Девицы замерли, вжавшись в стены, а я на удивление спокойно проехала мимо, видя, как они с ужасом смотрят на меня.
Даже те, наглые дамочки застыли, прижимаясь к стенам.
- Только не меня, - шептала одна из них. – Обещаю, я больше не буду… Только не меня…
Я пожала плечами и выехала на дорогу, ведущую в Тупиковый переулок. Через пару минут я уже привязывала Укропчика возле ателье, а сама за ногу выволакивала манекен, прижимая к себе косу и отломанную руку.
Дверь закрылась, а я скинула плащ, затолкала манекен под стол, и только собралась наверх, чтобы переодеться, как вдруг увидела на пороге констебля Дриббла, который смотрел на меня с таким возмущением.
- Ты опять за старое?! Ты хоть знаешь, что сегодня в переулке Роз проехала проститутошная смерть? И не смотри на меня так, бесстыжая! Мне вон, рапорты принесли! Ехала она на своей телеге, в которую была запряжена старая кляча. Вся такая сутулая, в черном! Коса рядом. А в телеге труп лежит! А на самой смерти чулки эти бесстыжие и юбка такая же бесстыжая, как вы любите!
- И что? – удивилась я, кажется, начиная понимать, почему красотки, так вжались при виде меня.
- Да там все проститутки седые. Трое померло от ужаса! Вот что! – заметил констебль.
27.2
Он смотрел на меня строго, в его глазах читался немой укор.
- Ваша форма, - заметила я, доставая дошитую форму. Даже пуговицы пришила!
Со словами «пойду мерять», констебль потопал в примерочную. Из примерочной доносилось натужное: «Ууууух! Эээээх!», заставилявшее меня подозревать худшее.
- Мало? – спросила я, удивляясь все больше и больше. В моих руках были веревочки с отметками.
- Не застегивается, - послышался хруст ткани. – Село, наверное. Видать, постирала, оно и село!
С пыхтением из примерочной вывалился констебль Дриббл. Я бросилась его замерять, и … о, нет! Он поправился еще на два дюйма!
- Может, пуговицы перешить? А? – спросил констебль, пока я прикидывала возможный запас. – Ты че? Расстроилась? Да не расстраивайся! И обратно даже не думай! Я заплачу за каждую переделку!
Нет, конечно, я расстроилась! Я даже с запасом брала! На всякий случай!
Я быстро распорола вставки и приметала новые, видя, что мундир сел, как влитой. Надолго ли?
Пока констебль возился, а меня подмывало спросить. Нашивки-то капитанские. А почему констебль?
- Простите, а почему вы как бы капитан, но констебль? – спросила я, предвкушая, как куплю новую машинку.
- Как почему? Меня зовут Констебль Дриббл! Дриббл – это фамилия. Констебль – имя! – послышался голос, а мне ужасно захотелось посмотреть в глаза его родителям. – Отец у меня был жандармом. Дослужился до капитана. И дед был жандармом. Дослужился до майора. Вот и назвали меня Констеблем, чтобы выбора у меня не было!
Я даже подумать не успела о том, что сразу не догадалась, как вдруг дверь ателье распахнулась. На пороге стояла Красотка Мэй, трясясь так, словно замерзла.
- Платья готовы! – сообщила я, глядя на груду пестрого тряпья.
- Не надо! Ничего не надо! Пошей мне приличное платье, чтобы меня на работу взяли! – прошептала она, закрывая дверь, и сама же подскакивая от громкого звука. – Все, завязываю! И ты не начинай! Не вздумай!
- Что случилось? – спросила я, видя, как она трясется на стуле.
- Смерть… Я сегодня видела свою смерть! – прошептала Красотка Мэй, трясясь на стуле. – Как раз клиента отпустила, вернулась к девкам. Я же теперь на розах стою вместо Кудрявой Джейн. Я у нее это место купила. И тут, чую, могильным холодом повеяло. Слышу копыта. Думаю, карета. Сейчас выбирать буду! А то не карета. То смерть… Едет она, значит, мрачная такая, в черном. Коса рядом лежит. А в бричке у нее мужик дохлый. И рука его на коленях лежит! Отдельно!
Красотка Мэй задохнулась от ужаса, растирая свои плечи руками, словно ей холодно. Я быстро зажгла магическую горелку, которая моментально вскипятила травяной чай. И протянула кружку Красотке Мэй. Та ее даже удержать не могла в трясущихся руках, расплескивая на пол.
