- Пашенька, милый, - садится она рядом со мной на бордюр, гладит лицо, стирая кровь, - это не он, - выдыхает, замечая, что я успокаиваюсь.
- Прости, - качнув головой, тру переносицу.
Как же это просто, оказывается. Я и она, вот так, решать что-то вместе. Пашенька, надо же. Костяшки на руках болят, а я не могу оторваться от глаз, что смотрят на меня со странной нежностью.
- Это Петр Иванов, - шепчет Ира, растирая мои руки, - он сбил твою собаку, и меня тоже он.
- Кто? – не понимаю, о чем она.
Мой противник угомонился. Он шатается, перепачкался в грязи и садится рядом с нами, предварительно потрогав холодный камень. Так и сидим на бордюре втроем.
- Меня Саня зовут, - протягивает он окровавленную ладонь.
Я пожимаю руку.
- Паша.
- Это тачка ее мужа, - смотрит на Иру, потом снова на меня. - Петька Иванов сегодня попросил отогнать ее в центр.
Он выплевывает изо рта какую-то кровавую жижу, а потом прибивает носком ботинка.
- Я тебя убить вначале хотел, а потом жена рассказала правду, и я понял, что она сама виновата. С годами простил, принял, но ты у меня, как красная тряпка перед лицом.
- За что простил? – сжимаю голову в тиски, она противно ноет, а Ирка гладит мое плечо.
- Мы с Петькой с детства дружили, - достает он блестящую фляжку из бардачка и снова садится рядом, выпивая, - мы занимались тут легкой атлетикой, бегали, у нас была даже идея посветить этому жизнь. Хотели стать учителями физкультуры, олимпиады по бегу выигрывали, хотя соревновались только друг с другом. Но потом родители запихнули его в Универ, он уехал в Москву, а я остался, в болоте по колено. Он пошел по карьерной лестнице, с муженьком ее связался.
Он снова смотрит на мою Ирку, непроизвольно закрываю ее плечом.
- Какое-то время я ездил к другу. Там я и увидел свою будущую жену, - делает еще один глоток, - я влюбился, она совсем молоденькая была.
Не понимаю, зачем он все это рассказывает? Мне нет никакого дела до его жены.
- Когда я услышал, что мать ее мечтает баром заведовать, я загорелся этой идеей, нашел придорожный по дешевке. Привозил их сюда несколько раз, уговаривал переехать, в Москве за такие деньги ты ничего не купишь. Я тогда не знал, что она тебя через дорогу увидела. Мать ей рассказала, что ты тот спасатель, что из трубы ее вытащил.
И все становится понятно. Я отворачиваюсь. Прошлое накрывает меня с головой, не хочу, чтобы Ира знала об этом, мне стыдно. Это то, что разочарует ее.
- Я думаю, что нам пора, - пытаюсь встать, но он настаивает на разговоре.
- Думал, она ко мне переехать загорелась. Мать уламывала вернуться к Пику. А оказывается, ты стал для нее чем-то вроде ожившей фантазии.
Ну почему сейчас? Ну как такое вообще возможно? Ира смотрит на меня, потом на него.
- О чем он говорит, Паша? – спрашивает моя любимая докторша.
Она чем-то встревожена, она чернее тучи. А теперь еще я со своей гнусной историей.
- Я с ума сходил по ней, - продолжает сын Прокофьевны, - я выхаживал ее с восемнадцати лет, предложение ей сделал на третьем свидании. А она...
Он хватает меня за грудки, в нос ударяет кислый запах спиртного из открытой фляжки.
- Ты ведь даже имени ее не знаешь.
Но теперь уже поздно.
- Не знаю, - качаю головой.
- Она потом поняла, что беременна...
Ирка убирает руку, перестает гладить мое плечо. Она смотрит на землю.
Вот она невидимая стена, неоштукатуренная, с кусками раствора между кирпичами, она опускается, разделяя нас с Ирой.
- Что? - поворачиваюсь, в недоумении.
Но Саня, похоже, решил добить меня окончательно.
- Пыталась тебя найти, но вас отправили в командировку на несколько месяцев, – уже не говорит, а плачет Саня. - Она одна с этим была, молоденькая, глупая. Испугалась, матери даже не сказала, никому не сказала. Сама аборт сделала.
Стыд приобретает размер грузового автомобиля, что летит на меня на огромной скорости. И через секунду я превращусь в раздавленный на дороге арбуз. На проезжей части размазана сочная алая мякоть пополам с грязью и краской дорожных отметок.
