Тычинка подошла к Ольге и … лизнула. Огромный шершавый язык прошелся по Олиной щеке. Она понимала ответственность перед всеми. Да что там! Перед всем миром!
И если не она, то единственным способом умывания будет подставиться Тычинке.
— Спасибо, я постараюсь вернуть твоего хозяина, — Ольга осмела и … погладила Тычинку по морде. — Я пойду…
Она не знала, что нужно сказать. Может быть, нужно было сказать что-то пафосное. Как в фильмах. “Я вернусь!” или “Сейчас я всем покажу!”. Или что-то лирическое, грустное с легким послевкусием грусти. Что-то о смысле жизни, о миссии возложенной на ее хрупкие плечи… Передать привет родным, близким и так далее… Попросить увековечить ее подвиг в истории…
Не зная, что нужно правильно говорить в этих ситуациях, Ольга поковыляла в сторону дворца. В ее потной ладошке был намертво сжат пузырек.
— Смотри! — послышался вслед голос ведьмы. — Когда он будет пить останови его вовремя! А не то он снова станет идиотом!
Ольга ничего не ответила. А лишь перескочила через ветки. Если сначала она чувствовала себя если не супер-героем, то супер-героиней. То с каждым шагом к дворцу ее решимость улетучивалась.
Ольга вышла из леса и растерялась. Постучать в двери? А он откроет?
Ей проще было представить себя актрисой, которая играет свою роль.
— Откройте! Пожалуйста, — постучала Ольга в дверь. Не сильно надеясь, что ее откроют.
Ольга постояла у роскошных дверей и поняла, что эльф — не дворецкий. И открывать не будет.
Что делать дальше Ольга не знала. Гениальный план пока проваливался.
Ольга смотрела на окна, понимая, что лезть в окно, как влюбленный студент, она не….
“Нужно вести себя, как влюбленная девушка!”, - прошептала Ольга себе. И тут же покраснела. Она всегда краснела в присутствии того, в кого влюблялась. Ольга заметила, что в определенные моменты, когда ситуация со взаимностью не ясна, она превращается в синьора Помидора и молчит, как партизан.
Ей очень хотелось надеяться, что эльф разглядит ее смущение. Она изредка поднимала глаза на окна. Но Литаниэль так и не удосужился подойти к окну.
Когда Ольга поняла, что тактика не действует, она решила что нужно покричать.
— Пустите, пожалуйста! — крикнула Ольга, стуча в дверь. — Пустите… Я прошу вас!
Потом она решила, что девушки явно вели себя иначе. Раз никакой реакции не последовало!
— Я люблю вас, — прошептала Ольга едва слышно. Она никогда в жизни не признавалась кому-то в любви.
Она надеялась на хороший эльфийский слух.
— Я… люблю вас! — чуть громче произнесла Ольга. И тоскливо, с надеждой посмотрела на окна. Он что? Оглох?
— Громче, Оля, громче, — уговаривала себя Ольга, краснея и бледнея одновременно.
— Я люблю вас! — со всем нерастраченным на школьных спектаклях трагизмом выкрикнула Ольга. — Откройте! Умоляю!
Ей показалось, что слышали ее на другом конце мира! Вот что значит “самовлюбленный мужик”! Ольга поняла простую истину. Раз самовлюбленный, так пусть сам за собой ухаживает, дарит цветы, готовит себе и в постели тоже как-то сам справляется!
Через полчаса Ольга дошла до ручки. Она пела песни о любви, стоя под окнами эльфа. Словно влюбленный серенады, она рассказывала ему, какой он прекрасный-распрекрасный. И как пылает ее сердце! На помощь ей пришла вся эстрада одновременно. Как мужская, так и женская.
— … рассветы и туманы, для тебя, — нескладно пела Ольга, решив немного разнообразить репертуар.
Окно открылось, а в нем показалось очень самодовольное лицо.”Ну-ну…”
Глядя в любимые глаза, Ольга немного стушевалась.
— Я… я… — Ольга сделала вид, что достает из декольте пузырек. Хотя на самом деле он был у нее в руке. — Я влюбилась в вас с первого взгляда… Пустите меня… У меня есть к вам предложение… Только быстрее, я вас умоляю! Иначе они узнают, что я украла у них зелье вечной красоты!
— Что за зелье? — спросил внезапно заинтересовавшийся эльф. — И откуда оно у них?