- Смерть едет, а на меня как зыркнет! Словно меня выбрала! А тут ветер подул, и вижу я, что она, прямо как проститутка одета, - вздрагивала Красотка Мэй. – Я смотрю на нее, она на меня, а там… Там такой ужас… Глазища у нее черные, как две могилы разрытые… И прямо холодом веет. А чую еще, что она улыбается… Мол, и тебя скоро заберу. Я давай богине любви молится! И только молитва меня и спасла…
Нда, вот и срезай дорогу.
- Так что платья можешь кому угодно подарить! Хоть в часовню отнести! А мне приличное пошей. Пойду с отцом мириться! Правда, прибьет он меня! Он же у меня в жандармерии служит… - выдохнула она, теребя руками ободранное кружево куцего подола.
- Знаешь, я могу помочь. У меня есть знакомый жандарм, который поговорит с твоим отцом, - обнадежила я бедняжку, похлопав по спине.
В примерочной послышалось шевеление, а оттуда вывалился красный и запыхавшийся констебль.
- Ну как? – спросила я безнадежным голосом.
- Папа? – осела Красотка Мэй, глядя на неповоротливую фигуру Констебля.
- Люсинда? – обернулся отец. Я вздохнула, решив, что здесь я лишняя. – Ты что ли? Ты че так вырядилась! Смерть проститутошная ходит!
- Папа! – бросилась Красотка Мэй к нему, вызывая у меня умиление.
Через минуту Красотка Мэй стояла и обнимала огромную круглую фигуру Констебля.
- Не реви! Папка тебя в обиду не даст, - бухтел он, обнимая ее ручищей. – Папка ее пристрелит! Пойдем домой! Хотя нет, сначала в часовню богини зайдем! Да не реви! Папка ее поймает в тюрьму посадит! Смерть проститутошную!
Я проводила их, переоделась и направилась за швейной машинкой.
- О, Винаретта! – обрадовался мистер Волленвуд, встряхнув газету, которую читал. – За машинкой приехала? Вот она, красавица! Оригинал! Одна из первых!
Я гладила пальцами, будущую машинку, проверяла ход иглы, не путается ли нитка, не заедает ли волшебной колесо.
- Я тут кое-что выяснил, - заметил мистер Волленвуд негромким голосом. – Ты в прошлый раз интересовалась судьбой семьи Лингер…
Я замерла, схватившись за колесо машинки.
- Так вот, у этой девочки, дочки Лингера, - начал мистер Волленвуд, осматриваясь по сторонам. – Был ухажер. Тайный поклонник. Не знаю, как его звали. Мальчишка, который бегал за ней, как собачонка. Так вот, в том, что свадьба лингеровской дочки сорвалась, его вина…
27.3
- Этот парнишка написал статью про то, что Лингер, якобы, не доплатил королю налоги, - заметил мистер Волленвуд. – Никто не думал, что король бросится на бедную семью, как ястреб! А оказывается, королю только повод нужен был!
- Зачем мне все это знать? –сдавленным голосом спросила я, чувствуя, что меня покачнуло. Я честно пыталась забыть об этом и жить дальше.
- Знаешь, я помню семью Лингеров. Я же работал на Лингера. И собирал эту машинку вместе с ним. Нас, магов – конструкторов немного было, так что эту машинку, я как родную знаю. Их никто чинить не может, кроме тех, кто их вот этими руками собирал! – усмехнулся Волленвуд, показывая свои руки с узловатыми пальцами.
И правда! Когда мне потребовалось чинить машинку в первый раз, за нее никто не брался. Все предлагали мне выбросить Лингера и купить Корону. Машинку, которую выпускают королевские мануфактуры. И совершенно случайно я нашла эту мастерскую.
Мистер Волленвуд облокотился на потертый прилавок и вздохнул.
- А еще я помню маленькую девочку, которую отец везде возил с собой, - негромко продолжал мистер Волленвуд. Он помолчал, а я у меня сердце упало вниз. – И не думал, что однажды Вильгемина Анна Генриетта, или как называл ее отец ласково Винаретта, будет выскребать последние деньги, чтобы купить машинку своего отца.
- Вы знали, - ухнуло вниз сердце. – Вы все знали… И молчали…
- Конечно, знал, - вздохнул старик. – Иначе бы не чинил тебе по дешевке. Ты мои цены видела?
