— О, Иван Ильич, прошу, не обольщайтесь! Моё невежество чудовищно. Вы и не представляете, как низко пал уровень не столько образования, сколько образованности в моё время… Хотя мне и разрешено Странником привносить любые изменения в эту реальность. Но кто я? Пылинка во вселенной. Да ещё и малообразованная. Да и некогда мне. Делом надо заниматься, если помните, жизнь дорогих мне людей на кону!
— Ну, вопрос об оценке вашей образованности, любезный, позвольте решать мне. Дайте только время и, надеюсь, мы будем весьма друг другу полезны! — глаза военного врача заблестели. Похоже, Иван Ильич не только поверил, но и решил проверить, а заодно и воспользоваться моими знаниями.
— Что ж, буду рад быть полезным, — вздохнул я, понимая, что дёшево поддержка мне Вяземского, увы, не обойдётся.
— Ладно, мой дорогой протеже, — Иван Ильич пребывал в великолепном настроении, — мне, конечно, хотелось бы ещё поболтать. Но, полагаю, не место и не время, как считаешь?
— Вполне разумно.
— Тогда я, пожалуй, дам распоряжение Демьяну, не привлекать тебя завтра с утра, — Вяземский перестал перескакивать с «вы» на «ты» и обратно, значит, немного успокоился. А вообще, железная воля оказалась у коллежского асессора или мне повезло открыться человеку с гибким мышлением. Хотя как бы я сам реагировал на подобное? Уж точно оставил бы окончательные выводы «на потом».
Глава 8
Раззудись, плечо, если наших бьют!
Сбитых, сваленных оттаскивай!
Я пред боем тих, я в атаке лют,
Ну а после боя — ласковый!
В. Высоцкий.
Посидели мы знатно, аж на четырнадцать рублей с полтиною. Оставив полтину на чай, Иван Ильич взял серо-голубой банковский билет в пять рублей и протянул мне со словами:
— А купите-ка на эти деньги, Гаврила Никитич, чего потребно нашим нижним чинам по более того, что они просили. Не всё же только нам с вами душеньку перед фронтом отводить. Пусть ребятушки порадуются.
— Будет сделано, Иван Ильич, — кивнул я.
Пока коллежскому асессору один из официантов помогал одеть шинель, я шепнул другому, сунув два рубля, чтобы он собрал с собой мне того самого окорока провесного да рыбки холодного копчения для солдат. Ну и конфет разных.
Военный врач одобрительно улыбнулся и пошёл к выходу на перрон, наказав мне поспешить, ибо следует предупредить урядника о моём самостоятельном возвращении к эшелону.
Ресторанных гостинцев ждать долго не пришлось. Заказ вынес сам метрдотель.
— Храни вас Господь, молодой человек. Вот ваш заказ. Я тут немного от себя добавил: орехов, изюма да сушёных фруктов два фунта. Нелишними будут.
Я с поклоном принял угощение и понёсся на улицу. Ещё не обошёл магазинов, а уж груза со мной прилично. Мешок с пластинами я так и не решился кому-нибудь доверить. При моих новых возможностях это было не тяжело, но не совсем удобно: содержимое мешка так и норовило углами впиться в поясницу или под лопатку.
Предупреждённый коллежским асессором урядник вальяжно кивнул, быстро срисовав и запомнив мою личность, лишь буркнув:
— Поспешай, хлопче, скоро магазины да лабазы закроются. Мы тута ранёхонько ложимси, чай, не столица!
Ну я и «поспешал», благо на станционной площади нашлось всё, что нужно по списку. И в бакалейной лавке, и в скобяной, и в табачной, и в кондитерской и заглянул даже в «Охотничий», ибо обувной лавки не было в принципе. А сапожная мастерская была попросту заколочена. По вечернему времени или по какой другой причине обещанными спекулянтами около вокзала и не пахло. «Охотничий» же магазин напоминал настоящее эльдорадо для путешественника. А что есть отправка на фронт, как не путешествие? Правда, для многих в одну сторону.
