили на одну из многочисленных дорожек, посыпанных крупным морским песком, и медленно направились в сторону копошащегося у альпийской горки, садовника. Только с ним я пока не познакомилась.
— Марфа, а кого имела в виду, Стефания, когда говорила про цветочницу?
— Так у нас всегда цветочница работала! Вы заметили, сколько цветов комнатных в доме!? А еще на верхних этажах, тоже. Чтобы все полить, часа два требуется. А еще, обрезка, пересадка, удобрение почвы! Мороки с ними много! Хотя, да, очень красиво!
— Марфа, а что, мой отец так любил комнатные цветы?
— Да нет, — экономка заметно засмущалась, — у нас не принято обсуждать хозяев.
— Это хорошая привычка! Но, все же. Я ведь совсем не знала отца, да и к тому же его уже нет, так что думаю, в этом случае, будет вполне этично, если вы мне о нем, немного расскажете, тем более, вы же не собираетесь говорить о нем что-то плохое?
— О, что вы! Нет, конечно! — замахала руками женщина, отчего, ее строгий пучок волос растрепался, и русая прядь упала ей на щеку.
— Это его жена любила и комнатные цветы, и альпийские горки. Отделку особняка и мебель, тоже делали по ее вкусу. После ее смерти, Борис Павлович, в память о ней, все оставил так, как есть.
— А давно она умерла?
— Да вот и года не прошло. Погибла в аварии.
Я сокрушенно покачала головой.
— Надо же, друг за другом ушли.
Тем временем, мы поравнялись с садовником. Средних лет, неприметной наружности мужчина, поднялся с колен, и, вытерев рукой вспотевший лоб, неловко мне кивнул и вопросительно посмотрел на экономку.
— Это наш садовник, Макар! Уже десять лет служит этому дому.
— А это, Макар, наша новая хозяйка,
