И тут она схватила меня, впечатала в стену, и надела наручники.
Я вскрикнула от неожиданности.
— На самом деле это не совсем то, что я хотела, — проговорила я с некоторым трудом, поскольку мое лицо было расплющено о дверь номера.
Толпа за спиной замолчала.
— Шеф, у меня тут женщина, создающая неприятности, — сказала Мадам Секьюрити.
Этот красный цвет, кстати, смотрелся на ней ужасно.
— Ландри, что ты делаешь? — сказал чрезвычайно ровный мужской голос. Таким голосом обычно разговаривают с неразумным ребенком.
— Она указывала мне, что делать, — ответила Мадам Секьюрити, но я могла бы сказать, что уверенность ее таяла по мере того, как она говорила.
— И что она сказала делать, Ландри?
— Она задала вопрос, что все эти люди здесь делают, сэр.
— Разве это не верный вопрос, Ландри?
— Сэр?
— Как ты думаешь, не следует ли нам слегка расчистить это место от народа?
— Да, сэр, но она говорит, что она здесь, потому что была в составе группы, которая обнаружила тела.
— Тогда ее не нужно выгонять.
— Верно. Сэр.
— Она пытается уйти?
— Нет, сэр.
— Но Вы надели на ее наручники.
— Ах.
— Сними эти чертовы наручники, Ландри.
— Да, сэр.
Ландри была расплющена в лепешку, как будто из нее выпустили весь воздух.
Наручники сняли, к моему облегчению, и я смогла повернуться. Я была так взбешена, что была готова прибить эту Ландри. Но после того как я избавилась от наручников, меня отпустило. Софи-Энн и Андре протискивались сквозь толпу; на самом деле, толпа в некотором роде расплавлялась перед ними. Вампиры и люди были в равной степени рады освободить дорогу Королеве Луизианы и ее телохранителю.
Софи-Энн, взглянув на мои запястья, убедилась, что на самом деле они не пострадали, и правильно определила, что наибольший ущерб был нанесен моей гордости.
— Это мой сотрудник, — тихо сказала Софи-Энн, очевидно обращаясь к Ландри, но каждый мог ее услышать. — Оскорбление или вред, нанесенные этой женщине, — оскорбление и вред мне.
Ландри не знала, кем, черт побери, была Софи-Энн, но говорила она властно и выглядела также, а Андре так просто был ужасен. Я охотно верю, что это были два самых пугающих подростка во всем мире.
— Да, мэм, Ландри принесет официальные извинения. Теперь не могли бы Вы рассказать мне, что здесь только что произошло? — очень тактично спросил Тодд Донати.
Толпа затихла в ожидании. Я поискала глазами Батанию и Кловэч, но они исчезли. Вдруг Андре довольно громко сказал:
— Вы главный в службы безопасности?
— Если не брать во внимание бритлингенш, — сказала мне на ухо Софи-Энн.
— Да, сэр, — полицейский поднес руку к усам. — Я Тодд Донати, и это мой босс, г-н Христиан Барух.
— Я Андре Поль, а это моя королева, Софи-Энн Леклерк. Эта молодая женщина — наш сотрудник Сьюки Стакхаус.
Андре ждал ответного хода.
Христиан Барух проигнорировал меня. Но окинул Софи-Энн взглядом, с каким я представляю себе жаркое, размышляя о воскресном ужине.
— Ваше присутствие — большая честь для моего отеля, — пробормотал он с сильным акцентом, и я заметила кончики его клыков. Он был довольно высокий, темноволосый, с тяжелой нижней челюстью. Его небольшие глаза были серыми, как арктические льды.
Софи-Энн великодушно приняла комплимент, хотя ее брови на секунду нахмурились. Показывать клыки было не слишком изящным способом сказать: «Вы перевернули мой мир.» Все молчали. Ну, не долго, какую-то неловкую секунду. Потом я произнесла:
— Вы все-таки собираетесь позвонить в полицию, или как?
— Мне кажется, мы должны подумать над тем, что им сказать, — сказал Барух.
Его речь была ровной, изящной, и доставляла мне, селянке южного штата, истинное удовольствие.
— Г-н Донати, Вы осмотрите номер?
Тодд Донати без особых церемоний проложил себе путь сквозь толпу. Сигиберт, который охранял открытый проход (за отсутствием лучшего применения своих сил), отошел в сторону, чтобы пропустить человека. Огромный телохранитель работал исключительно для королевы, и выглядел счастливее, когда находился вблизи своей повелительницы.
Пока Донати изучал то, что осталось в номере арканзасцев, Христиан Барух обратились к толпе.
— Кто из вас пришел сюда после того, как услышал, что здесь что-то случилось?
Может быть, человек пятнадцать подняли свои руки, или просто кивнули.
— Пожалуйста, спуститесь на первый этаж к бару «Отбор Крови», где наши бармены предложат всем вам нечто особенное.
После чего эти пятнадцать довольно быстро вышли. Барух знал чаянья людей. И вампиров. Да кого угодно.
— Кого из вас не было здесь, когда были обнаружены тела? — сказал Барух после того, как первая группа покинула этаж.
Все подняли руки, за исключением нас: меня, королевы, Андре и Сигиберта.
— Вы также можете быть свободны и покинуть помещение, — сказал Барух, так любезно, словно это было исключительно приятное предложение. Но все так и сделали. Ландри колебалась, раздумывая, не спустят ли ее с лестницы.
Территория возле центрального лифта показалась просторнее после того, как очистилась от толпы.
Донати вернулся. Он не выглядел взбудораженным или раздосадованным. Он просто смотрелся менее невозмутимо.
— Сейчас там мало, что осталось. На полу сплошное месиво; «останки» — я не знаю, как еще это можно назвать. Я думаю, их было трое. Но один из них так изрублен, так что возможно это двое.
— Кто здесь зарегистрирован?
Донати связался через наручное электронное устройство.
— Дженнифер Кейтер, из Арканзаса. Этот номер был снят делегацией арканзаских вампиров. Оставшихся арканзаских вампиров.
Слово «оставшиеся», похоже, было выделено особо. Донати, безусловно, знал историю королевы.
Христиан Барух поднял густые темные брови.
— Я знаю то, что касается моего собственного народа, Донати.
— Да, сэр.
Носик Софи-Энн изящно сморщился в отвращении. «Его собственный народ, твою мать!», — вот, что сказал носик. Барух был вампиром не более четырех лет.
— Кто был внутри и обнаружил тела? — спросил Барух.
— Из нас — никто, — сказал Андре быстро. — Мы ногой не ступали в номер.
— Тогда кто?
— Дверь была открыта, и мы почувствовали запах смерти. Учитывая ситуацию между моей королевой и вампирами Арканзаса, мы подумали, что неразумно входить внутрь, — сказал Андре. — Мы направили Сигиберта, телохранителя королевы.
Андре просто опустил участие Кловэч в обследовании номера. Итак, Андре и я имеем нечто общее: мы можем обернуть правду во что-то, что не совсем ложь. Он сделал свое дело мастерски.