- У нее ребенок был? - закрываю глаза. - Я был пьян, я был так пьян.
- Первое время я убить тебя хотел, прирезать. Но потому, как она рассказывала о тебе, я понял, что не виноват мужик, если баба сама запрыгнула. Не так мы устроены, чтобы отказываться.
Моя нежная Ирка тяжело вздыхает, встает и уходит. А я хочу протянуть руку, схватить ее за плечо и вернуть обратно, но ничего не получается.
- В общем, теперь детей у нас нет.
- Мне жаль, - смотрю я на Иру, которая отходит все дальше, стараясь больше не слушать.
Глава 42. Павел
- Скорей всего ее держат здесь, - разворачивая бумаги, тычу пальцем в центр плана.
Глеб подходит ко мне, помогая разравнивать листы, сложенные в несколько раз.
Ира обнимает себя руками, в мою сторону не смотрит, сжалась в комочек и почти не дышит. Когда я услышал историю о том, что ей врезали по приказу мужа, я захотел избить его до полусмерти. Но все эти мелочи потом, главное сейчас вытащить девочку. Смотрю на потухшие глаза красивой женщины и не знаю, как все исправить. Каким-то шестым чувством, я всегда подозревал, что та пьяная история лишит меня чего-то очень важного в жизни. Но я никогда не думал, что это случится так быстро.
Утром я понял, что впервые в жизни по-настоящему влюбился. Что бы ни делала Ирка и где ни находилась, она всегда незримо присутствует рядом со мной. Именно ее я замечаю в толпе, постоянно пересекаюсь с ней в разных местах, даже если не договаривались. Как-будто специально, я слышу о ней от знакомых, а ее имя заставляет чаще биться мое сердце. Кажется, что судьба нарочно сталкивает нас. Это все неспроста, проделки хитрожопого купидона. Мне не хватает докторши, когда она не рядом. А когда рядом, я уже думаю о следующей встрече. Я забываю о друзьях, знакомых, собаке и работе. Я готов жертвовать всем свободным временем, чтобы провести его со своей ветеринаршей. Она присутствует во всех планах, пусть многим и не дано осуществиться. С моим плейлистом музыки на телефоне твориться что-то совсем неладное. Откуда-то там, среди металла и рока появились песни о любви.
Ирка, как навязчивая идея, как наваждение. Только сегодня я осознал, что о ней думаю постоянно и даже мысленно разговариваю. Она сидит у меня в голове обнаженная, упакованная подарочной лентой и готовая на все. Она идеальна. Ирка сочетание всех качеств, которые мне по душе: умная, красивая, обаятельная, добрая, страстная и сексуальная. Я не только готов меняться в лучшую сторону, я уже это делаю. Мне хочется ее обнимать, держать за руку, а Иркины губы, я жажду целовать их до боли в скулах. Разрываюсь перед желанием нести нежность, романтику и грубо ее трахать прямо здесь, в КСП. Сочетание романтики и сексуального притяжения – это очень похоже на дурацкую любовь, которую я сам же и высмеивал.
Но к обеду все превратилось в пепел, серую массу, оставшуюся от чего-то сгоревшего. Эта история из прошлого, придурок муж и я, который не знает, понятия не имеет, как удержать такую женщину.
- У вас есть план здания? - холодно и безразлично спрашивает Ира.
Как бы я хотел вновь увидеть ту Ирку, что хохотала со мной на конференции.
- Обижаете, Ирина Владимировна, мы же служба спасения, - спокойно отвечает Глеб Дмитриевич, а затем обращается ко мне. - Почему ты решил, что держат именно здесь?
- Потому что она ребенок, а в комнате отдыха есть телевизор. Не думаю, что они связали ее и закинули в камеру. На мокруху Лев Игоревич не пойдет.
Ирка вздрагивает, бросая на меня быстрый, испуганный взгляд.
- Почему он просто не отдаст за нее выкуп? Это же его родная дочь, - интересуется босс, в нем говорит любящий отец двух детей, а я внимательно изучаю план.
- Потому что дело совсем не в деньгах, - беру линейку и черчу красную линию. - Вернее, в деньгах тоже, но пока я искал того, кто ударил Иру, я с лесником Федором побеседовал, он сотню раз обращался в полицию, но его игнорируют. Он беспокоится о том, что происходит на этом сомнительном предприятии по переработке мусора.