Ольга не знала, что ответить. Но вспомнила Каролину и выдала…
— Это зелье императрицы! Мы спасали его в первую очередь, потому что оно очень-очень редкое! Быстрее! Умоляю!
И Ольга стала колотить в двери.
— Вот она! Держите ее! Стащила, пока мы спали! — закричали голоса. Ольга обернулась, чувствуя, что на помощь ей спешат соратники. — Верни зелье!
Со стороны это выглядело все дешевой комедией. Так казалось Ольге. Она ломилась в закрытую дверь. А из леса орали грозными голосами, как бы помогая ей.
И тут мимо Ольги просвистел нож. Он врезался в роскошные двери прямо рядом с ее носом.
— Аааааа!!!! — заорала Ольга и чуть не выломала дверь.
Так не сыграет ни одна актриса. Даже за голливудский гонорар. Ольга ломилась в двери, а следом в нее полетел еще один нож, пригвоздив юбку к двери.
— Помогите-е-е!!!! — верещала Ольга, пугаясь до невозможности.
— Не промахнись! — послышался голос Асмодея. — Убей эту предательницу! Император убьет за это зелье!
Литаниэль, с высоты своего превосходства уже понял. В него влюбились не на жизнь, а на смерть. Собственно, как обычно. Его ничуть не смущало то, что девушка рискнула всем, ради него. И судьба этой девицы его особо не интересовало. Что-то подсказывало ему, что она действительно любит его. И это ужасно льстило.
Литаниэль как раз думал, что давно в него никто не влюблялся. Он, возможно, и не помнил своего детства. Каким оно было. Ибо это было очень давно.
Но помнил, что родители его не замечали. Но однажды все изменилось. Он сотворил нечто плохое. Мать готовилась к балу. И ей дела не было до ребенка, который зашел в ее покои. Принц был зол. И выбросил в сердцах мамино любимое ожерелье в окно, когда та на минуту вышла из комнаты. Он знал, что отец потребовал, чтобы мать явилась на бал именно в этом ожерельи. И ни в каком другом.
И мать, и служанки обыскали всю комнату, но не нашли. И тогда Литаниэль сказал, что знает, где ожерелье.
Впервые в жизни мать схватила его, приказав слугам молчать.
— Говори, милый, — слышался плачущий голос матери.
И тогда впервые на него обратили внимание. Ожерелье нашлось. Принц сказал, что выбросил его. Мать кричала половину вечера, но она больше не молчала и не делала вид, что у нее нет сына.
Мелкие гадости продолжались. И Литаниэль с замиранием сердца ждал, что сейчас все обратят на него свое внимание. Но потом окружающие просто перестали замечать. Мать с отцом перестали ругать его. И стали воспринимать его проделки, как должное.
С каждым днем юному принцу приходилось быть все изобретательней, чтобы вывести из себя родителей.
А потом… потом это стало его натурой. Ложь, жестокость, коварство и бесчувственность стали частью его самого.
— Пустите! — слышал он отчаянный крик. И улыбался.
Еще одна глупенькая девушка решилась на отчаянный шаг. И сейчас она попытается диктовать ему условия, потом будет плакать, рыдать и проклинать. Она будет заглядывать в его глаза и искать в них намек на жалость и сострадание.
И как ни странно, но чем больше он так себя вел, тем больше красавиц рисковали жизнью, репутацией и всем, что у них было, ради него.
Литаниэль предвкушал этот момент, когда девушка будет ползать на коленях, умоляя его о том, чего он дать не может.
Нет, Литаниэль, скажем так, увлекался. Такое тоже бывало. Иногда, посреди бала, он видел красавицу. И чувствовал, как внутри шевелится что-то незнакомое. Странное, загадочное. В такие моменты девушка казалась ему совершенством, достойным его.
Но уже утром он видел ужасные вещи. Словно лучи рассвета нарочно падали ей на лицо. И нос мог быть чуть короче, и губы чуть пухлее, и волосы погуще, и уши поострее. В целом, не красавица, а один сплошной недостаток. Эти маленькие детали казались ему жутким уродством, от которого наступало неизменное разочарование. Даже веснушка возле уха однажды вызвала у него желание накрыть красавицу подушкой, чтобы не видеть это безобразие!
— Помогите! — кричал женский голос.
