хорошим правителем для своего королевства?
Никогда в жизни по моему самолюбию не наносили удар подобной силы. При моей оценке даже капитан Горн был вынужден признать, что я обладаю «отличной для своей категории физической подготовкой» и «прекрасными интеллектуальными способностями». «Просто хороший» было для меня равносильно «Посредственный».
— Обязательно внесу коррективы, — кивнул я.
— Успеете до конца недели?
Любая стоящая корректура проекта должна была занимать минимум полторы недели. Но я уже успел запятнать себя клеймом посредственности, так что времени на раскачку не было.
— Обязательно, — кивнул я, тем самым практически подписывая себе смертный приговор.
* * *
Мой торжественный разнос перед командой запланировали уже на тот вечер, однако меня он сильно не заботил. Куда больше меня занимали правки, на выполнение которых у меня оставалось пять с половиной дней.
Тиннакорн и Фланн с Томасом знали о произошедшем не больше остальных — Ленард и Адам упорно хранили молчание об обстоятельствах миссии — потому слухи и сплетни уже успели прочно засесть в их разуме. Капитан задерживался на собрании у сэра Персиваля, потому до его прихода эти трое успели порядком мне надоесть.
— Ну, скажи честно: ты ему двинул в морду? — с придыханием спрашивал Фланн.
— Я похож на человека, который решает проблемы насилием? — раздраженно спросил я, лихорадочно проверяя свои расчеты и выискивая моменты, которые дама Адамантис сочла «просто хорошими».
— Моему дяде на Нилионе как-то раз сломали челюсть, — встрял в разговор Томас, — а он всего-то сказал, что ему настойки медоноса не долили.
— И, по-вашему, это был я?
— Остыньте, Вашество, — поднял ладони вверх Бернадотт, — мы же понимаем, что вас бы не выпустили из вашего дворца из мрамора во время секретной тренировки по перегрызанию железа на скорость.
Ленард, все это время стоявший в стороне, прыснул со смеху. Я сам едва сдержал улыбку, вспомнив о своих первых преподавателях по общей военной подготовке. И вдруг мне на ум пришла весьма колкая фраза, которой безумно захотелось поделиться:
— Железо — это слишком легкое задание. А вы попробовали бы прорешать за неделю весь задачник начальной математики…
— Прости за вопрос, — вежливо уточнил Томас, — ты перегрызал железо?
Он попытался (в прямом смысле слова) заглянуть мне в глаза, и меня передернуло. С Нартом все было ясно: льстец. Причем весьма неумелый. В Артенаре отец периодически проводил собрания всех наших родственников, где каждый третий из десяти намеревался получить больше денег на свое безбедное и бездельное существование. Остальные семь из каждой десятки пытались удержать имевшееся денежное содержание, чтобы не дать тем трем выскочкам жить лучше, чем они. Забавное и жалкое зрелище.
— Нет, — лаконично ответил я, — не хватает уровня мастерства.
— Поразительно, — вошел в кабинет капитан, — а я думал, ты у нас сведущ во всем.
Адам не был хорошим разведчиком. Уже к концу первого месяца я мог расслышать звук его шагов по коридору и то, как он замирает у двери, подслушивая нас. Так что в тот день меня не застигли врасплох.
— У совершенства нет предела, — скромно улыбнулся я.
Горн был на взводе. Всю неделю он избегал меня, копил в себе яд для моей репетиции казни. Но одобрение отца служило мне щитом и благословением одновременно, потому ни одна его колкость не смогла бы ударить по мне.
— Ну, что ж, рыцари, начнем собрание, — занял капитан место во главе стола, — пять дней назад во время проведения спасательной миссии в Затерянном мире, так же известном нам как Земля, имело место быть одно достаточно серьезное правонарушение со стороны принца Алана Нилионского…
В защиту Адама, могу подчеркнуть, что тот избегал драматизации и изложил свою версию событий без каких-либо трагичных завываний, стука кулаком по столу и риторических вопросов со зловещими подергиваниями бровями. Только когда он кончил свой рассказ и обвел сокомандников взглядом, то нечаянно выдал свое волнение чуть более сильным логическим ударением в своем вопросе:
— Я не хочу быть единственным судьей, потому что принцип единства и братства не дает мне на это морального права. Давайте же вынесем решение вместе. Что вы думаете о проступке принца Алана?
Томас прокашлялся и своим мерзким осторожно-заискивающим тоном заговорил больше со мной, нежели чем с окружающими:
— Я не поддерживаю жесткость высказываний принца Алана, но и не считаю его действия неправильными. Капитан, вы с нами всего несколько лет, потому не знаете, что ведуньи сотворили с Арилией и с нашим миром. Корень зла просто цвел и пах в их головах. Они…
— Рот закрой, урод! — неожиданно рыкнул на него Фланн. — Корень зла он нашел, садовод! Ты за всех не говори!
— Ведуньи убили мать принца Алана! — не сдавал позиций Томас. — Ему не понаслышке известно, на какое зло они способны…
— Если ты хочешь подлизаться к нашему молодому монарху, то не при нас! — напирал Бернадотт. — У него уже есть один подпевала, которому за это хотя бы платят!
Ленард, ютившийся у самого края стола и молчавший, побелел до синевы от злости.
— Бернадотт! — хлопнул по столу ладонью капитан. — Если не хочешь стать героем нового разбирательства, то прекрати наезжать на товарища! Томас, тебе есть что еще сказать?
— Только то, что я на стороне Алана более чем полностью, — гордо ответил тот.
Даже несмотря на то, что поддержка не помешала бы мне, внутренне я не ощутил никакого удовлетворения. Этот «подпевала» согласился бы с любым моим поступком, покуда в нем теплилась надежда на какие-либо привилегии с моей стороны.
Получил бы он их — тот еще вопрос.
— Фланн, можешь высказываться. Но предупреждаю: еще раз отчебучишь подобное — мало не покажется, — предупредил Горн.
Тот сделал глубокий вдох и заговорил холодным и жестким тоном, словно точил ножи об камень:
— Давайте так: правильно ли мы сделали, что запихали девчонку под крыло к Госпоже Клариссе? Ну, допустим. Она нормальная, малявку не сожрет. А вот остальное, вы уж простите мой язык, срань полная. О каком благородстве можно говорить, если наш дорогой поборник идеалов и порядков считает нужным чуть ли не допрашивать как преступников всех, кто ему не нравится? Знаете что, парни, по моим понятиям с девчонками так нельзя. Тем более с такой. Это не рыцарство. Это беспредел. Спасибо, я высказался.
Тиннакорн не стал ждать, когда ему дадут слово. Он аккуратно привстал со своего место и мечтательным тоном спросил:
— Небо над нашими головами синее?
— Что? — удивился Адам.
— Поток воды в реке потечет вспять?
— Выражайся конкретнее, Розенкранц, — устало потер переносицу капитан.
— Вся эта встреча есть попытка ответа на очевидные вопросы, — пожал плечами тот, — простите, но я уже сказал