Несмотря на цейтнот, я уделил достаточно много времени этому магазину. Чему способствовал продавец, настоящий энтузиаст своего дела, как, впрочем, и его молчаливый помощник-бурят. Узнав о цели моего визита, он скрылся в своих закромах. Уже через несколько минут моему взгляду предстали сапоги. Нет, это были Сапоги с большой буквы «С». Мало того что продавец безошибочно определил мой размер, изделие оказалось сшито не фабричным способом, а одним из местных умельцев.
За свою прошлую жизнь я стоптал не одну пару кирзы, ходил и в яловых, и в тактических ботинках. Но надев на свежие портянки, услужливо протянутые бурятом, понял, что не хочу их снимать. Под угрозой расстрела. Тройная прошивка, какой-то особый клей в подошве, съёмные железные набойки, и ещё какие-то прибамбасы, о которых трындел продавец, — всё это я слушал вполуха, понимая, что и для такой обуви испытания будут серьёзными. И вряд ли они доживут до лета. Но удобство и мягкость кожи голенищ и почти ортопедическая конфигурация подошвы…Как? Для меня это было за пределом понимания. Зря я, конечно, не скрывал своих эмоций, поэтому и был обескуражен ценой.
Пятнадцать целковых! Охренеть, не встать. И это при красной цене на тут же стоявшие офицерские парадные сапоги в двенадцать рублей. Мда…
Тем не менее, попросил не убирать их далеко. Попросил выложить на прилавок всё, что есть подходящего из солдатской амуниции. Понятное дело, ничего непосредственно с казённых складов в этом магазине и быть не могло. Но всё же.
И не прогадал. Сапёрная лопатка Златоустовского завода с пятиугольным штыком, почему-то в кожаном чехле с дополнительными петлями на заклёпках. Новенькая, немного тяжелее тех, к которым я привык в бытность срочной службы. С обжимным кольцом на черенке. А черенок? Песня, а не черенок. Короче, весчь!
— Особая партия для геологов, ежели две купите, али ещё чего, скину за сапоги.
На этот раз мне удалось скроить капризную рожу, типа: «И нахрена мне этот девайс?»
— Не знаю, не знаю. На фронте и казённую выдадут, — скривился я. И тут мой взгляд упал на войлочный жилет, стёганый двойного кроя с кожаной подкладкой и множеством накладных карманов из более грубой кожи. Не может быть… это же практически готовая основа для моего броника! Лишь разделить внутреннюю и внешнюю основы, да нашить пластины, прошив дополнительно толстой шёлковой нитью, купленной именно для такого случая в скобяной лавке, — а это у вас что за фуфайка? — делано равнодушно поинтересовался я, небрежно щупая ткань одной рукой, а другой беря в руки охотничью портупею, почти полностью повторяющую офицерскую. Ремни на ней были более широкими и хорошо подходили бы для моей задумки. Всё же таскать на себе пластины, без укрепления в зоне ключиц и фиксации на поясе не совсем удобно. Ходить ещё можно, а бегать уже затруднительно. А ведь придётся всё это поддевать под шинель, во избежание лишних вопросов. Мда, попахивает авантюрой… Ничего, глаза боятся, а руки у нас не для скуки.
— Это вы о жилете Кнауфа? Придумка местных охотников. Очень удобно и много патронов помещается, а также разных мелочей. Заодно и тепло.
— А почему Кнауф? — переспросил я, понимая, что без этого жилета мне тоже отсюда не уйти.
— Так наш местных глава охотничьего общества, Карл Иваныч Кнауф, собственной персоной эту приспособу и придумали-с. Закупаем малыми партиями. Для знатоков-с.
— И сколько будет две лопатки, жилет и сапоги? — я уже взвалил два своих почти полных мешка на плечи, всем видом показывая, что намереваюсь уходить.
— Так, эта, — прищурился торговец, — токма себе в убыток, две красненькие — и будем вами довольны!
Почти наудачу, перехватив мешки левой рукой и плюнув на ладонь правой, я выпалил:
— Восемнадцать рублёв — и по рукам, земляк! Вишь ли, поиздержался я браткам на провиант.
Продавец прищурился ещё больше.
— Полтину накинешь, солдат?
— А давай, — я и не ждал, что удастся сторговаться.
Рассчитавшись, получил ещё и перемётную сумку из полотна, куда мне сложили покупки и повесили на шею.
