— Они любят друг друга…
— Во имя Матери, да пусть любятся сколько душе угодно! Жениться-то зачем?! — Озара замерла перед воротами, позвонила в колокол, дёргая за верёвку с таким остервенением, словно намеревалась вовсе выдрать её.
Капли били по траве и камню всё чаще, усерднее, протягивались водяными нитями.
— Они наверняка давно уже покинули храм, — предположила Илзе и беспокойно оглянулась на корабль.
Зачем Блейк рассказал ей о возможных чувствах Северо? Почему именно сейчас? И почему полетел с ними, если опасается Северо?
— Если они не вернулись в город на том же летуне, на котором прибыли, то, скорее всего, остались в Менаде. Надо было сесть ближе к нему и пойти сразу туда… должен там быть гостевой дом или хоть какие-то съёмные комнаты, где Ив и Ирис могли бы остановиться на ночь…
Сквозь нарастающий шум дождя и затихающий дребезжащий звон внезапно прорвался странный резкий звук, то ли удар, то ли…
И донёсся он со стороны корабля.
Илзе обернулась вновь, попыталась разглядеть хоть что-то, но огнёвки светили прямо на ограду храма и увидеть, что происходит за ними, на палубе и подле борта, возможным не представлялось. Шум дождя заглушал тихие звуки и голоса, буде там таковые, и оставалось лишь гадать, действительно ли на летуне происходит что-то дурное, непоправимое, или воображение Илзе играет с ней злую шутку. Озара подняла голову и сразу опустила, обтёрла мокрое лицо мокрой же ладонью и снова позвонила. Скрежета отпираемого засова Илзе не расслышала, однако створка приоткрылась, являя знакомую привратницу в чёрном промасленном плаще, с фонарём в вытянутой руке.
— Они были здесь? — резко вопросила Озара. — Мой сын, Ив из клана Чароит, и… девушка по имени Ирис. Они обменялись брачными клятвами?
Привратница цепко глянула из-под низко надвинутого капюшона сначала на Илзе, затем на Озару.
— Да, госпожа, — ответила она, перекрывая шелест дождя.
— Они уже ушли?
— Нет, госпожа. Их провели вниз, к сестре Фрие.
— Как — вниз? — растерялась Озара.
Илзе подхватила отяжелевшую от влаги, неприятно липнущую к ногам юбку мокрого платья, развернулась и поспешила к кораблю. С самого начала было ясно, что если влюблённые доберутся до храма, то помешать свершению задуманного может только недопуск в святилище, оснований для коего было на редкость мало. Даже с учётом всех задержек и проволочек у молодых фора по времени и Озара никак не могла их обогнать или хотя бы заявиться ровнёхонько в момент произнесения роковых слов. И не так-то легко добраться до тех, кого отвели в подземную часть. Поэтому за Ирис можно было пока не опасаться.
В отличие от Блейка.
Зачем, во имя Матери, зачем он пошёл с ними к Сагилитам? Зачем полетел? Северо больше не о чем ей рассказывать, нет тайн, которыми можно было бы удивить, обескуражить, повергнуть в сомнения. Что бы ни было между ней и Блейком, это их личное дело, никак не касающееся Северо. А если он и за четыре года не сумел выбросить её из головы и сердца, то отчего не заговорил о своих чувствах сразу, как она вернулась в Изумирд? Или если не сразу, то через месяц-другой, когда Озара поправилась окончательно?
Ежесекундно рискуя поскользнуться на мокрой траве, Илзе бегом добралась до летуна, повернула к борту, выходя из световой полосы правой огнёвки. Погрузилась в темноту за её пределами, прошитую водяными струями, оглядела мокнущего летуна.
— Блейк? — позвала настороженно.
Тьма сбоку шевельнулась, отделилась от борта, шагнула к Илзе, превращаясь в знакомую фигуру.
— Илзе? — Блейк подошёл к ней вплотную, и Илзе не сдержала облегчённого вздоха.
— Ты здесь, — отпустив юбку, Илзе ухватилась за мужскую куртку, пытаясь на ощупь определить, всё ли в порядке, действительно Блейк цел и невредим.
Он, конечно, одарённый, но Северо в любом случае сильнее, быстрее и менее восприимчив к проявлениям человеческого дара.
— Да. А где мне ещё быть?
— Просто я подумала…
— О чём?
— Пустое, — Илзе кончиками пальцев пробежалась по лицу Блейка, убеждаясь, что ничего плохого не произошло.
