«Елена», — ответил он.
«Где она?» — спросила она, медленно оглядывая комнату.
Стефан указал глазами на вход в крипту.
«Она ушла чуть раньше. Может, хочет посмотреть, что делают собаки».
Елена думала, что исчерпала запас страха и ужаса, но это было не так. Она совсем забыла о других.
«Елена, прости».
Выражение лица Стефана нельзя было передать словами.
«Ты не виноват, Стефан. Это не ты сделал это с ней. Она сама. Или это с ней случилось просто потому, что она такая, какая есть. Она такая же, как мы».
Перед глазами Елены встала сцена в лесу, когда она пыталась убить Стефана, когда гналась за Смоллвудом, чтобы отомстить.
«Это ведь могла быть и я».
«Нет. Ты никогда такой не станешь».
Елена не ответила. Что бы она сделала с Катриной, если бы у нее была Сила? А чего бы она с ней не сделала? Она не стала продолжать разговор, зная, что это огорчит Стефана.
«Я думала, Дамон нас предаст».
«Я тоже», — не своим голосом ответил Стефан, задумчиво глядя на брата.
«Ты его все еще ненавидишь?»
Глаза Стефана потемнели.
«Нет. Я больше его не ненавижу».
Елена кивнула. Это было важно.
Она встрепенулась, когда в проходе что-то показалось. Стефан тоже напрягся.
«Она идет, Елена».
«Я люблю тебя, Стефан», — безнадежно ответила Елена, увидев туманную тень.
Перед ними материализовалась Катрина.
— Ума не приложу, что происходит, — бросила она раздраженно, — вы блокируете мой тоннель.
Она снова уставилась на могилу позади Елены.
— Я раньше выходила отсюда через тоннель, — продолжала она, казалось, не замечая тела Дамона под ногами, — он проходит под рекой. Мне нельзя пересекать текущую воду, поэтому я прохожу под ней.
Она посмотрела на них, ожидая, что они оценят ее остроумие.
Конечно, подумала Елена. Как я могла так сглупить? Дамон был с нами в машине, когда мы переезжали мост через реку. Он, наверно, еще тысячу раз пересекал текущую воду. Он не мог быть Другой Силой.
Удивительно, но, будучи до смерти напуганной, она все же могла размышлять. Казалось, какая-то часть ее спокойно наблюдала за всем происходящим.
— Теперь я вас убью, — невзначай бросила Катрина. — Потом я перейду реку и убью ваших друзей. Я не думаю, что собакам это удалось. Но я позабочусь обо всем сама.
— Отпусти Елену, — тихо, но твердо сказал Стефан.
— Я еще не решила, как вас убью, — Катрина не обращала на него внимания, — могу вас поджарить. Света хватит. Смотрите, что у меня есть. Раз, два, три!
Она вынула руку из-за спины и кинула на пол три кольца — два серебряных и золотое. Камни сверкали синевой, как глаза Катрины, как камень на ее ожерелье.
Елена сжала руки и почувствовала, что на пальце действительно не было кольца. Без маленького злотого ободка она чувствовала себя как будто голой. Он был необходим, чтобы выжить.
Без него…
— Без них вы умрете, — пояснила Катрина, отшвыривая кольца ногой. — Но я не знаю, достаточно ли долго вы промучаетесь.
Она отошла к противоположной стене. Серебристое платье мерцало на солнце.
И тут Елене в голову пришла идея.
Она могла двигать руками. Могла коснуться, дотянуться одной рукой до другой. Путы стали гораздо свободнее.
Катрина была сильна. Невероятно сильна. И она гораздо быстрее. Даже если бы Елене удалось освободиться, у нее было время только на одно быстрое действие.
***
Она покрутила одним запястьем, чувствуя, как ослабевает веревка.
— Есть и другие способы, — продолжала Катрина, — я могу порезать вас ножом и наблюдать, как течет кровь. Я вообще люблю наблюдать.
Скрипя зубами, Елена дергала путы. Было мучительно больно, но она дергала — и почувствовала, как веревка соскальзывает.
— Или крысы, — задумчиво продолжала Катрина, — крысы могут сделать это очень забавно. Я могу вам приказать, когда начать и закончить.
Освободить другую руку было гораздо легче. Елена пыталась не показывать, что она делает за спиной. Ее очень хотелось мысленно позвать Стефана, но она не решалась — был шанс, что услышит Катрина.
Катрина подошла к Стефану.
— Я думаю, начнем с тебя. — Она приблизила свое лицо к нему. — Я опять голодна, Стефан. А ты такой сладенький. Я даже забыла, какой ты сладенький.
На полу лежал прямоугольник неяркого света. Он лился из входа в гробницу. Свет почти уже добрался до Катрины. Но…
Вдруг Катрина улыбнулась, сверкнув глазами.
— Я знаю! Я выпью вас почти до конца, а потом заставлю смотреть, как она умирает! У вас останется ровно столько силы, чтобы видеть ее смерть прежде, чем умереть самим! Прекрасный план, а?
Она захлопала в ладоши и закружилась в танце.
Еще один шаг, подумала Елена. Она увидела, как Катрина приблизилась к прямоугольнику света. Еще один шаг…
Катрина сделала шаг.
— Ну вот, — она начала поворачиваться, — какой хороший…
Теперь!
Скидывая последние петли с рук, Елена бросилась на нее. Это был прыжок дикой кошки. Отчаянный прыжок за добычей. Один шанс одна надежда.
Она навалилась на Катрину всем весом. Они обе упали в прямоугольник света. Она услышала, как голова Катрины ударилась о каменный пол.
Боль пронизала все тело, как будто ее опустили в кипяток. Это было почти как чувство обжигающей жажды, только сильнее. В тысячу раз сильнее. Это было невыносимо.
— Елена! — закричал Стефан.
Стефан, подумала она. Она почувствовала всплеск Силы, когда Катрина открыла глаза. Ее рот искривился в гневе, она выпустила клыки. Они были такие длинные, что поранили нижнюю губу. Из изуродованного рта извергся вой.
Елена неуклюже вцепилась в горло Катрине, пальцы нащупали холодный металл ожерелья. Она рванула со всей силы, и цепочка поддалась. Она попыталась сорвать его, но пальцы не слушались, Катрина вцепилась в него намертво когтистой рукой. Ожерелье улетело в тень.
— Елена! — страшным голосом закричал Стефан.
Она чувствовала, что тело наполнилось светом. Только свет был болью. Внизу было искаженное лицо Катрины, и оно смотрело в зимнее небо. Ее визг звучал все выше и выше.
Елена попыталась подняться, но сил не было. Кожа на лице Катрины трескалась, изнутри пробивался огонь. Крик звучал все громче. Волосы вспыхнули, кожа обуглилась. Огонь окружил Елену.
Потом она почувствовала, как кто-то схватил ее за плечи и оттащил. Тень подействовала как холодная вода. Кто-то подхватил ее и стал укачивать.
Она увидела руки Стефана с кровавыми следами веревок и солнечных ожогов. Она видела его напуганное и искаженное горем лицо. Потом ее взор помутился.