— Илзе, мне всегда приятно твоё внимание, но место и обстоятельства… как-то не располагают к уединению, — в голосе ясно слышалось удивление, и Илзе порывисто обняла Блейка.
Всё хорошо. А она уже себе надумала… всякого.
Глупого.
Нет, с этим мужчиной она решительно не способна мыслить ровно так же, как прежде.
Чувствовать как прежде.
И когда-то всё успело так перемениться?
— Что с юными влюблёнными? — удивление уступило место лёгкой тревоге, на талию легла ладонь. — Или дело совсем худо?
— Не думаю, — и силы, чтобы отстраниться, разомкнуть кольцо рук, нашлись не сразу, пусть место и обстоятельства и впрямь совершенно не располагали к нежностям. — Похоже, пропустили их без заминок и отвели в подземную часть, к Фрие. Не знаю, обменялись ли они клятвами…
— Или Фрия их обвенчала?
— Или, быть может, сумела разубедить. Храм они ещё не покидали, да и куда им идти по такой непогоде?
— Мы останемся здесь, возле корабля, или нам тоже можно зайти в храм?
Илзе разорвала объятия, отступила. Они оба уже вымокли до нитки, волосы липли к лицу, кожа холодная, точно змеиная чешуя.
— Озара наверняка уже потребовала отвести её к Иву, — Илзе нащупала руку Блейка, потянула его к храму.
Они шагнули к освещённой полосе перед носом летуна, и Илзе заметила, как лицо Блейка исказила гримаса боли.
— Что случилось?
— Ничего, — он поспешно высвободил руку, но Илзе перехватила её за запястье, повернула к свету. На тыльной стороне ладони алели две точки в ореоле покрасневшей кожи. — Что это?
— Царапина. Должно быть, задел, когда спускался с корабля.
— Царапина? Блейк, это следы от укуса. Змеиного укуса!
И судя по маленькому расстоянию между точками — кусала обычная змея, не змеерожденный.
В Финийских землях всяких змей хватало, больших и малых, ядовитых и нет. В самом Изумирде змеи давно уже не водились, да и в предместьях встречались нечасто, разве что кто-то их у себя содержал. Тем страннее было предполагать, что Блейка могла укусить змея.
Ядовитая змея.
Как, откуда она взялась? Льёт, точно из дрянного корыта, всё живое в округе попряталось в укрытиях, только они четверо торчат тут заброшенными смотровыми башнями.
— Блейк…
— Что? — он всё же высвободил руку, глянул на точки так, словно речь и впрямь шла о пустяковой царапине. Мотнул головой и снова поморщился.
— Как давно?
— Что давно?
— Северо! — Илзе шагнула в сторону, чтобы лучше видеть палубу. — Северо!
Под навесом никого, если только Северо не надумал спрятаться за фальшбортом, огнёвка в рубке погашена, сквозь равномерный шелест дождя не доносилось ни звука. Блейк продолжал придирчиво рассматривать собственную ладонь, покачиваясь, будто пьяный. Илзе повернулась к нему, закинула одну его руку себе на плечи, сама обняла покрепче — не дай Мать упадёт прямо здесь! — и повела к храмовым воротам.
— Ты её хотя бы видел?
— Кого?
— Змею, что тебя укусила!
— Видел.
— И как она выглядела?
Под подошвой туфель хлюпало и чавкало, да и внутри обуви тоже. Ноги заплетались у обоих, и Илзе не столько видела, сколько чувствовала, что идти Блейку всё труднее и опирается он на неё всё тяжелее.
— Её чешуя словно малахит… волосы цвета воронова крыла и глаза черны как ночь…
— Какие ещё волосы? — и подобные поэтичные эпитеты она слышала от него впервые. — Волосы у змеи?
— Змея, которая отравила меня своим ядом…
Летун приземлился почти что впритык к ограде, но нынче небольшое расстояние, разделяющее корабль и каменный массив, казалось едва ли не бесконечным. Блейк то наваливался на Илзе, то норовил сползти с неё, бормотал невнятно, и каждое неразборчивое слово тонуло в гласе дождевых струй. Ноги переставлял еле-еле, и Илзе понимала с пугающей ясностью, что он в полушаге от окончательного забытья, возврата из которого может не быть. Мелькнула запоздалая мысль, что следовало прежде сменить обличье и уже затем пытаться отвести его в укрытие, однако Илзе отбросила её. В истинном обличье любой змеерожденный сильнее, но на избавление от одежды, особенно сырой, ушло бы драгоценное время, а менять облик без предварительного разоблачения затея не самая удачная. Большая часть одежды останется на теле и мешаться станет не меньше, чем сейчас.
